Курьер

Немецкий фронтовой курьер (1943)

У этого термина существуют и другие значения, см. Курьер (значения).

Курье́р (фр. courrier — бегун от лат. currere — бегать, быстро двигаться) — человек или организация, нанимаемые для быстрой или срочной доставки сообщений, писем, иной корреспонденции, а также небольших грузов. В прошлом курьерами называли посыльных, конных гонцов, доставлявших секретную или дипломатическую почту. Такие задачи, например, выполняла введённая в Римской империи Августом государственная курьерская служба, называвшаяся cursus publicus.

Нередко разовые функции курьера мог выполнять также слуга или денщик офицера. Среди близких к курьеру профессий можно назвать такие исторические или местные понятия как: посыльный, нарочный, гонец и фельдъегерь.

Курьер в коротких цитатах

	Говорят, приехал курьер из Швеции, вероятно, с хорошими вестями. На будущей неделе начнутся балы у великаго князя Александра Павловича; наш великий князь не даёт балов, онъ не любит ни танцы, ни музыку, ничего, кроме шалостей.[1]
	— Анна Голицына, Письма к мужу, князю А. М. Голицыну, 1796

	Неужели вы на самом деле хотите напасть на королевского курьера на дороге, чтобы отобрать у него письмо короля? — Да, я намерена сделать это, я должна это сделать! — страстно воскликнула Аделина. — Но подумали ли вы о том, синьора, что курьер добровольно не выдаст бумаг?[2]
	— В.А.Рёдер, «Пещера Лейхтвейса», 1800-е

	Потом брюхатый ер! И стал для сплетниц он курьер: Нескоро, да здорово![3]
	— Василий Жуковский, «Сперва он веди был кривой» (из цикла «Ответы на вопросы в игру, называемую Секретарь», 1814

	Курьер богов захохотал И, над свечей взмахнув крылами, Во тьме с Фон-Визиным пропал.[4]
	— Александр Пушкин, «Тень Фон-Визина», 1815

	Курьер со шпагою мне двери отворял, Скажите мне, сударь, не в рай ли я попал?[5]
	— Дмитрий Струйский, «Старый друг лучше новых двух», 1830

	И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? ― я спрашиваю.[6]
	— Николай Гоголь, «Ревизор», 1836

	А вот каково правосудие: чуть дальше на той же улице увидел я конного курьера, фельдъегеря либо какого-то иного ничтожнейшего правительственного чиновника; выскочив из своей кареты, подбежал он к одному из тех самых воспитанных кучеров и стал жестоко избивать его кнутом, палкой и кулаками...
	— Маркиз Астольф де Кюстин, «Россия в 2007 году» (письмо семнадцатое), 1843

	― Да, да, конечно… Только бы приехал! Только бы приехал! ― простонал опять Волконский. <...> Ничего не известно. Курьера за курьером шлю, и все ответа нет.[7]
	— Дмитрий Мережковский, «Александр Первый», 1922

	Извергая старательность, как Везувий и Этна, курьер врывается. «К редактору! Лично!»[8]
	— Владимир Маяковский, «Газетный день», 1923

	Паниковский снова бунтовал и требовал дележа, в наказание за что был назначен на низкооплачиваемую и унизительную для его свободолюбивой натуры должность курьера.[9]
	— Илья Ильф, Евгений Петров, «Золотой телёнок», 1931

	Но два проезжих офицера, Пока не улетел в карьер, Схватили за полу курьера: «К кому вы, господин курьер?»[10]
	— Константин Симонов. «Суворов», 1939

	Как ни был величествен водовоз, но никогда в обычных детских думах я не мечтал стать таким же; иное дело ― судебный курьер, ежедневно приносивший отцу бумаги. У курьера были светлые пуговицы и фуражка с цветным околышем. Он представился мне исключительно изящным человеком и очень важным.[11]
	— Михаил Осоргин, «Времена», 1942

