химическое соединение Из Викицитатника, свободного сборника цитат
Смертельная доза цианистого калия (140 мг.)
Циа́нистый ка́лий, или циани́д ка́лия, — калиеваясольсинильной кислоты, химическая формула KCN. Бесцветные кристаллы, по фактуре и размерам напоминающие сахарный песок. В больших концентрациях чрезвычайно ядовит, как и все цианиды. Хорошо растворим в воде (41,7% по массе при 25 °C, 55% при 100 °C). Плохо растворим в этиловом спирте, не растворяется в углеводородах.
Циановодород, выделяющийся при разложении цианида калия, для некоторых людей имеет запах горького миндаля, для некоторых остается без запаха. Предполагается, что это различие обусловлено генетически. Цианистый калий — сильнейший неорганический яд, связывающий гемоглобин крови. При попадании через пищеварительный тракт смертельная доза для человека составляет 1,7 мг/кг. В результате организм теряет способность усваивать кислород из крови и погибает от внутритканевой гипоксии.
Мужчина! У вас хлористый калий выписан, а я вам цианистого отпустила.
― И что же мне делать?
― Добейте десять копеек в кассу![1]
— Диалог в аптеке (из коллекции анекдотов Г. Б. Хазана), 1980-е
Пюре смешать с таким же количеством обезжиренного творога и 1/ 2 стакана кукурузного масла. Добавить соль, толченый фундук, марганцовку, цианистый калий. Еще раз размешать до полной однородности. Сделать небольшие кубики из полученной смеси, уложить в духовку.[2]
Я сказала, что вернусь к нему, если он достанет цианистого калия для моей подруги. Он так меня обожал, что содрогнулся, но принёс. Я ему не объяснила, что у меня все разладилось с Осей и я решила не жить.[3]
― В косточке плода содержатся ядовитые вещества, напоминающие по своему составу цианистый калий… <...> И достаточно десяти ядрышек орешков абрикосовой косточки… <...> Чтобы умер ребёнок.[6]
Я пробовал действовать третичным иодюром на цианистую ртуть, смешанную с толченым стеклом и другими индиферентными веществами, пробовал вести реакцию под слоем нефти, пытался употреблять сухой цианистый калий, цианистый цинк, цианистое серебро. Все эти реакции велись в одних случаях так, что все количество иодюра приливалось сразу, а в других случаях понемногу; в одних опытах смесь была охлаждаема для замедления реакции, в других подогреваема для ее ускорения. <...> Ни один из всех этих опытов не привел к желаемому результату; <триметилуксусной> кислоты не получалось или получалось очень мало. Более удачных результатов достиг я, наконец, употребляя двойную соль цианистого калия с цианистой ртутью. Соответствующая двойная соль цинка <и калия> также была испытана, но результат получился не удовлетворительный.[7]
— Александр Бутлеров, «Теоретические и экспериментальные работы по химии», 1851-1886
В измельченный в порошок цианистый калий, по прибавлении небольшого количества алкоголя, вносился бромуксусный эфир. Реакция начиналась тотчас же с выделением значительного количества тепла, так что алкоголь, находящийся в смеси, начинал кипеть. Вся реакция протекает довольно быстро, давая маслообразные продукты и бромистый калий. Наряду с этим другую порцию смеси, по прекращении реакции на холоду, мы подвергали нагреванию в течение 4 или 5 час. на воздушной бане с обратно поставленным холодильником с целью сопоставить продукты реакции, получившиеся в первом и во втором случаях. По прекращении нагревания алкоголь удалялся выпариванием на водяной бане, и к смеси прибавлялась вода для растворения бромистого калия и не вошедшего в реакцию цианистого калия. Отмытые и извлеченные эфиром продукты реакции подвергались перегонке.[8]
