У этого термина существуют и другие значения, см. Пламя (значение).
Пла́мя — раскалённая газообразная среда, образующаяся при горении или электроразрядах и состоящая в значительной степени из частично ионизированных частиц, в которой происходят химические взаимодействия и физико-химические превращения составных частиц среды. Сопровождается интенсивным излучением в инфракрасной, ультрафиолетовой и видимой части спектра (свечением) и выделением тепла.
В русском языке нет чёткого смыслового разделения слов пламя и огонь, однако слово «огонь» традиционно более связано с описанием процессов горения, тогда как пламя имеет более общее употребление, в том числе для процессов, не связанных с горением: молнией, электродугой, свечением вакуумных ламп и так далее.
Грешник пожелает откупиться от мучений того дня своими сыновьями, своей супругой и своим братом, своим родом, который укрывал его, и всеми обитателями земли, чтобы затем спастись. Но нет! Это — Адское пламя.
...чрез слитие сильной селитряной кислости с некоторыми жирными материями не токмо страшное кипение, дым и шум, но и ярый пламень в мгновение ока воспаляется...[1]
Это ж надо же, до чего нас убедили, будто рукописи не горят! Горят они, да ещё как горят, прямо-таки синим пламенем! Гадать страшно, сколько их, наверное, сгинуло, не объявившись…
Существуют два вида пламени. Топливо и окислитель (чаще всего кислород) могут принудительно или самопроизвольно подводиться к зоне горения порознь и смешиваться уже в пламени. А могут смешиваться заранее — такие смеси способны гореть или даже взрываться в отсутствие воздуха...[6]
Известно химикам, что крепкие водки, растворяя в себе металлы, без прикосновения внешнего огня согреваются, кипят и опаляющий пар испускают; что чрез слитие сильной селитряной кислости с некоторыми жирными материями не токмо страшное кипение, дым и шум, но и ярый пламень в мгновение ока воспаляется, и, напротив того, тёплая селитра, в теплой же воде разведенная, дает толь сильную стужу, что она в пристойном сосуде середи лета замерзает.[1]
Если окисление сопровождается возвышением температуры, отделением света или пламени, то он получает название горения...[7]
— Александр Бутлеров, «Об окислении органических соединений» (работа на соискание магистерской степени), 1851
Во всех процессах горения, в которых из экономии пользуются кислородом воздуха, в пламя приходится вводить и азот, объем которого в четыре раза больше объема кислорода: развиваемая в пламени теплота расходуется на совершенно бесполезное нагревание азота, что отзывается и на температуре пламени. Устранить этот охлаждающий фактор нетрудно, если пользоваться не атмосферным воздухом, а чистым кислородом, вводя его вместо воздуха во внутренний канал паяльной лампы: при раскаливании в этом пламени известкового цилиндра или пластинки из окиси циркония мы получаем ослепительный свет (друммондов свет) и можем пользоваться этим источником для проекционного фонаря.[8]
— Пётр Лебедев, «Способы получения высоких температур», 1899
Внесем в спиртовое или газовое пламя поваренную соль. Пламя становится яркожелтым; если посмотреть в спектроскоп (хороший), то сплошного спектра почти не видно, есть только рядом две желтые линии <...>. Точность совпадения такая, что она не может быть случайной. Разница в том, что в случае пламени получаются светящиеся линии на темном фоне, а от Солнца, наоборот, ― черные линии на блестящем фоне спектра. В пламени соль распадается на хлор и натрий, светится натрий.[9]
— Сергей Вавилов, «Глаз и солнце. О свете, солнце и зрении», 1941
Кислород ― один из сильных окислителей. <...> Впрочем, далеко не всегда окислительные реакции с участием кислорода выглядят как стихия пламени или взрыва. Процессы медленного окисления различных веществ, протекающие с небольшой скоростью и при обычной температуре, имеют для жизни не меньшее значение, чем горение ― для энергетики.[10]
...с помощью сульфида кадмия можно окрасить вещи и вещества в три цвета: оранжевый, зелёный (кадмиевая зелень) и все оттенки жёлтого. А вот пламени сульфид кадмия придаёт совсем иную окраску ― синюю. Это его свойство используют в пиротехнике. <...> с помощью одного лишь соединения элемента № 48 можно получить четыре из семи цветов радуги. Остаются лишь красный, голубой и фиолетовый. К голубому или фиолетовому цвету пламени можно прийти, дополняя свечение сернистого кадмия теми или иными пиротехническими добавками...[11]