	Я знал, что мой отец, барон Зальц и курьер ― это и называется судом, где делают арестантов.[11]
	— Михаил Осоргин, «Времена», 1942

	...окончательно меня завоевал курьер в день моего рожденья, когда он доказал свою способность летать по воздуху.[11]
	— Михаил Осоргин, «Времена», 1942

	― Курьеры, курьеры, ― сказал я. ― Сто тысяч одних курьеров.[12]
	— Михаил Анчаров, «Теория невероятности», 1965

Курьер в публицистике и документальной прозе

Безутешный Генрих возвратился в Фонтенбло и, выбрав из среды придворных Рокелора, Белльгарда, Фервака, Кастельно и Бассомпьера, всех прочих послал в Париж для отдания покойной последнего долга. За верным Сюлли в Париж был послан нарочный курьер. Друг короля встретил посланного с нескромной радостью, угостил его на славу, а прибежав к жене и самодовольно потирая руки, сказал ей: — Хорошая новость, друг мой! Теперь ты уже не будешь присутствовать при туалетах герцогини ― струна лопнула! Но, ― прибавил он, ― так как Бог ее прибрал, то и желаю ей всяких благ!..[13]

— Пётр Каратыгин, «Временщики и фаворитки 16, 17 и 18 столетий», 1871

Курьер в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

Говорят, приехал курьер из Швеции, вероятно, с хорошими вестями. На будущей неделе начнутся балы у великаго князя Александра Павловича; наш великий князь не даёт балов, онъ не любит ни танцы, ни музыку, ничего, кроме шалостей. Жаль, что он такой! какое удовольствие состоять при нём? Он характера буйнаго, необыкновенно изменчиваго, никого не любит, то со всеми фамилиарен, то знать никого не хочет, ему бы надобно еще хорошаго гувернёра… Жена его прелестная женщина, но несчастная жертва. Что касается до великаго князя Александра Павловича, он прелестен: характер ангельский, учтивость, кротость и ровность в характере не изменяются ни на минуту. Я не осмелилась бы написать всё это по почте, но письмо это доставит нарочный, посылаемый мною в Михайловку…[1]

— Анна Голицына, Письма к мужу, князю А. М. Голицыну, 1796

Идя по улице, я видел, как два кучера дрожек (этого русского фиакра) при встрече церемонно сняли шляпы: здесь это общепринято; если они сколько-нибудь близко знакомы, то, проезжая мимо, прижимают с дружеским видом руку к губам и целуют ее, подмигивая весьма лукаво и выразительно, такова тут вежливость. А вот каково правосудие: чуть дальше на той же улице увидел я конного курьера, фельдъегеря либо какого-то иного ничтожнейшего правительственного чиновника; выскочив из своей кареты, подбежал он к одному из тех самых воспитанных кучеров и стал жестоко избивать его кнутом, палкой и кулаками, удары которых безжалостно сыпались тому на грудь, лицо и голову; несчастный же, якобы недостаточно быстро посторонившийся, позволял колотить себя, не выказывая ни малейшего протеста или сопротивления — из почтения к мундиру и касте своего палача; но гнев последнего далеко не всегда утихает оттого, что провинившийся тотчас выказывает полную покорность.

