Loading AI tools
Из Википедии, свободной энциклопедии
Липецкая область образована 6 января 1954 года из частей территорий Воронежской, Орловской, Рязанской и Курской областей РСФСР, однако сам регион Верхнего Подонья был населён с древнейших времён.
Древнейшие поселения на территории области относятся к каменному веку (верхний палеолит). Ещё в эпоху медного и бронзового века среди местных жителей могло присутствовать праиндоевропейское и праиндоиранское (арийское) население. В начале раннего железного века лесостепное Верхнее Подонье — пограничная зона между степным (ираноязычным) и лесным (финно-угорским) мирами; отмечены также следы древнеевропейского населения (фатьяновская и другие культуры). В VII—III веке до н. э. южную часть региона занимало некое скифоидное население (будины, савроматы или собственно скифы), северную — финноязычнное (фиссагеты). III век до н. э. — III век н. э. — доминирование сарматов (аланов). В III—IV веке — периферия готской «Державы Германариха», куда вероятно проникает и праславянское население. В V веке здесь существовало полиэтничное «княжество» гуннского мира.
Коренным населением начиная со Средневековья были славяне; славянская лексика составляет наиболее мощный пласт местной топонимии. Ранние славяне заселили край ещё в VI—VII веках, в VIII—X веке их сменили некие донские славяне (боршевская культура), однако в X веке постоянное население временно покинуло Верхнее Подонье.
Территория Липецкой области относится к исконно русским землям: в XI—XV веках её запустевшие территории активно осваивалась выходцами из Черниговского и Рязанского княжеств (Чернигово-Рязанское порубежье); в XIV—XV веке здесь существовало особое Елецкое княжество, по имени которого край именовался «Елецкой землёй»; соответствующие земли Рязанского княжества именовались «Рязанская Укра́ина» (то есть «окраина»). В 1230-е-1240-е Рязанщина и Черниговщина подверглись татаро-монгольскому нашествию; в 1395 г. Елец был разорён Тамерланом и в течение XIV—XV веков эти земли опустошались татарами, пока не обезлюдели, став частью «Дикого поля». По договору конца XV века Елецкая земля переходила к Московскому великому княжеству; в 1521 г. Василий III присоединил к Москве Рязанское княжество.
В конце XVI века началось возрождение края: строительство Елецкой крепости и приток населения; здесь находились вотчины Романовых. Из-за регулярных крымско-ногайских набегов полноценное освоение всей территории края стало возможным лишь со строительством Белгородской черты (начало XVII века). Население на территории будущей Липецкой области активно участвовало в событиях XVII века: Смутном времени (восстание Ивана Болотникова, поход Истомы Пашкова) и восстании Степана Разина (поход Василия Уса). В XVIII веке из пограничья регион превратился в один из районов Центральной России; входил в состав нескольких губерний (Азовской, Воронежской, Тамбовской, Орловской, Рязанской); развивалось сельское хозяйство, металлургия (Липецкие железоделательные заводы) и другие виды производства; развитие продолжилось в XIX — начале XX века. В 1917 году в местных городах была провозглашена советская власть. В годы Гражданской войны — прифронтовые бои во время похода А. И. Деникина на Москву (конный рейд Мамонтова), а также окраина зоны Тамбовского восстания («антоновщины»). В 1928—1934 годы — в составе Центрально-Чернозёмной области РСФСР, после разделения ЦЧО — в составе четырёх соседних областей: Воронежской, Орловской, Рязанской и Курской (1934—1954 годы). С конца 1920-х по начало 1940-х — проведение коллективизации и индустриализации, активное экономическое развитие. В годы Великой Отечественной войны западная часть территории ненадолго оккупирована противником; освобождена в ходе Елецкой операции (6−16 декабря 1941). Как самостоятельный субъект РСФСР Липецкая область была образована 6 января 1954 года. С 1991 года — субъект в составе Российской Федерации.
Древнейшие известные следы присутствия человека на территории Липецкой области относятся к эпохе верхнего палеолита[1] и связаны со временем наиболее сурового, валдайского оледенения[1]. Самый ранний и наиболее известный археологический памятник — Гагаринская стоянка (датируется временем около 22 тысяч лет назад[1]); при этом существуют предпосылки и для обнаружения более ранних памятников на территории области[2]. В Гагарино открыты кости животных, орудия труда и остатки жилищ; всемирную известность стоянке принесли находки «палеолитических венер»[3]. Обитатели стоянки — кроманьонцы — охотились на крупных млекопитающих плейстоцена — мамонта, шерстистого носорога, большерогого оленя и др.[4]. Находки из Гагарино свидетельствуют о вхождении региона в состав виллендорф-костенковского культурного единства (костёнковско-авдеевской культуры)[5][комм. 1]. При этом говорить о существовании каких-либо этносов для того времени не представляется возможным[7]; языковую принадлежность носителей верхнепалеолитических культур Восточной Европы также невозможно определить, но нельзя исключать того, что какая-то их часть относилась к ностратической макросемье[8].