Существуют два вида пламени. Топливо и окислитель (чаще всего кислород) могут принудительно или самопроизвольно подводиться к зоне горения порознь и смешиваться уже в пламени. А могут смешиваться заранее — такие смеси способны гореть или даже взрываться в отсутствие воздуха, как, например, пороха, пиротехнические смеси для фейерверков, ракетные топлива. Горение может происходить как с участием кислорода, поступающего в зону горения с воздухом, так и при помощи кислорода, заключенного в веществе-окислителе. Одно из таких веществ — бертолетова соль (хлорат калия KClO3); это вещество легко отдает кислород. Сильный окислитель — азотная кислота HNO3: в чистом виде она воспламеняет многие органические вещества. Нитраты, соли азотной кислоты (например, в виде удобрения — калийной или аммиачной селитры), легко воспламеняются, если смешаны с горючими веществами.[6]
Мыслить и хотеть, но не исполнять, не делать, когда есть на то возможность, значило бы заключить пламя в сосуд и покрыть его, чтобы оно угасло, или посеять семя в сухой песок, где оно не даст ростка и погибнет со всем плодородием своим. Напротив, мыслить, хотеть и затем делать подобно огню пламенному, который разливает вокруг теплоту и свет, или семени в тучной почве, вырастающему в дерево либо в цветок и которое живет.
Не великий ли и древнего Креза имением многократно превосходящий богач насытил алчное сребролюбие? Но сие подобно пламени, которое, чем больше дров подлагается, тем сильнее загорается.[1]
Символизм делает самый стиль, самое художественное вещество поэзии одухотворённым, прозрачным, насквозь просвечивающим, как тонкие стенки алебастровой амфоры, в которой зажжено пламя.[12]
— Дмитрий Мережковский, «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», 1893
Пусть пламя остынет завтра, послезавтра (в книге бытия — дни равняются годам, векам). Но кто-то должен видеть это уже сегодня и уже сегодня еретически говорить о завтра. Еретики — единственное (горькое) лекарство от энтропии человеческой мысли. Когда пламенно-кипящая сфера (в науке, религии, социальной жизни, искусстве) остывает, огненная магма покрывается догмой — твердой, окостенелой, неподвижной корой. Догматизация в науке, религии, социальной жизни, искусстве — энтропия мысли; догматизированное — уже не сжигает, оно — греет, оно — тепло, оно — прохладно.[13]
— Евгений Замятин, «О литературе, революции, энтропии и прочем», 1923
Тонкими платиновыми щипчиками взял он маленький кристаллик соли и сунул в пламя горелки. Бесцветное пламя сразу перестало быть бесцветным. Как только попала в него поваренная соль, оно разгорелось ярче и пожелтело. А комнату наполнил удушливый запах хлора. Этому запаху Бунзен не удивился. Ведь поваренная соль состоит из двух веществ: хлора и натрия. Вот она и распалась на свои составные части в жарком пламени горелки, и хлор растекся по комнате. Но почему же пламя из бесцветного сделалось жёлтым? Что окрасило его в желтый цвет — газ хлор или металл натрий? Чтобы узнать это, Бунзен решил повторить опыт, но только вместо поваренной соли взять вещества, в которых будет натрий, а хлора не будет, — например, соду, глауберову соль, бромистый натрий. Если пламя и при этих опытах окрасится в желтый цвет — значит, все дело в натрии. Так и оказалось: и от соды, и от глауберовой соли пламя сразу пожелтело.[14]
Крохотный кристаллик сильвина был внесен в пламя газовой горелки. Пламя разгорелось так же ярко, как и от кристаллика поваренной соли, но окрасилось в другой цвет — не желтый, а фиолетовый. И не один сильвин, а все вещества, в которых есть калий, дали тот же фиолетовый цвет: и селитра, и поташ, и едкое кали. Вывод ясен: фиолетовый цвет пламени зависит от калия. Но Бунзен и тут не отказался от последней проверки: он внес в пламя чистый калий. Всё тот же фиолетовый цвет. Значит, жёлтый цвет — признак натрия, а фиолетовый — калия.[14]
Любовь — это как дружба объятая пламенем. В начале пламя чарующе прекрасно, часто обжигающе и ослепительно, но ещё пока легко и нестабильно. Когда любовь становится старше, наши сердца созревают, и наша любовь подобна уголькам: горит из самой глубины и неугасает.