— Маркиз Астольф де Кюстин, «Россия в 2007 году» (письмо семнадцатое), 1843

Как ни был величествен водовоз, но никогда в обычных детских думах я не мечтал стать таким же; иное дело ― судебный курьер, ежедневно приносивший отцу бумаги. У курьера были светлые пуговицы и фуражка с цветным околышем. Он представился мне исключительно изящным человеком и очень важным. На кухне он не стоял, а садился и громко разговаривал с Савельевной, которая тоже его уважала. Няня здоровалась с ним за руку и звала его по имени и отчеству. Я спрашивал мать, почему курьер не приходит по воскресеньям играть в карты; она ответила как-то уклончиво и недостаточно понятно. Я знал, что мой отец, барон Зальц и курьер ― это и называется судом, где делают арестантов. Но окончательно меня завоевал курьер в день моего рожденья, когда он доказал свою способность летать по воздуху. Отец меня любил и баловал ― самого маленького из детей. К именинам, к рожденью, на Рождественскую ёлку я получал от него самые замечательные подарки, всегда те самые, о которых мечтал и проговаривался. Однажды перед моим рожденьем отец уехал на «сессию» ― куда-то в уезд кого-то судить; так бывало раза два в год, и его отсутствие продолжалось подолгу, так как поездки были дальними, на лошадях по огромной нашей губернии. И хотя я не был корыстным, все же день рожденья без отца терял большую долю приятности. И вот, помню, в самый день утром, часов в девять, меня вызвала Савельевна в кухню, где оказался отцовский курьер, вручивший мне большой пакет, будто бы только что привезенный им от моего отца. В пакете были подарки: альбом для рисования, краски, цветные карандаши. Было приятно, хотя я в этот раз больше мечтал о коньках и лобзике для выпиливания. Ровно через час опять пришел курьер с новым подарком от отца: это был лобзик, к нему пилки, дрель и тонкая ольховая доска. И это опять послал отец из своей «сессии». Еще через час у меня были молоток, стамеска, буравчик, подпилок и отвертка, все нашитое на картонном листе, и каждый раз курьер говорил, что «папенька кланяются и спрашивают, понравился ли подарок». Подарки мне очень понравились, но я не понимал, как же это так курьер все время ездит к отцу и обратно, а говорили, что это очень далеко, двое суток езды на санях. Я его об этом спросил, и он мне подтвердил, что на санях действительно суток двое, не меньше, но что он летает на крыльях прямым путем без объезда, как ворона, туда-обратно без минуты за час. И действительно, еще через час он привез мне деревянные коньки с острой железной полоской, такие, что можно их подвязывать под валенки и кататься ― хочешь, по льду, а то и по снегу.[11]

— Михаил Осоргин, «Времена», 1942

Когда начался спектакль и на сцене оказался весь английский двор, граф Болинброк и герцогиня Мальборо, курьер Томпсон ― Фивейский с трудом вышел на сцену на негнущихся подагрических ногах, тяжело опираясь на посох. «Ступайте в Сити, передайте письмо миссис Абигайль Черчилль и скажите, чтобы она немедленно явилась во дворец», ― небрежно протянул свиток Плятт ― Болинброк скрюченному курьеру. Но не тут-то было. Но не тут-то было. «А-ась?» ― приложив руку к уху, крикнул ставший вдруг глухим стариком курьер. Встревоженный Плятт громко повторил свое распоряжение. «А-ась?» ― настаивал курьер. Находчивый Болинброк вложил послание курьеру в руку, повторил приказ и слегка подтолкнул его. Стоящая лицом к зрителю Ирина Вульф ― Мальборо закрыла лицо спасительным веером. Но выйти из комнаты курьер не спешил, внезапно выронив письмо из дрожащих рук. Когда он мучительно «пытался» поднять его, ему «отказали» ноги и несчастный гонец растянулся на полу, с грохотом уронив посох. Действие послушно остановилось. Плятт разрывался, собирая послания, поднимая посох и самого гонца, который, кряхтя, ронял их опять. Все повторялось снова и снова, пока, мокрый от сдавленного хохота и напряжения, Ростислав Янович, забрав письмо и палку, не поднял гонца на руки и не вынес его со сцены.[14]

— Фаина Раневская, «Вся жизнь», 1970-е

	...мне предложили немыслимую для курьера должность – я должен был отслеживать любые касающиеся фотоматериалов недостатки во всех журналах издательского дома. Дурной характер сослужил службу. Будь я женщиной, это качество никто бы не оценил, объяснили бы недостаточно насыщенной личной жизнью и гормональными сбоями. Но у мужчин есть привилегии.[15]
	— Александр Снегирёв, «Чёрный асфальт, жёлтые листья», 2014