— Николай Зелинский, «Исследование явлений стереоизомерии среди насыщенных углеродистых соединений», 1891
Обычно принято считать, что произведенный в следующем, 1828 г. Велером «неорганический» синтез мочевины разрушил веру в жизненную силу; на самом деле уже в 1783 г. Шееле нашел, что при нагревании угля с аммиаком и углекислым калием образуется цианистый калий, чем, в сущности, уже была дана возможность получения синильной кислоты из неорганических веществ, и еще за 4 года до синтеза мочевины ― в 1824 г. ― тот же Велер получил щавелевую кислоту из циана.[9]
— Макс Блох, «Углерод и его соседи в периодической системе», 1923
«Старца» заманили на такую вкусную приманку, как красавица кн. П., в Юсуповский дворец, накормили там отравленными пирожными, напоили отравленным вином, а когда цианистый калий не оправдал ожидавшейся скорости действия, ― «святого» застрелили, раздробив ему вдобавок голову тяжелой гирей. По-видимому, сам бог, который столько раз спасал эту «драгоценную» жизнь, ― и тот разочаровался со временем в достоинствах «святого», а разочаровавшись, отказался наконец, не взирая на горячие молитвы Романовых, от всяческой небесной охраны. Убили «святого», а на другой день, по иронии судьбы, все газеты, словно сговорившись (Таково было распоряжение главы управления по делам печати), огласили, что убили какую-то собаку.[10]
Теперь, принеся повинную, он попросил разрешения еще раз тщательно помыться, ввиду недавней гримировки. Ему разрешили, и он, в сопровождении полицейского, отправился в уборную, захватив из своего чемоданчика полотенце и мыло. В уборной он незаметно сунул в рот отколотый кусочек мыла и, набрав в руки воды, быстро запил его. Не успел полицейский его отдернуть, как Гилевич уже пал мертвым. Оказалось, что в мыле он хранил цианистый калий, который и проглотил в критическую минуту. По распоряжению Филиппова, тело Гилевича было набальзамировано и отправлено в Петербург. Так покончил земные счеты один из тяжких преступников нашего времени.[11]
― Сдаюсь! ― было первое его слово. ― Ваше счастье, что не было со мной Андрюшиных капель (это был намек на цианистый калий, коим отравился его брат, убийца Прилуцкого), а то не взять бы вам меня живым! Ему тотчас же одели наручники и повезли в сыскную полицию. Обыск на квартире решительно ничего не дал.[11]
...но студентам в рот знаний не клали; мы сами осиливали ряд задач от простейших до сложных; мы получали свой стол, шкапчик с необходимыми веществами и инвентарь орудий работы (более специальные находилися в общем пользовании, вытребовались у служителя, получались у лаборанта); студент поступал в переплетение комнат, учился пользоваться приборами, работал то у себя на столе, то под вытяжным шкафом, то в сероводородной комнате; он выучивался и технике работы (до некоторой степени), и той руке, без которой не обойдешься, и смётке, которую не вычитаешь из книги: умению поступать не по букве учебника, а и по собственному соображению; он узнавал, что на практике нет идеальной реакции, что в московской воде найдет кальций, которого ему не всыпали, и что цианистый калий, которым он пользуется, скорее уксуснокислый калий от разложенья на воздухе.[12]
Однажды зашла речь о человеке, который недавно отравился цианистым калием. Сеченова спросила:
― Он сразу действует?