Эти летние грозы ― главная причина лесных пожаров. Бывает, на твоих глазах ударит молния в тайгу, и вот вдруг закурился, поднялся белый язычок дыма, а под ним засветился рыжий глазок пламени. Если не потушить вовремя очаг пожара ― разрастётся он на многие километры, пойдет пластать пламя по кедрачам и ельникам, по старым гарям и склонам хребтов, где, бывает, даже возникает что-то вроде тяги, когда пламя с гулом проносится снизу вверх по сухим еловым ветками, и деревья напоминают огромные факелы.[15]
...у подножия Эльбруса находится плато Ирахитсырт и урочище Ирахитюз, зажатые между лавовыми полями и скалами хребта Ташлысырт. Ирий в традициях славянской дохристианской религии — ведизма — отделялся от Яви, нашего светлого мира, огненной рекой Смородиной (от смага — огонь, пламя).[16]
— Алексей Алексеев, «Эльбрус и его отроги», 2006
...что касается адского запаха серы, внезапного пламени, охватившего оба города, то тут тоже нет ничего сверхъестественного, это тоже результат землетрясения. В наше время, в 1927 году, во время знаменитого Ялтинского землетрясения, свидетели отмечают, что море горело и стоял запах серы. Но горело не море, просто выбросы метана из глубинных трещин привели к тому, что, во-первых, появилось огромное количество сероводорода и был запах серы. А во-вторых, метан, горючий газ, моментально воспламенился, и тоже возник гигантскийпожар, причем казалось, что горело море. Поэтому изложенная в Библии картина гибели Содома и Гоморры абсолютно укладывается в геологическое описание.[17]
Предо мною Везувий. Он теперь выбрасывает пламя и дым. Спектакль удивительный! Вообразите себе огромнейший феерверк, который не перестает ни на минуту. Давно уже он не выбрасывал столько огня и дыма. Ожидают извержения. Громы, выстрелы и летящие из глубины его раскаленные красные камни, всё это ― прелесть! Еще четыре дня назад можно было подыматься на самую его вершину и смотреть в его ужасное отверстие. Теперь нельзя. Доходят только до половины; далее чувствуется слишком большой жар и опасно от летящих камней.[18]
Мы подошли к Льежу. Там нас встретил почти зимний дождь, впрочем, вполне гармонирующий с местностью. <...> Великолепные, необыкновенные заводы. Особенно один — он похож на романский собор из чугуна, верх которого покрыт бронёй, заклёпанной болтами. Из него вырываются рыжий дым и гибкие языки пламени.[19]:48
— Морис Равель, из письма Морису Деляжу, с борта яхты «Эме», 11 июня 1905
После скучного дня на широкой реке, между безнадёжно плоскими невыразительными берегами, открывается целый город труб, громад, извергающих пламя и клубы рыжеватого или синего дыма. Это Хаум, гигантский литейный завод, на котором круглые сутки работают 24 000 рабочих.[19]:48
— Морис Равель, из письма Морису Деляжу, с борта яхты «Эме», 29 июня 1905
Листья простых папоротников сомкнулись над ним и вдруг «маленькая цветочная почка стала будто краснеть и вот уже она движется, как живая. И всё больше, больше краснеет, как уголь. Вспыхнула звёздочка — что-то тихо затрещало, — и цветок папоротника развернулся, словно пламя.[5]
По сравнению с массивными цилиндрами рубиновых стержней с кроваво сверкающими крупными гранями шпинелей и альмандинов он казался невзрачным карликом. Но тень, которую он бросал на полированную доску стола, была подобна живому языку пламени...[20]
Позолотить червонец золотой,
И навести на лилию белила,
И лоск на лёд, и надушить фиалку,
И радуге прибавить лишний цвет,
И пламенем свечи усилить пламя
Небесного сияющего ока —
Напрасный труд, излишество пустое.