Курьер в художественной прозе

Когда Пантагрюэль прочитал надпись на письме, он очень удивился и спросил у курьера имя той, которая его послала, раскрыл письмо, но ничего не нашёл в нём писанного, а только золотое кольцо с бриллиантом с плоской гранью. Он позвал Панурга и показал ему посылку. На это Панург сказал, что бумага исписана, но так хитро, что письмена невидимы. И чтобы узнать, так ли это, поднёс его к огню, чтобы видеть, написано ли оно аммиачным раствором. После того положил его в воду, чтобы узнать, не писано ли оно молочайным соком. Потом поднёс его к свечке, чтобы видеть, не писано ли оно соком от белого лука. Потом натёр его ореховым маслом, — не писано ли оно щёлоком от фигового дерева? <...> Но видя, что из этого ничего не выходит, призвал курьера и спросил: — Скажи, друг, — дама, пославшая тебя сюда, не дала ли тебе на дорогу палку? Думаю, что она, быть может, прибегла к хитрости, которую употребил Авес Геллий. Но курьер отвечал ему: — Нет, сударь. После того Панург хотел сбрить ему волосы, чтобы узнать, не написала ли дама того, что хотела сказать, на его бритой голове посредством обожженной соломинки; но, видя, что у него слишком длинные волосы, отказался от этой мысли, сообразив, что в такой короткий срок волосы не могли бы у него отрасти.[16]

— Франсуа Рабле, «Пантагрюэль», 1532

— Спасибо, дорогая Илька. Впрочем, нет, я не буду называть тебя так, чтобы не проговориться при посторонних. Благодарю вас, доктор Лазар. Когда настанет час возмездия, то великая государыня не преминет вознаградить вас за вашу преданность и услуги. Но не будем терять времени. Пойдемте, я горю от нетерпения мчаться скорее вдогонку за курьером, которого король отправил к своему агенту во Франкфурт. — Одну минуту еще, синьора, — возразил доктор Лазар, — я считаю своим долгом обратить ваше внимание на те затруднения и опасности, с которыми сопряжено предпринятое вами дело. Неужели вы на самом деле хотите напасть на королевского курьера на дороге, чтобы отобрать у него письмо короля? — Да, я намерена сделать это, я должна это сделать! — страстно воскликнула Аделина. — Но подумали ли вы о том, синьора, что курьер добровольно не выдаст бумаг? — Он выдаст мне их под дулом направленного на него пистолета. — А если он и тогда окажет сопротивление? — Тогда пусть прольется его кровь! — воскликнула Аделина, и лицо ее приняло жестокое выражение. — Кровь невинного человека? — твердо произнес мнимый доктор Лазар. — Неужели вы готовы совершить убийство, синьора? — За это убийство меня благословит Всевышний. Ведь Фридрих, похищая Силезию, убивал людей тысячами. Ядра его пушек уничтожили бесчисленное множество австрийцев за то только, что они встали на защиту своей государыни. Не пытайтесь, доктор Лазар, переубедить меня. Если у вас не хватит мужества решиться на этот подвиг, то я поеду одна. Я и без вас сумею расправиться с этим рыжеволосым курьером.[2]

— В.А.Рёдер, «Пещера Лейхтвейса», 1800-е

Один раз я даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, ― куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место? Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, ― нет, мудрено. Кажется, и легко на вид, а рассмотришь ― просто черт возьми! После видят, нечего делать, ― ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? ― я спрашиваю. «Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!» Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате: хотел отказаться, но думаю: дойдет до государя, ну да и послужной список тоже…[6]