― Сразу. Потом говорили о чем-то еще. И вдруг ― Мария Александровна:
― А его очень трудно достать?..[13]
Конечно, читая эти строки, читатель может задаться вопросом: а как лично я реагировал на все это? Не праздновал ли я труса? Отвечу кратко. Я ни минуты не сомневался, что в случае чего мне не миновать смерти, может быть, мучительной смерти ― ведь белые жестоко расправлялись с красными. И поэтому я запасся на всякий случай цианистым калием… Он хранится у меня и до сих пор в маленькой тюбочке, закупоренной воском, как воспоминание о прошлом…[14]
Старики шутят по адресу молодого Жезлова: всем известно, что он везет с собой в ящике кусочек цианистого калия, он прячет его на всякий случай, а «всякие случаи» вычитаны им в юношеских книжках. Это какие-то там невероятные самумы, не бывающие в жизни, песчаные заносы и страдания путешественников. Перед самым выходом экспедиции инженер сказал Жезлову:
― Скоро будем попивать чаёк на берегу Узбоя. Тогда пожалеете, что берете с собой всякую ерунду. Лучше возьмите лишний кусок сахару, молодой человек. Люблю в пустыне распивать кок-чай… <...>
Потом опять началось заседание, и все участники пили остывший чай, стуч ложками о стаканы и бросая окурки в блюдца. Потом энтомолог Жезлов вынул из сумки кусочек цианистого калия. Для того чтобы отравиться, он до последнего дня сохранял во фляжке две капли воды. Но фляжки около него не оказалось. Он оглянулся на рабочего. Тот лежал с его фляжкой в руках и говорил:
― Товарищ Боев, я покупаю канал. В фляжке не было воды: рабочий в бреду ее выпил. <...>
Инженер повернулся и увидел перед собой на песке лицо энтомолога Жезлова, которому он советовал вместо цианистого калия взять кусок сахару, и заплакал. Инженер снял с голых плеч ремень с наганом. Он еще раз посмотрел на бледное лицо энтомолога и его синие губы, чтобы проверить, действительно ли все это может быть. Оказалось, что все было на самом деле. Он удивился ― как быстро: каких-нибудь несколько дней назад он бежал по улице Ташкента и прыгал на ходу в трамвай, чтобы успеть в управление Водхоза, на заседание, а Боев выступал на заседании с язвительными замечаниями.[15]
Мы условились, что младший Черняев один поедет домой и скажет своему брату, что мне надо его видеть, и что я непременно у него буду завтра. Но его уже не было дома. А рано утром его брат мне приехал сказать, что Николай отравился; его тело нашли около скамейки на Девичьем поле против клиник; при нем была записка: «Я отравился цианистым калием. В смерти моей, конечно, никто не виноват». Объяснений своего решения он после себя не оставил; только в письме к матери, он написал: «Умираю перед всеми виноватый».[16]
В этом фильме использованы совершенно дешёвые эффекты. Например, Жебровскому недостаточно было, чтобы Секуловский нормально совершил самоубийство и по-человечески проглотил цианистый калий, так он ещё заставил его слизывать отраву с ковра. Вы может себе представить, чтобы Виткацы так вел себя в такой ситуации? Тот самый Виткацы, который, не желая иметь дела с советской оккупацией, бритвой вскрыл себе артерию?
«Террористы близки к тому, чтобы овладеть оружием массового поражения, и только вопрос времени, когда это случится. Как показали проведенные сегодня аресты, опасность реальна. И она уже здесь, а рядом потенциальная опасность просто огромна», – эмоционально заявил премьер-министр Тони Блэр. Рицин — одно из самых токсичных биологических веществ, используемых в качестве оружия. Он в шесть тысяч раз смертоноснее цианистого калия. Один миллиграмм вещества, или всего лишь крупинка соли, попадая в кровоток или желудочно-кишечный тракт, вызывает летальный исход. Одного же грамма этой дряни хватает, чтобы умертвить 30 тысяч человек.[17]
— «Хроника террора», январь 2003
В каждом человеке, хочет он того или нет, просто по факту рождения есть, условно говоря, ангел и скот. Ну или ангел и обезьяна. Над-человеческая и, скажем так, до-человеческая составляющие. В разных пропорциях, но они есть.
Не то чтобы до-человеческая часть вовсе не нужна.
Она полезная штука.
Она заведует, в частности, самосохранением. Следит, чтобы мы не ели цианистый калий после 18:00, иногда спали и не совали пальцы в розетку.
Но если не держать эту часть себя под контролем, она выходит из берегов и начинает творить страшные вещи.
— Нужно выяснить, не была ли означенная кувалда куплена в магазине, торгующем ядами, и в каком именно. Нет ли на кувалде следов цианистого калия, и не имеется ли в самом железе подозрительных примесей. Все эти обстоятельства нельзя оставлять без внимания. Они, несомненно, приведут на след преступника.
― Драсте, ― сказал он. ― братцы, сел я в лужу. Нету у меня денег. Пропал я! Застрелюсь я!..
― Не делай этого, ― ужаснулся заведующий, ― твоя жизнь нужна родине. Сколько тебе нужно?
― 10 рублей, или я отравлюсь цианистым калием.