Последующее вымирание или миграции крупных животных привели к исчезновению долговременных поселений[9]; памятники финального верхнего палеолита на территории Липецкой области плохо изучены и представлены прежде всего кратковременными стоянками-мастерскими (вероятные примеры — Писарево 1 и Замятино 14)[10].
С завершением таяния ледника в Восточной Европе наступила эпоха мезолита (10—6 тысяч лет до н. э.[11])[12]; на территории Липецкой области к этому времени относятся: стоянка у пионерлагеря «Солнечный», стоянки Зимник, Горицы, Ссёлки и другие[12]. Основным занятием местных коллективов была охота на мелкую дичь (при помощи лука и стрел), а также рыболовство и собирательство[12]. Неблагоприятные природно-климатические условия вынуждали людей часто менять место жительства; памятники этого времени малы, кратковременны и бедны находками[12]. На основе анализа каменных орудий традиционно выделяют раннюю (макролитическую) и позднюю (микролитическую) фазы мезолита Верхнего Подонья[13]. Первая из них связывается с автохтонным финальнопалеолитическим населением этих земель, испытавшим постаренсбургское влияние (ср. иеневская культура); вторая — с миграциями с юга (вероятно — из Средней Азии)[14][5]. Влияния и миграции были вызваны климатическими изменениями: постаренcбургское влияние — миграцией переселенцев с севера в условиях позднедриасового похолодания (ок. 10 800—10 300 лет назад); южное и юго-восточное влияние — миграциями с юга в условиях потепления при переходе от бореального периода к атлантическому (ок. 8 тыс. лет назад)[5]. Пришельцы со временем слились с местным населением[15]. В целом, мезолит Верхнего Подонья достаточно своеобразен и не находит точных аналогий в других культурах того времени[16].
В эпоху неолита природные условия Верхнего Подонья приблизились к современным, однако отличались большей засушливостью климата[17]. На территории Липецкой области к неолиту относятся кратковременные поселения разных культур[18]; при этом надёжных следов производящего хозяйства (один из классических признаков неолита) в материале последних не обнаружено[19]: предполагается, что ресурсы лесостепи обеспечивали достаточную рентабельность традиционных занятий (охоты, собирательства и рыболовства), не требовавшую нововведений[20]. Самые ранние памятники неолита на территории области относятся к середине 6-го тысячелетия до н. э. и представлены керамическими комплексами елшанской, карамышевской и верхневолжской культур[21].
В Верхнем Подонье обнаружены следы присутствия ранненеолитических культур соседних регионов — елшанской (из Среднего Поволжья) и верхневолжской, для которых эти земли были периферией[22]. Но основе контактов местных и елшанских[комм. 2] коллективов возникла местная карамышевская культура — древнейшая керамическая культура Верхнего Дона[23]. Практически одновременно с карамышевскими, но немного позже на Верхний Дон с юга пришли носители раннего этапа среднедонской неолитической культуры[24] (часть общности культур накольчатой керамики[5]), возникшей в результате миграций в бассейн Дона населения из Прикаспия[25]. Образ жизни её носителей сохранял мезолитические черты[26]. Это были бродячие собиратели, в меньшей степени — охотники (лов мелких животных); пищей им служили двустворчатые моллюски, черепахи, жёлуди, съедобные коренья, травы и грибы, водоплавающие птицы и мелкие млекопитающие (зайцы, сурки, барсуки)[26]. Среднедонские поселения — стоянки по берегам рек, в том числе хозяйственные комплексы собирателей ракушек[26]. Среднедонская керамика — лепные остродонные горшки с накольчатым орнаментом[25].
С середины 4-го тысячелетия до н. э. на Верхний Дон из Волго-Окского междуречья пришли носители льяловской культуры (часть общности культур ямочно-гребенчатой керамики[комм. 3])[28][5], сформировав здесь рязанско-долговскую культуру[комм. 4] (важнейший памятник — стоянка у села Долгое)[28]. Основой хозяйства этих коллективов стала специализированная охота на крупного зверя (лось, медведь, кабан) при вспомогательной роли рыболовства[29]; среди находок культуры — керамика, орудия охоты, обработки дерева (в том числе, вероятно, изготовления долблёных лодок) и рыболовства[30].