— Николай Гоголь, «Ревизор», 1836

Вронский с Анною три месяца уже путешествовали вместе по Европе. Они объездили Венецию, Рим, Неаполь и только что приехали в небольшой итальянский город, где хотели поселиться на некоторое время. Красавец обер-кельнер с начинавшимся от шеи пробором в густых напомаженных волосах, во фраке и с широкою белою батистовою грудью рубашки, со связкой брелок над округленным брюшком, заложив руки в карманы, презрительно прищурившись, строго отвечал что-то остановившемуся господину. Услыхав с другой стороны подъезда шаги, всходившие на лестницу, обер-кельнер обернулся и, увидав русского графа, занимавшего у них лучшие комнаты, почтительно вынул руки из карманов и, наклонившись, объяснил, что курьер был и что дело с наймом палаццо состоялось. Главный управляющий готов подписать условие. — А! Я очень рад, — сказал Вронский. — А госпожа дома или нет?[17]

— Лев Толстой, «Анна Каренина», 1876

На лестнице чувствовался сильный запах упразднённости ― и только; в департаментской передней пахло отчасти сторожами, отчасти бумажной червоточиной, острый запах которой проникал сюда из канцелярии. Сторожа приняли меня как родного. Их было двое, и, по-видимому, жилось им тут отлично. Не только предупредительно, но почти с ликованием бросились они снимать с меня пальто, и глаза их смотрели при этом так ясно, как будто говорили: сейчас-с! пожалуйте! будьте знакомы! Пока я освобождался от верхнего платья, мимо меня бойко проследовал курьер его превосходительства, молодой малый, который тоже смотрел отлично. Он отнюдь не давил высокомерным сознанием своей высокопоставленности, но весело поигрывал серебряной цепочкой, пропущенной сквозь пуговицы его темно-зеленого казакина, и с какою-то чрезвычайно милою загадочностью, казалось, говорил: сегодня его превосходительство изволили утром меня спрашивать ― угадайте, об чем? ― Его превосходительство… ― начал было я, но один из сторожей, помоложе, даже не дал мне продолжать. ― Пожалуйте! сейчас-с! сейчас они будут! ― заторопился он, словно боялся упустить меня, ― уж и курьер с портфелем приехал.[18]

— Михаил Салтыков-Щедрин, «В среде умеренности и аккуратности», 1877

	Подали ему ихнего приготовления горячий студинг в огне, ― он говорит: «Это я не знаю, чтобы такое можно есть», и вкушать не стал; они ему переменили и другого кушанья поставили. Также и водки их пить не стал, потому что она зелёная ― вроде как будто купоросом заправлена, а выбрал, что всего натуральнее, и ждет курьера в прохладе за баклажечкой.[19]
	— Николай Лесков, «Левша», 1881

― Да, да, конечно… Только бы приехал! Только бы приехал! ― простонал опять Волконский. ― А что, разве не скоро? ― Ничего не известно. Курьера за курьером шлю, и все ответа нет. Сегодня и Дибич с минуты на минуту ждет. Хотел быть здесь, да что-то не идет. Уж не послать ли за ним?.. А вот и он, легок на помине. Открылась дверь из погребальной залы, и повеяло оттуда ледяною стужею, как будто замороженная мумия дохнула смертным холодом. ― Ну что, ваше превосходительство, какие новости? ― поднялся Волконский навстречу Дибичу. <...> ― Какие новости? ― проговорил, наконец, Дибич сдавленным голосом и расстегнул воротник мундира, как будто задохся. ― А вот какие: курьер из Варшавы вернулся ни с чем… ― Как ни с чем? ― А так, что поворот от ворот: депеш моих не распечатали и курьера не приняли, тотчас же ночью спровадили вон из города, запретив, чтобы с кем-нибудь виделся… ― Что вы говорите? Что вы говорите? ― воскликнули вместе Виллие и Волконский.[7]

— Дмитрий Мережковский, «Александр Первый», 1922

	Деньги, от которых Корейко отрекся и которые щепетильный Остап счел возможным заприходовать, были положены в банк на текущий счет нового учреждения. Паниковский снова бунтовал и требовал дележа, в наказание за что был назначен на низкооплачиваемую и унизительную для его свободолюбивой натуры должность курьера.[9]
	— Илья Ильф, Евгений Петров, «Золотой телёнок», 1931