― На, ― сказал великодушный заведующий, ― только не губи свою душу. И пиши расписку.[18]
Но все же она еще довольно долго, с покорным содействием Франца (купившего однажды совершенно самостоятельно на уличном лотке «правдивую историю маркиза Бренвилье, знаменитого отравителя»), продолжала лелеять мысль о яде. Как-то она даже остановилась на цианистом калии. Это звучало уже не романтично, а бодро и солидно. Мышь, проглотив ничтожную часть грамма, падает мертвой, не пробежав и одной сажени. Она представила его себе в виде щепотки бесцветного порошка, которую можно было незаметно бросить в чашку чаю.
― Это было бы так просто, ― сказала она Францу, улыбаясь своей чудесной, влажной улыбкой. ― Пили бы вместе чай, вечерком, и вдруг…
― Надо достать, ― ответил он. ― Я достану. Но только я совершенно не знаю, как. Ведь, если пойти в аптеку… нет, я совершенно не знаю…
― Ты прав, ― усмехнулась Марта, ― конечно, есть кабачки, где можно познакомиться с какой-нибудь личностью, ― вроде тех, которые торгуют кокаином… Но это все не то. Свинство мечтать, когда мы в таком положении. А даже если удастся что-нибудь достать, ― то все равно вскроют, узнают. Я почему-то думала, что есть такие яды, которые действуют бесследно. Взял и помер.[19]
― Да, убить Ихтиандра ― на этом больше всего настаивал епископ, хотя он ни разу не произнес слова «убить». Мне дали яду, кажется цианистого калия. Сегодня ночью я должен подмешать яд к воде в баке Ихтиандра. Тюремный врач подкуплен. Он установит, что Ихтиандра погубила произведенная вами операция, превратившая его в амфибию.[20]
Идти на фронт было не то что тяжело или страшно, ― было просто физически неисполнимо, все равно что подняться на воздух или дышать под водой. На вшивый, грязный, пропитанный кровью и хамством фронт, почти на верную смерть, идти было притом просто глупо: выпить цианистого калия было и легче, и проще. Но Юрьев сознавал, что и цианистого калия он никогда не решится выпить. Что же тогда? Завтра, самое позднее послезавтра, Рыбацкий навсегда его обесчестит.[21]
— Так вот, дорогой, на один галлон ежевичного вина я беру одну чайную ложечку мышьяка, пол-ложечки стрихнина и щепотку цианистого калия. Идеальный рецепт!
— Хм, сразу с копыт сбивает.
― Прежде вы не были так конспиративны. Вы ведь меня даже знакомили кое с кем из ваших единомышленников. Помните того идиота с цианистым калием во рту?
― Ах, этот! ― сказала она и залилась тем же неестественным смехом. ― Это у него в самом деле смешная черта: он считает полезным всегда иметь во рту пузырек с цианистым калием, чтобы в случае ареста раздавить и проглотить. Пузырек, действительно, очень смешно у него перекатывается, рано или поздно он его нечаянно раздавит и умрет. Но он совсем не идиот. Кстати, если я его с вами познакомила, то конечно тут же выдумала фамилию…[22]
За забором постоянно мотались шуцманы. Несмотря на это, несколько подростков всё-таки пробрались к щелям между досками, предлагая людям яд в небольших конвертах. Цена одной дозы цианистого калия доходила до пятисот злотых. Но евреи были недоверчивы: в конвертах по большей части находился толчёный кирпич.
– Что с тобой было этой ночью? – спросил Димка, не поднимая головы.
Словно хлыстом по горлу. Галя вскинула голову, закусила губы и закрыла глаза. Что с ней было этой ночью? Ведь если отбросить все, чего на самом деле не было, и просто, совсем просто вспомнить о том, что с ней было этой ночью, тогда нужно покатиться по земле и завыть. Но ведь было же, было и другое – стихи, музыка, слова… Она засмеялась. Колокольчики. Похоже на смех Офелии. <...>
― Великолепно! Вы в новой роли, мадемуазель. В клипсах у вас, конечно, цианистый калий?
― Вот! ― Галя схватила и показала ему горсточку абрикосовых косточек. ― Синильная кислота, понял? От ста штук можно умереть. Понял?