В начале 3-го тысячелетия до н. э. в Верхнем Подонье появилось новое население — энеолитические скотоводы; в этих условиях местные неолитические общины частью мигрировали на запад и северо-запад, частью — смешивались с пришельцами[31]. Часть неолитического населения могла быть вытеснена мигрировавшими льяловцам[32]. Так, в середине 3-го тысячелетия до н. э. с верховьев Волги пришла новая группа льяловских[33] охотников-рыболовов, вероятно мигрировавших под давлением культур «боевых топоров»[34]; их культура на Верхнем Дону получила название рыбноозёрской[34][комм. 5] (стоянка Рыбное озеро, памятники по берегам рек Воронеж и Матыра[35]). Основу их хозяйства составило специализированное рыболовство со вспомогательной ролью охоты и собирательства[36]: на стоянках обнаружены костяные орудия для лова (остроги, крючки «липецкого» типа, грузила и др.) и каменные — для изготовления лодок (топоры, тёсла, долота), а также многочисленные кости и чешуя рыб[37]. Рыбноозёрская керамика — остродонные горшки с округлыми боками[35], изготовленные из качественной глины и обожжённые в костре[35].
Разнокультурные группы населения Верхнего Дона преимущественно мирно взаимодействовали между собой, занимая разные экологические ниши[31]. Результатом этих взаимодействий стало смешение северных (ямочно-гребенчатых) и южных, местных (накольчатых) керамических традиций, отразившееся в появлении посуды с гибридным ямочно-накольчатым орнаментом, не представлявшим какой-то отдельной археологической культуры[38]. Объединение двух групп могло происходить перед лицом общей угрозы — со стороны ямно-катакомбного мира культур бронзового века, в зависимость от которых они в конечном счёте попали[39]. С завершающим этапом существования среднедонской культуры связано появление в Верхнем Подонье отдельных следов дронихинской культуры[40].
В начале 3-го тысячелетия до н. э. в Верхнем Подонье появилось новое население — энеолитические скотоводы[31]. На протяжении всей эпохи энеолита (3-е тысячелетие до н. э.) пришлое (энеолитическое) и прежнее (неолитическое) население сосуществовали[5], чему способствовало сохранявшееся разнообразие ландшафтов и экологических ниш[5].
Древнейшая волна энеолитического населения в Верхнем Подонье представлена носителями нижнедонской энеолитической культуры[41] (часть мариупольской культурно-исторической области[5]). Пришельцы были немногочисленны[41], их культура сохраняла неолитический облик[42], а предметы из меди (один из классических признаков энеолита) в её материалах неизвестны[43]. Основой хозяйства нижнедонских коллективов было пастушеское скотоводство с коневодческим уклоном[42]. Нижнедонская керамика — остродонные и плоскодонные сосуды яйцевидной формы с гребенчатым орнаментом зигзагами или волнистыми линиями[42]. Своеобразны находки наверший булав — символов власти и единства коллектива[42]. Вследствие большой территории и подвижного образа жизни нижнедонская общность со временем распалась на репинскую и среднестоговскую культуры[43] (части более широкой хвалынско-стреднестоговской культуры[5]).
Репинская культура стала основным продолжением нижнедонской культуры в зоне лесостепного Подонья[44]. Основой хозяйства репинских коллективов стало специализированное коневодство[45] — без каких-либо надёжных свидетельств земледелия[45]. Впервые обнаружены изделия из меди: небольшое шило из погребения на памятнике Васильевский кордон 17[45]. Орудия труда оставались близки нижнедонским — каменные и костяные ножи, скребки, наконечники стрел, топоры[46]. Для керамики было характерно пористое тесто с примесью ракушек или органики (трава, пух, перья и т. д.)[46]; орнамент — зубчатый (зигзаги, треугольники, линии), ямочный, «жемчужный», шнуровый[46]. Самый известный пример погребения (Васильевский кордон 17) — захоронение в грунтовой могиле в вытянутом положении на спине; рядом с умершим обнаружены наконечники стрел, упомянутое шило и клык хищника (амулет или украшение)[45].