Это была странная ночь. Я начинал понимать Митю. Мне очень хотелось быть Митей и действовать в его духе. Кто-то бежал, топая ногами, как бегемот. Нас догоняла Анюта. Сегодня я ничему не удивлялся. Она остановилась, задыхаясь, и оглядела Катю. ― Понятно, ― сказал я. ― Мне надо срочно идти. ― Ага, ― сказала Анюта. ― Курьеры, курьеры, ― сказал я. ― Сто тысяч одних курьеров. Сейчас я вам скажу ― познакомьтесь… Катя… Анюта… А вы хором скажете: «Никогда!» ― Катя, ― сказала Катя и протянула руку. ― Анюта, ― сказала Анюта.[12]

— Михаил Анчаров, «Теория невероятности», 1965

	А тут, от переживаний, что мало любит, опять стала прикладываться. Сначала потихоньку, а там и въявь. На работе у Зины знали, что она пьющая, вразумляли, но без толку. Понизили в должности, сделали курьером, потеряла в зарплате, это тоже на нервы действует.[20]
	— И. Грекова. «Перелом», 1987

Курьер в поэзии

	Сперва он веди был кривой, Потом к нему прилипнул он! Потом на двух ногах покой. Потом и рцы, и снова он; Потом сутулистое слово, Потом брюхатый ер! И стал для сплетниц он курьер: Нескоро, да здорово![3]
	— Василий Жуковский, «Сперва он веди был кривой» (из цикла «Ответы на вопросы в игру, называемую Секретарь», 1814

	Денис на то пожал плечами; Курьер богов захохотал И, над свечей взмахнув крылами, Во тьме с Фон-Визиным пропал. Хвостов не слишком изумился, Спокойно свечку засветил ― Вздохнул, зевнул, перекрестился, Свой труд доканчивать пустился, По утру оду смастерил, И ею город усыпил.[4]
	— Александр Пушкин, «Тень Фон-Визина», 1815

	Довольно мыкался по белому я свету, Но, еже ей, чудес подобных не видал! Швейцар ― весь в золоте ― с меня шинель снимал, Курьер со шпагою мне двери отворял, Скажите мне, сударь, не в рай ли я попал?[5]
	— Дмитрий Струйский, «Старый друг лучше новых двух», 1830

	Мы думали, погибнет наш Сурмин! А каково отцу, когда он знает, Как сын живет и время убивает! Еще гвардеец! Он срамит свой чин! Однажды он, поутру, занимался Игрою в банк, вдруг стук шагов раздался, И шасть курьер: «Кто здесь сержант Сурмин?» Он боек был, однако же смешался: «Меня… я…» ― «Вы? К светлейшему сейчас Пожалуйте! Со мною же! Есть дело!» К Потёмкину? Не сон ли? Вот-те раз!..[21]
	— Николай Языков, «Сержант Сурмин», 1839

	Вдруг курьер вошёл, сияя, Засиял и юбиляр. Юбиляру, поздравляя, Поднесли достойный дар.[22]
	— Николай Некрасов, «Современники», 1875

Из РОСТА на редактора начинает литься сенсация за сенсацией, за небылицей небылица. Нет у РОСТА лучшей радости, чем всучить редактору невероятнейшей гадости. Извергая старательность, как Везувий и Этна, курьер врывается. «К редактору! Лично!» В пакете с надписью: ― Совершенно секретно ― повестка на прошлогоднее заседание публичное. Затем курьер, красный, как малина, от НКИД. Кроет рьяно. Передовик президента Чжан Цзо-лина спутал с гаоляном.[8]