― Дура! ― закричал Дима и отвернулся. «Фу ты, дурища, не врёт, конечно».[23]
Порядочный человек, выходит, не имеет права заболеть?.. Хороший журналист непременно. должен быть счастливцем, весельчаком, даже распутником… Кем угодно, только не неврастеником. Честное слово, кончится тем, что в один прекрасный день меланхоликов начнут угощать цианистым калием… То-то будет отравителям работы…
— Если кому-то не везёт, то уж во всём, — сказал Беспальчик. Баронесса кивнула головой.
— Травился он цианистым калием, так яд оказался лежалым, прыгнул в реку и влетел в милицейскую моторку. Пробил дно, заплатил штраф и попал в больницу.
— Конец? — заинтересовался Беспальчик.
— Конец, — сказала баронесса. В больнице пан Филипчак отравился фляками и загнулся беспрепятственно. Временами что-то кому-то не удаётся, человек ломается и теряет надежду.
Я шел и повторял: «О, как жить дальше? Как жить дальше?.. Нельзя быть девственником в мои годы! Где достать цианистого калия?!..»
На обратном пути я снова заблудился. Причём теперь уже окончательно.[24]
Достав где-то цианистого калия, она в безумии своём перетравила всех постояльцев гостиницы и в придачу оставшихся сыновей и дочерей. Выжил только Лазорихий, который не потреблял ни пищи, ни воды. Его, умиротворённого мыслительным процессом, потревожили городские власти, выковыряв насильно из ушей застарелую фасоль.
― Ваша мать преступница! ― кричал шериф Лапа в самое ухо Лазорихия. ― Она убила пятьдесят человек![25]
Видимо, на небесах в самом деле есть Господь, потому что именно фюрер выкрикивает «БИНГО!» Адольф Гитлер выиграл! Он не верит, он говорит (на немецком, конечно): «Я не могу в это поверить. Я никогда не играл в эту игру, и я выиграл. Я выиграл! Что это, как не чудо?» Он ведь был католиком.
Он встал из-за стола. Его глаза все ещё были обращены на выигравшую карточку. По словам Траута, он смотрел на неё, «как будто это был лоскут от Туринской Плащаницы». И тогда наш красавец говорит: «Что это может означать, если не то, что наши дела не так плохи, как мы здесь думали?»
Но тут всё испортила Ева Браун. Она проглотила ампулу цианистого калия, которую подарила ей на свадьбу жена Геббельса.
Самые безумные чаепития творятся не в кроличьей норе, за столом с безумным шляпником, ореховой соней и мартовским зайцем. Маленькая кухня маленькой квартиры, утренний чай, долитый кипяточком, малиновое варенье из трехлитровой банки — вот она, сцена, на которой непризнанные актёры играют настоящие безумные чаепития. Здесь, и только здесь, говорят слова, которые иначе не скажут никогда. Здесь жестом фокусника извлекают из темноты маленькие гнусные тайны, достают из буфета фамильные скелеты, находят в сахарнице пригоршню-другую цианистого калия. И никогда не найдётся повода встать и уйти — потому что тебе вовремя подольют чая, предложат варенья, и пододвинут поближе открытую сахарницу…
Я увидел зубоврачебный кабинет.
Но такой, в котором не стыдно было бы вставить ампулу с цианистым калием в зуб самому Генриху Гиммлеру. В его атмосфере было что-то невыразимо мрачное — словно долгие годы тут занимались пыточным промыслом, а затем, чтобы рационально объяснить пропитавшую стены ауру страдания, установили вместо дыбы зубоврачебное кресло. Такое излучение, кстати, часто пронизывает дорогую московскую и особенно питерскую недвижимость — но, к счастью для риелторов, то, что туда въезжает, бывает ещё страшнее, чем то, что когда-то выехало.
Я всегда ненавидел форсированное погружение. Оно больше похоже не на спуск в лимбо, а на прием цианистого калия. Я говорю так не в фигуральном смысле ― по одному из коллекционных препаратов из библиотеки Брамы я знал, что цианид вызывает как бы космическую тошноту, очень быстро нарастающее омерзение ко всему физическому миру, которое кончается его полным отторжением. Действие Красной Печати было практически таким же ― за исключением того, что после закрытия одного мира открывался другой.[26]
― Позавчера в ГУМе американец переодетый часа два в толпе шнырял, всех ядовитой иголкой колол. Человек сто переколол. Но ничего, органы наши они тоже не спят. Поймали гада!
