Юнна Петровна Мориц

Юнна Петровна Мориц

Статья в Википедии

Произведения в Викитеке

Медиафайлы на Викискладе

Ю́нна Петро́вна Мо́риц (р. 1937) — русская поэтесса.

Цитаты

	Ёжик резиновый Шел и насвистывал Дырочкой в правом боку.
	— «Резиновый ежик»

	И увидят все вокруг, Что живёт на свете Голубой красивый жук, Голубой счастливый жук И счастливый Петя.
	— "Счастливый жук"

	Это, это же чудесно, Что у всех, у всех детей И у всех, у всех людей На лице живут глаза
	— "Это очень интересно"

Я другой такой страны не знаю, где так злокачественно возненавидели патриотизм, как в России. (2012) — http://www.rg.ru/2012/09/03/morits-site.html

	Диктатура либералов, тирания либералов, Озверели комиссары либеральных идеалов... Что-то в зверстве либералов есть от лагерных амбалов, Крокодилов креативных, эффективных в той среде.
	— стихотворение "Вид сверху" из цикла "Не для печати"

Яд исцеляет только при свете разума. — http://www.morits.ru/cntnt/proz/rasskazy/kastryulka/svet_razum.html

...Напомнит что душа — ...Не мера, а избыток, ...И что талант — не смесь ...Всего, что любят люди, ...А худшее, что есть, ...И лучшее, что будет...

	У меня — другая Украина, Вам такая — даром не нужна! У меня — другая Украина, И Россия в этом не повинна…
	— «Другая Украина»[1]

Цитаты о Юнне Мориц

	Рассказывают, что на каком-то собрании, перед отъездом за границу, Евтушенко возмущался: ― Меня будут спрашивать о деле Буковского. Снова мне отдуваться? Снова говно хлебать?! Юнна Мориц посоветовала из зала: ― Раз в жизни объяви голодовку… Юнна Мориц в Грузии. Заказывает стакан вина. Там плавают мухи. Юнна жалуется торговцу-грузину. Грузин восклицает: ― Где мухи ― там жизнь![2]
	— Сергей Довлатов, «Записные книжки», 1990

Как в технике сграффито, образы поэмы обведены черной каймою. Жил мальчик В простой крестьянской семье. Желтоволосый С голубыми глазами, ― эта непритязательная строчка загорается бирюзой и золотым кадмием на черном фоне («черный, черный, черный»), как горят на черном чистые цвета мастеров Палеха и Мстеры. Черный лаковый цилиндр ставит точку в конце, черную дыру небытия. Ю. Мориц ― певец нравственный и благородный. Пускай иные стихотворцы пытаются восполнить слабости своей поэзии окололитературной шумихой, комплексуя, разражаясь статьями, ― Ю. Мориц честна, сила ее в стихе, стихи ее говорят сами за себя. Она остается своей, дворовой, из нашего двора, верной подругой. На нее всегда можно положиться в нынешней зыбкой актёрской тусовке. Мы не часто сейчас встречаемся с ней, но я в нее верю, она не подведет. Читает Юнна Мориц как подлинный поэт ― не заискивая перед аудиторией, без эстрадной жестикуляции ― читает как пишет. Она владеет ритмом, вернее, ритм ею. Поэтому так и внимает ей аудитория, читая над головами, что диктуют ей «сестра-ирония и лирика-сестрица». Духовная сила, вернее, духовная биология ― духовность, спрессована до материальности в ее ритмах. Это захлебывающаяся сила жизни, чувственная молодая страсть, огненное заклятье.[3]

— Андрей Вознесенский, «На виртуальном ветру», 1998

В 1954 году я был в одном московском доме, среди студенческой компании. За бутылками сидра и кабачковой икрой мы читали свои стихи и спорили. И вдруг одна восемнадцатилетняя студентка голосом шестидесятилетней чревовещательницы сказала: ― Революция сдохла, и труп ее смердит. (Это была Юнна Мориц)… ― Е.Е., 1998) И тогда поднялась другая восемнадцатилетняя девушка с круглым детским лицом, толстой рыжей косой и, сверкая раскосыми татарскими глазами, крикнула: ― Как тебе не стыдно! Революция не умерла. Революция больна. Революции надо помочь. Эту девушку звали Белла Ахмадулина. Она вскоре стала моей женой.[4]

— Евгений Евтушенко, «Волчий паспорт», 1999

Но я о другой, ещё более забавной, так сказать, жизненной коллизии: мне просто безумно любопытно, как сейчас «известный музыкант» (и, действительно, не худший в своё время бард) Сергей Никитин относится к человеку, без песен на стихи которого они с женой так бы и остались «известными» в рамках исключительно какого-нибудь КСП города Мухосранска. Если конкретно, к последнему из оставшихся в живых великих русских поэтов уходящей советской эпохи — Юнне Петровне Мориц. <...> Потому как она, с одной стороны, с точки зрения той нынешней «либеральной интеллигенции», мировоззрение которой разделяют барды Никитины, куда более «нерукопожатна» даже по сравнению с несчастным Юрием Башметом, а с другой… ...А с другой – «Когда мы были молодые», «Апрель над кровлями витал, накрапывало сверху», «На этом береге туманном». Да даже «Пони бегают по кругу» и «Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании» — это, ребят, всё не Никитины. Это — она. Маленькая, седая, совершенно железная и, слава Богу, до сих пор живая женщина, имеющая наглость писать гениальные стихи, на фоне которых всеразличные включаемые чиновниками от министерства просвещения в школьную программу «современные литературные классики» выглядят, извините меня, совершенными литературными пигмеями. И иметь при этом совершенно не подобающее «либеральной интеллигенции» мировоззрение, которое было невозможно сломать и в годы Советской власти, и, тем более, сейчас.[5]

— Дмитрий Лекух, «Великий поэт, замолчанный заживо», 2013

Примечания

1. ↑ Юнна Мориц: Так думаю и так я говорю. Комсомольская правда (16 июля 2014). Проверено 28 июля 2024.
2. ↑ Сергей Довлатов, Собрание сочинений в 4-х томах. Том 4. — СПб.: «Азбука», 1999 г.
3. ↑ Андрей Вознесенский. «На виртуальном ветру». — М.: Вагриус, 1998 г.
4. ↑ Евгений Евтушенко, «Волчий паспорт». — Москва: Вагриус, 1999 г.
5. ↑ Дмитрий Лекух, «Великий поэт, замолчанный заживо». О нерукопожатной Мориц, написавшей песни рукопожатного Никитина. — М.: «Однако» от 23 января 2013 г.