На территории Липецкой области представлены также находки среднестоговской культуры, носители которой могли быть древнейшими индоевропейцами[47]. Среднестоговская культура сформировалась в междуречье Днепра и Дона, вероятно — при взаимодействии нижнедонских общин с местными неолитическими коллективами[47]. Экономической основой среднестоговцев было коневодство; свидетельства земледелия ненадёжны[47]. Коней использовали для верховой езды (находки костяных псалиев) и для выпаса и охраны крупного и мелкого рогатого скота (быков — в лесной зоне, овец — в степной)[48]. Керамика — остродонные сосуды округлой формы с отогнутым венчиком, в тесте присутствует толчёная ракушка[48], орнамент — насечки из горизонтальных параллельных линий, реже — зигзагообразные оттиски гребенчатого штампа[48]. Парные захоронения мужчин и женщин могут свидетельствовать о социальном неравенстве (ср. известное в арийском мире ритуальное убийство жён)[48]. Взаимодействие пришлых среднестоговских и местных неолитических (льяловских) традиций выразилось в появлении особой смешанной керамики «ксизовского типа»[49] (могильник Ксизово 6)[5].
В середине 3-го тысячелетия до н. э. под давлением представителей ямно-катакомбного мира культур бронзового века часть местных энеолитических общин — носителей репинской культуры — отступила к северу, в лесную зону, где могла принять участие в формировании местного варианта абашевской культуры[50]. Другая часть репинского населения смешалась с очередной группой переселенцев — неолитических охотников-собирателей из бассейна Десны[51]; на этой смешанной основе сформировалась иванобугорская культура[51]. Облик и тип хозяйства иванобугорской культуры сочетали энеолитеские (коневодческие) и неолитические (рыболовецкие) черты[52]; подвижные иванобугорские коллективы перемещались вдоль водоёмов, богатых рыбой, изготавливали неолитического облика орудия — из камня и кости[52], а также глиняную посуду[53]. Иванобугорская керамика — яйцевидные сосуды с округлым, реже — небольшим уплощённым дном; тесто с примесью толчёной раковины, типичный орнамент — ромбические ямки по всей поверхности[53]. С иванобугрскими коллективами также связывается находка Мостищенского лабиринта в соседней Воронежской области[54].
Продолжавшееся давление со стороны носителей культур бронзового века обусловило объединение местных общин (прежде всего потомков среднедонских и льяловских групп) перед лицом общей угрозы, однако это не предотвратило последующего подчинения этих земель общинами ямно-катакобного мира и как следствие — распада прежних общностей и миграции части их носителей в другие регионы[39][55].
К началу бронзового века природные условия Верхнего Подонья приблизились к современным: климат стал более влажным, балки, овраги и долины рек заросли лесами[56]. Разнообразие ландшафтов обеспечивало существование многоукладного и многокультурного населения: это разнообразие сохранялось вплоть до середины бронзового века[5]. «Пережиточно энеолитические» культуры Верхнего Подонья (прежде всего — репинская) долгое время сохранялись в лесной зоне, где могли принять участие в формировании местного варианта абашевской культуры бронзового века[50] — так называемой донской[57] или доно-волжской абашевской культуры[58]. Последняя со временем составила часть более широкого объединения — абашевской культурно-исторической общности (АКИО), на пике развития охватившей огромную территорию — от бассейна Дона до Южного Приуралья; проблема происхождения этой общности остаётся нерешённой[59].
Древнейшая волна населения бронзового века на территории Липецкой области представлена ямной культурой[60], носителей которой преимущественно связывают с одной из групп распавшегося праиндоевропейского единства — древнейшими ариями (предками индоарийских и иранских народов)[61]. Ямные коллективы были подвижными скотоводами — разводили овец и лошадей[62]; они жили в лёгких наземных жилищах (типа юрт и палаток) или в колёсных повозках[63]; умерших хоронили в курганах[62]. Заросшее лесами Верхнее Подонье было неудобным для их кочевого пастушеского образа жизни, и потому играло роль северной, слабо освоенной периферии[64]. Редкие ямные памятники на территории области представлены курганами[62]. Мирный контакт немногочисленных ямных кланов с местным репинским населением породил смешанную керамику ямно-репинского типа[65].