― А у трех вокзалов в автоматы с газированной водой пленку с цианистым калием замедленного действия наклеили. Все больницы отравленными забиты, все морги. Говорят, китайцы нам за Даманский мстят.
― Тут нашим разведчикам стало известно, что ЦРУ с Моссадом «Лужники» решили заминировать. Чтобы заставить Брежнева из Афганистана наши войска вывести. Но не на тех напали.[27]
О, ревность, ревность! Одной ее капли,
Как цианистого калия, довольно, чтоб остановить,
Истворожить только что за минуту пред тем
Полнозвучно и радосто бившееся сердце.[28]
— Михаил Зенкевич, «О, ревность, ревность! Одной ее капли...», 1918
Упадёт с ноги сандалия,
Скажет змею: ― Не ужаль! ―
Из цианистого калия
Сладкий сделает миндаль.
Есть в перстне у меня тайник,
Причудливый своим затвором,
Тот благодетельный, в котором
Сокрыт последний в жизни миг. С трудом, но все еще дышу. В миражи всматриваясь далей, Цианистый лелею калий… Когда же умереть решу,
Неуподобленный герою,
Уверившись, что даль пуста,
Бестрепетно тайник открою
И смерть вложу в свои уста.[29].
— Игорь Северянин, «Перстень» (из сборника «Классические розы»), 1927
На остров Цитеру. Выпьем в пути.
Ну что? Цикута в бокале?
И горький миндаль. Миндаль? Почти
Цианистый калий.[30]
— Игорь Чиннов, «На остров Цитеру. Выпьем в пути...», 1970
― Йодистый калий стоит сколько?
― У нас цианистый есть только.
― Здесь какая разница?
― Да два рубля. Не дразнится.[31]
— Иван Лемешев, «Разный калий», 2002
↑ Из коллекции анекдотов Г. Б. Хазана. Сборник анекдотов: Ленин (1970-1985).
↑ Егор Радов. Змеесос. Предисловие О. Дарка. — М.: Гилея, 1992 г.
↑ В. В. Лорченков. «И кит им не рыба!». — Саратов: «Волга», № 1-2, 2012 г.
↑ А.М.Бутлеров Сочинения в 3 томах. — М.: Издательство Академии Наук СССР, 1953-1958 гг.
↑ Н. Д. Зелинский. Собрание трудов. Том 3. — М.: Издательство Академии Наук СССР, 1955 г.
↑ Макс Блох. Углерод и его соседи в периодической системе. — М.: «Природа», № 7-12, 1923 г.
↑ Н. Н. Евреинов. Тайна Распутина. Репринтное воспроизведение издания 1924 года. — М.: Московская правда, 1990 г.
1 2 А. Ф. Кошко. Очерки уголовного мира царской России. Том 1. Розовый бриллиант. ― М.: Захаров, 2001 г.
↑ Андрей Белый. На рубеже двух столетий. — М.: Художественная литература, 1989 г.
↑ Ходасевич В.Ф. «Колеблемый треножник: Избранное». Под общей редакцией Н.А.Богомолова. Сост. и подгот. текста В.Г. Перельмутера./ Москва, «Советский писатель», 1990 г.
↑ Соломон Г.А. «Среди красных вождей». — Москва, «Современник», 1995 г.
↑ Лоскутов М. П. Рассказы о пустыне и дорогах. — М.: Детская литература, 1966 г.
↑ В. А. Маклаков. «Из воспоминаний». — Нью-Йорк: Издательство имени Чехова. 1954 г.
↑ Хроника террора. — М.: газета «Спецназ России», 15 января 2003 г.
↑ Булгаков М. А. Собрание сочинений в 10 томах. Том 2. — М.: Голос, 1995 г.
↑ Набоков В.В. Собрание сочинений в 4 томах. — М.: Правда, 1990 г. — Том первый.
↑ А. Беляев. «Человек-амфибия». М.: Детская литература, 2001 г.
↑ Иванов Г. «Третий Рим», Художественная проза, статьи. ― Изд-во: «Эрмитаж», Tenafly, NJ, USA, 1987 г.
.svg){kind=logo}