Вы ль, дымящиеся Чингис-ханы,
Нам поведайте свои дела?
Ах, не вы ль, как пышущи вулканы,
Изрыгали жупел на поля?
Пламя с дымом било вверх клубами, Рдяналава пенилась валами;
Ныне ж? ― вы потухли под землей.[22]
Будь молнией, огонь мой странный, Дыханьем ветра иль душой,
Чтоб причаститься твоей тайны. Чтоб погрузиться в твоё пламя, Теперь повсюду я с тобой <…>.
Союз наш скоро полным станет,
Судьбою будет освящён:
С тобой приемлю, час настанет,
И жизнь, блуждающее пламя,
И смерть, блуждающий огонь![4]
Громы рокочут, гуляет ветер с градом,
Сильные грозы и чудесные бури;
Пламя горит, ― огонь приготовлен.
Падает пламя на голову людям, Копья сжигает из яблони и дуба
И все щиты с золотым украшеньем.
Вдребезги древки этих острых копий.[24]
Этот лоскут ― просто пламя, Застеклённое в обряд, Где вовсю плеща крылами Рукописи не горят, ―
Пламя к ним любовь питает,
И, куда ни погляжу,
Бантик бабочки летает,
Кем завязан ― не скажу.[27]
Пламя свечи напоминает нам об осколке тех звезд, что живет внутри нас. Искра говорит нам… -вам следует знать лучше-. Пламя напоминает нам о том, что жизнь драгоценна, как неповторим каждый огонек. Когда огонь угасает, он исчезает навсегда… и никогда впредь не появится точно такой же. Столько огоньков потухнут этой ночью…
1 2 3 4 М. В. Ломоносов. «Избранные философские произведения». Москва, Госполитиздат, 1950 г.
↑ Энциклопедия мудрости. составитель Н. Я. Хоромин. — Киев: книгоиздательство «Пантеон» О. Михайловского, 1918. — (переизд.: Энциклопедия мысли. — М.: Русская книга, 1994.)
↑ К.А.Тимирязев. «Жизнь растения» (по изданию 1919 года). — М.: Сельхозгиз, 1936 г.
1 2 из романа «Семья без имени» («Безымянное семейство», Famille-sans-nom), 1889 (часть первая, III); перевод: В. Исакова, 1993
↑ Алексеев А. А. Эльбрус и его отроги. — М.: Издатель И. В. Балабанов, 2006 г.
↑ А. М. Городницкий. Тайны и мифы науки. В поисках истины. — М.: Эксмо, Яуза, 2014 г.
↑ Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений в 14 томах. Том 11. — М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1952 г.
1 2 Составители М.Жерар и Р.Шалю Равель в зеркале своих писем. — Л.: Музыка, 1988. — 248с.
↑ Е.И. Парнов, «Третий глаз Шивы». — М.: Детская литература, 1985 г.
↑ «Поэты XVIII века». Библиотека поэта. — Л., Советский писатель, 1972 г.
↑ П.А.Словцов в книге: «Поэты 1790-1810-х годов». Библиотека поэта. Второе издание. — Л.: Советский писатель, 1971 г.
↑ Собрание сочинений Андерсена в четырёх томах. — 2-e изд.. — СПб.: 1899 г. — Том 3.
↑ О.Э. Мандельштам. Собрание сочинений в 4-х томах. — М.: Терра, 1991 г.
↑ Е. И. Соколова. Ты меня защищаешь, потому я живу. К 110-летию со дня рождения поэтессы Елены Ширман. — Ростов на Дону: Ростовское книжное издательство, 2018 г. — 35 с.
↑ Иосиф Бродский. Собрание сочинений: В 7 томах. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001 г. Том 1
↑ Ю. П. Мориц. По закону — привет почтальону! — М.: Время, 2005 г.