В конце 3-го — начале 2-го тысячелетия до н. э. в Верхнее Подонье с юга вторглось новое население — носители катакомбной культуры[5]. Пришельцы частично подчинили, частично вытеснили на северо-восток местных жителей — носителей репинской и абашевской культур[5]. Верхнее Подонье составило северную часть ареала локальной среднедонской катакомбной культуры[66] (часть единой катакомбной культурно-исторической общности)[66]. Происхождение и этническая принадлежность катакомбной культуры неизвестны[67][комм. 6]; катакомбные племена быстро поглотили ямные общины[68]; таким образом, в составе катакомбной общности могло находиться и раннеарийское население[66]. Распространение катакомбных общин происходило на фоне иссушения климата и как следствие — остепнения значительных пространств[69]. Продвижение катакомбной культуры было ограничено зоной лесов (где сохранялось абашевское население[70]) и, вероятно — проникновением с севера древнеевропейских племён культурно-исторической общности шнуровой керамики (носителей фатьяновской и балановской культур)[5]. Хозяйство катакомбных племён было комплексным: оно совмещало охоту, рыболовство, пойменное земледелие и отгонное скотоводство[5]; находки металлов редки и представлены привозными изделиями[71]. В Верхнем Подонье ведущую роль играло разведение крупного рогатого скота со вспомогательной ролью охоты[72]; часть населения перешла к оседлому образу жизни (о чём свидетельствуют находки костей свиньи)[72]; предполагается знакомство с земледелием, но свидетельства этого косвенны и ненадёжны[73]. На территории Липецкой области известно более 200 поселений и более десятка погребений новой культуры[73]; о поглощении катакомбными общинами части местного населения свидетельствуют отдельные энеолитические черты в керамике[73]. Типичные постройки катакомбной культуры — жилища-полуземлянки и надземные сооружения каркасно-столбовой конструкции[74] (пример — поселение у села Замятино)[74]. Погребения — в особых сооружениях, катакомбах (давших название культуре)[75]. В погребениях обнаружены костяки со следами искусственной деформации черепа — распространённый признак особого статуса у первобытных племён[76]. Археологии предполагают наличие племенной патриархальной организации у катакомбных общин[76].
Подчинение катакомбными племенами энеолитического иванобугорского населения привело к появлению смешанной воронежской культуры (Курино 1, Воргольское городище, Липецкое озеро и др.)[77]. Её облик сочетал черты энеолита и бронзового века[78]; основу хозяйства составляла охота и рыболовство с незначительной долей скотоводства[79].
В эпоху бронзы в Верхнем Подонье также расселились племена общности культур боевых топоров и шнуровой керамики[5], которых считают носителями древнеевропейских языков[80] (кельто-италийских, иллирийских, германских, балто-славянских[81]). На территории Липецкой области обнаружены памятники локального варианта этой общности — фатьяновской культуры и близких ей традиций типа Баланово (поселения: Елецкое, Балахна, Буховое 9)[5]. Фатьяновцы представляли собой какую-то неизвестную, исчезнувшую ветвь древнеевропейцев, вторгшуюся в ареал лесных культур ямочно-гребенчатой керамики (связываемых с финно-уграми)[82]. Основу хозяйства фатьяновских племён составляло скотоводство — разведение рогатого скота, свиней, лошадей[83]. Перемещения фатьяновцев сопровождались вооружёнными столкновениями с местным населением[83]; однако в последующее время конфронтация сменилась взаимодействием, результатом которого стало формирование так называемой фатьяноидной культуры — будущего компонента финно-угорской культуры сетчатой керамики[83]. По мнению ряда исследовталей, фатьяновская культура также могла сыграть ведущую роль в формировании обширной абашевской культурно-исторической общности (АКИО)[84].
К началу эпохи поздней бронзы природно-климатические условия Верхнего Подонья вернулись к обычным: засуха отступила, степи вновь сместились на юг, а берега рек покрыли обширные леса и рощи[57]. В этих условиях, ещё в конце среднего бронзового века (XVIII—XVII века до н. э.) начался упадок катакомбной общности и её составляющих (включая воронежскую культуру)[85]; исчезают катакомбы, распространяется особая «валиковая» керамика; на земли катакомбных племён возвращается лесное — абашевской население, постепенно ассимилировавшее катакомбные общины[86]. Остатки катакомбных общин могли принять участие в формировании новой степной культурной-исторической общности — срубной[5].