— Владимир Маяковский, «Газетный день», 1923

Санкт-петербургской ночью серой, Пугая сторожей ночных, Осатанелые курьеры Несутся на перекладных; Их возвращают с полдороги, Переправляют имена: «Снять ордена, упечь в остроги», «Вернуть. Простить. Дать ордена». И в эту ночь к Ямской заставе Курьер скакал во весь опор. Он, у ворот коней оставив, Вбежал на постоялый двор. Но два проезжих офицера, Пока не улетел в карьер, Схватили за полу курьера: «К кому вы, господин курьер?» «Да что вы, господа, как можно?! Язык казенный под замком. Но так и быть…» Он осторожно, Чуть слышно крикнул петухом…[10]

— Константин Симонов. «Суворов», 1939

Источники

1. 1 2 Кн. А. Голицына. «Последніе дни царствования Екатерины II» // Русскій бытъ по воспоминаніямъ современниковъ XVIII вѣкъ Часть II Отъ Петра до Павла I. Выпускъ 1-й. Сборникъ отрывковъ изъ записокъ, воспоминаній и писемъ, составленный П. Е. Мельгуновой
2. 1 2 Соч. В. А. Рёдера. — Санкт-Петербург: Развлечение, 1909 г. - 1368 с.
3. 1 2 Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. М.: Языки славянской культуры, 2000 г.
4. 1 2 Пушкин А.С. Полное собрание сочинений, 1837-1937: в шестнадцати томах, Том 1.
5. 1 2 Д. Ю. Струйский (Трилунный) в кн. «Поэты 1820-1830-х годов». Библиотека поэта. Второе издание. — Л.: Советский писатель, 1972 г.
6. 1 2 Н. В. Гоголь. Собрание сочинений в 7 томах. М.: «Художественная литература», 1967 г.
7. 1 2 Д. С. Мережковский. Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. — М.: «Правда», 1990 г.
8. 1 2 В.В. Маяковский. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. Москва, ГИХЛ, 1955-1961.
9. 1 2 Ильф И., Петров Е., Собрание сочинений: В пяти томах. Т.2. — М: ГИХЛ, 1961 г.
10. 1 2 Симонов К.М. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание. — Ленинград, Советский писатель, 1982 г.
11. 1 2 3 4 Михаил Осоргин. «Времена». Романы и автобиографическое повествование. Екатеринбург: Средне-Уральское книжное издательство, 1992 г.
12. 1 2 Михаил Анчаров, «Теория невероятности». — М.: «Советская Россия», 1973 г.
13. ↑ Кондратий Биркин (П.П. Каратыгин). «Временщики и фаворитки 16, 17 и 18 столетий» (книга первая) (1871)
14. ↑ Алексей Щеглов. «Фаина Раневская. Вся жизнь». — М.: Захаров, 2003 г.
15. ↑ Александр Снегирёв, Чёрный асфальт, жёлтые листья. — М.: Октябрь, Журнальный зал, №10, 2014 г.
16. ↑ Франсуа Рабле, «Гаргантюа и Пантагрюэль» (Gargantua et Pantagruel). — СПб.: Типография А. С. Суворина., 1901 г. — С. 50.
17. ↑ Толстой Л. Н., «Анна Каренина». — М.: Наука, 1970 г. — стр. 609
18. ↑ М.Е. Салтыков-Щедрин, Собрание сочинений в 20 т. — М.: «Художественная литература», 1966 г. — Том 12.
19. ↑ Н. С. Лесков. Собрание сочинений. — Москва: «Экран», 1993 г.
20. ↑ И. Грекова. «На испытаниях». — М.: Советский писатель, 1990 г.
21. ↑ Языков Н.М. Полное собрание стихотворений. Москва-Ленинград, 1964 г.
22. ↑ Н. А. Некрасов. Полное собрание стихотворений в 3 томах: «Библиотека поэта». Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1967 год

См. также

• Посыльный
• Гонец
• Нарочный
• Слуга
• Половой
• Кельнер
• Портье
• Камердинер
• Швейцар
• Консьерж
• Дворник
• Лакей

Поделитесь цитатами в социальных сетях:  ВКонтакте •  Facebook •  Твиттер •  Живой Журнал