В начале — середине 2-го тысячелетия до н. э. абашевские памятники широко распространились в Верхнем Подонье[87][5]; на территории Липецкой области известно около 200 поселений указанной культуры того времени[87]. Согласно так называемой «реверсивной» концепций, мигрировавшее в прежние времена абашевское население ушло в Поволжье и далее на Урал, где овладело источниками меди, навыками металлургии и уже в виде обновлённой («покровско-абашевской») культуры вернулась обратно, покорив местное катакомбное население[58]. Этническая принадлежность абашевцев неизвестна; отмечается родство отдельных черт их ранней культуры культурам шнуровой керамики[88]; при этом исследователи склонны предполагать наличие в среде абашевцев носителей арийских (индоиранских) языков[89]. Население Верхнего Подонья представляло особый доно-волжский или донской вариант обширной абашевской культурно-исторической общности (АКИО) — в зависимости от классификации[90]; основу хозяйства местных общин составляло пастушеское скотоводство — прежде всего разведение крупного рогатого скота, в меньшей мере — лошадей, свиней и мелкого рогатого скота; вспомогательную роль играли охота и рыболовство; надёжных свидетельств земледелия не обнаружено[91]. Абашевцы жили небольшими посёлками по берегам рек (средняя численность — 50 человек)[92], типичные постройки — крупные полуземлянки каркасно-столбовой конструкции, вмещавшие порядка 15 человек[93]. Абашевская керамика — лепные горшки колоколовидной и баночной форм; тесто с примесью толчёной ракушки, орнамент геометрический — в виде разнообразных волн, полосок, треугольников и зигзагов, иногда — меандров и крестов; в Подонье известно уникальное изображение лыжника на абашевском сосуде[94]. Специфической особенностью хозяйства абашевских коллективов стало высокое развитие металлургии: бронзо- и меднолитейного производства, сырьё для которого в Верхнее Подонье доставлялось с территории Приуралья и Северного Казахстана[95]. Центрами металлургии были отдельные посёлки мастеров, работавших на местную общину; типичными изделиями были предметы вооружения (топоры, копья, кинжалы), украшения (подвески, браслеты), реже — орудия труда[91]. Известны воинские захоронения с оружием[96]; в условиях предполагаемого этнического единства абашевцев военные конфликты могли происходить между отдельными кланами и разрешались воинской элитой[96]. Погребальный обряд свидетельствует о социальном неравенстве: рядовых общинников хоронили в простых могилах со скудным инвентарём, представителей знати — под курганами, с богатыми посмертными дарами[97]. Материалы погребений указывают на выделение воинской элиты — хорошо вооружённых дружин, объединённых властью военных вождей (выполнявших также жреческие функции)[98]. Вожди сражались на древнейших колесницах, с которыми их и хоронили — в сопровождении коней и многочисленного оружия[98]. Войны стали частым явлением, с пленными или их телами обращались жестоко: следы ножей на черепах из погребения у села Введенка (Хлевенский район) указывают на практику скальпирования врагов[98].
С наступлением в середине 2-го тысячелетия очередной фазы иссушения климата значительная часть Верхнего Подонья подверглась остепнению[99]; отдельные языки степи достигли северных районов современной Липецкой области[99]. В этих условиях значительная часть прежнего населения покинула эти земли [99], а на освободившиеся пространства пришла новая культура — срубная, скотоводческое хозяйство которой оказалось наиболее приспособленным к этим изменениям[99]. Срубные памятники полностью заменили прежние — абашевские[100]. Судьба самой абашевской культуры осталась неясной; по одной версии она растворилась в среде более активной срубной культуры, зародившейся в Поволжье, по другой версии — она сама постепенно переросла в срубную культуру[101].
Существование срубной культуры в Подонье охватило период с XVI по XI век до н. э.[102]. В основе срубной культурно-историческая общности мог находиться некий масштабный союз племён, объединённых одной религией и принципами ведения хозяйства (историческая аналогия — «лига ирокезов»)[103]. Это объединение охватило огромную территорию: от Урала до притоков Днепра и от Оки до Каспийского моря[102] и на всём этом расстоянии культура демонстрирует необычное единство и консерватизм (многие традиции сохранялись в неизменном виде более 400 лет)[104]. Этническая принадлежность срубной культуры доподлинно неизвестна, но данные топонимики указывают на присутствие в её среде древнейших носителей иранских языков — предшественников скифов и родственных им народов[105]. Хозяйство срубных племён было комплексным: оно включало несколько взаимосвязанных типов специализированного производства: пастушеское скотоводство, земледелие, керамическое производство, металлургия, косторезное производство, ремесло и охота[106]. Преобладающей формой хозяйства оставалось скотоводство — разведение крупного рогатого скота и лошадей, в меньшей степени — свиней и мелкого скота[107]; появляются первые надёжные свидетельства земледелия[108]. Высокого мастерства достигает косторезное производство (находки псалиев и наверший жезлов вождей)[109]. Нового уровня развития достигла металлургия: бронзовые и медные находки отличаются многочисленностью и разнообразием форм[110]; среди находок преобладают орудия труда и лишь затем — оружие[110]; сырьё по-прежнему доставлялось издалека[110]. Металлурги-литейщики образовывали закрытые кланы и вероятно составляли элиту срубного общества[110]. Срубные общины жили преимущественно мирно, о чём свидетельствует отсутствие укреплённых поселений[111]. В зависимости от типа хозяйства поселения были долговременными и сезонными[111]; жилища двух типов — надземные сооружения и полуземлянки каркасно-столбовой конструкции[112]. Погребения — родовые курганные могильники[113].
В XII—XI веках до н. э. наступила очередная фаза похолодания, кардинально повлиявшего на хозяйственный уклад срубных племён[114]. Климатический кризис, вероятно, усугублялся экологическим: экстенсивная эксплуатация природных ресурсов могла привести к нарушению природного баланса[114]; по неизвестной причине в это же время прекращается металлургическое производство[114]. Этот комплекс причин привёл к краху срубной культуры и катастрофическому сокращению её населения[114]. Остатки срубного населения перешли к полукочевому образу жизни, поселения стели редки и малоразмерны, материальная культура — бедной, а бронзовые изделия сменились каменными, костяными и редкими предметами из железа (первыми попытками заменить бронзу)[115]. Отмечена деградация прежних социальных и религиозных норм: разграбление могил, пренебрежение погребальными традициями и т. д.[115]. Остатки некогда могущественной культуры угасают к концу XII—XI века и позже этого времени уже неизвестны[116].
На фоне этого масштабного запустения в Верхнее Подонье пришли малочисленные носители бонадрихинской культуры, поглотившие часть оставшегося срубного населения[117]. Уровень их хозяйственного развития был гораздо ниже чем у срубных племён[118], а сам облик их культуры содержал множество архаичных черт, характерных для примитивного населения лесной зоны едва ли ни со времён неолита[119]. Основой экономики бондарихинских общин было придомовое мелкое скотоводство с разведением крупного рогатого скота и вспомогательной ролью примитивного земледелия, охоты и рыболовства[120]. Преобладали орудия из камня и кости[121]. Керамика — архаичного облика, с примесью кварцита в тесте и орнаментом, близким культурам лесной зоны[122]. Отсутствие источников металла требовало поиска альтернатив; как следствие, в конце XI века до н. э. некоторые бондарихинские общины соседних регионов (Левобережной Украины) начали осваивать железо[121]. Окончание бронзового века на Верхнем Дону слабо изучено археологами[116].
Древнейшим известным по имени народом Восточной Европы являются киммерийцы[123]. С ними археологи соотносят находки так называемой предскифской или киммерийской эпохи евразийских степей (ориентировочно VIII—первая половина VII века до н. э.), отражающей местный переход от бронзового к раннему железному веку[124][5]. Киммерийцев традиционно принято считать ираноязычными населением, однако сведения об их языке крайне скудны и допускают иные интерпретации[125]. Несмотря на название периода, связь культур этого времени с самими киммерийцами условна: разные группы степного населения имели схожую материальную культуру и образ жизни; выделение на этом фоне собственно киммерийских элементов составляет крупную археологическую проблему[126][127]. Следы степных культур «киммерийского периода» на территории Липецкой области представлены погребениями — в частности курганами у сёл Филатовка и Частая Дубрава[5]; при этом вопрос о присутствии на территории области самих киммерийцев остаётся открытым[127].
В предскифскую эпоху в Верхнем Подонье также распространяются поселения людей, использовавших в своём быту специфические «текстильную» и «тычковую» керамику[5]. Исследователи относят обе эти разновидности керамики к одной этнической группе — носителям раннего этапа городецкой культуры, связываемой с финно-уграми[128].
Предполагается, что уже в начале железного века лесостепь Верхнего Подонья стала пограничной зоной взаимодействия двух «миров» — северного, лесного (связанного с финно-уграми) и южного, степного (связанного с ираноязычным населением). На территории области представлены слабовыраженные пласты как финно-угорской (Красивая Меча, Мечек, Телелюй, Малея), так и иранской топонимии (Дон, Усмань, Снова)[129].
В конце VIII — начале VII века до н. э. в степях Восточной Европы появилось новое население — скифы[130] (самоназвание — «сколоты»)[131]. Согласно Геродоту, они пришли с востока, победили прежнее население — киммерийцев, и заняли их земли[132]. Скифы были ираноязычными племенами[133]; они широко расселились в степях Восточной Европы, оставив после себя яркую материальную культуру[130].
Территория Липецкой области была северным пограничьем особой среднедонской скифской культуры[130], основные памятники которой исследованы на территории Воронежской области[134]. Среднедонская культура имела скифоидный облик, однако отнесение её создателей к самим скифам спорно[135]: вместо этого предлагается связывать её с другим населением сходного образа жизни — упомянутыми Геродотом будинами или савроматами[135]. Местные скифоидные племена проживали в укреплённых поселениях — городищах или по соседству с ними[136]. Крупным памятником среднедонской культуры на территории Липецкой области является городище у села Каменка, с характерными укреплениями: тремя рядами высоких валов (возможно — со стеной или частоколом) и двумя рядами рвов между ними[137]. Хозяйство среднедонских племён было комплексным: его основу составляло скотоводство (в первую очередь, вероятно — коневодство) при вспомогательной роли земледелия; основной злаковой культурой было просо[136]. Немногочисленные свидетельства указывают на развитии ремесла: кожевенного, ткацкого, кузнечного[138]. Подавляющее число находок в Верхнем Подонье представлено обломками посуды — лепной лощёной керамики с простейшим «пальцевым» орнаментом[139]. Редкая посуда, сделанная на гончарном круге была привозной — из греческих городов Северного Причерноморья[139]. Металлические изделия (железо, реже — бронза) представлены оружием — стрелами, наконечниками дротиков и копий, особыми скифскими мечами ближнего боя — акинаками[138]; известны также единичные находки посуды — из бронзы и в некоторых случаях серебра[139]. Обнаружены редкие украшения звериного стиля, связанные с местной аристократией[140]; при этом традиционные для скифского мира изобразительные мотивы были творчески переработаны местными мастерами: вместо фантастических существ те часто изображали реальных местных животных — лошадь, зайца, лося, медведя, волка[141].
Северными соседями скифоидного населения Верхнего Подонья были племена городецкой культуры[142], считающиеся носителями финно-угорских языков[143] (волжские финны) и одним из предков исторической мордвы[144]. Вероятно, что они были известны Геродоту под именем фиссагетов (тиссагетов)[144]. Территория Липецкой области составляла юго-западную часть ареала городецкой культуры[142]; её памятники здесь слабо изучены[145]. Население обитало в городищах на вершинах холмов (Рябинки на реке Воргол, Александровское городище, Лавское городище и другие), укреплённых рвами и валами; поверх последних возводили деревянные стены, одновременно служившие стенами крайних построек; основание холмов могли подрезать[146]. Общий уровень развития городецкого населения уступал другим культурам раннего железного века[147]; основу экономики составляли охота и рыболовство при второстепенной роли земледелия и скотоводства[145]. Среди ремёсел было развито производство керамики (с характерной рогожной и сетчатой орнаментацией), косторезное дело, обработка шкур, ткачество, плетение корзин[148]. Находки металла редки и представлены железными и бронзовыми изделиями: ножами, шильями, серпами, мотыжками, наконечниками стрел, украшениями (проволочные височные кольца)[147]. Распространены орудия и прочие находки из камня и кости (грузила, тёрочники, псалии и т. д.)[147]; находки наконечников стрел с тупым ударным концом свидетельствуют о специализированной охоте на пушного зверя[147]. Погребений не обнаружено: вероятно городецкие общины хоронили умерших каким-то особым способом, не предавая земле[149]. Укреплённый характер городецких поселений указывает на конфликт с местным скифоидным населением и быстрое завоевание им: на городищах отмечены неоднократные следы пожаров, а в нижних слоях — находки скифских стрел[150]. Причины конфликтов неясны; вероятно финно-угры интересовали южных соседей в качестве поставщиков рабов[147]; тем не менее, подчинение скифскому миру привело к постепенному смешению местных городецких и скифоидных традиций[143]. Это смешанное население могло сохраняться и после того, как в III веке до н. э. скифский мир был разгромлен сарматами[143].
В III веке до н. э. Скифия была разгромлена новой группой ираноязычных кочевников — сарматов[143]. Явившись с востока, с Приуралья, они перешли Дон, завоевали земли скифов и истребили значительную их часть[151]. По сведениям античных авторов сарматы не строили городов, вели кочевой образ жизни, были крайне воинственны, а женщины сарматов сражались наряду с мужчинами[152]. Сарматы делились на множество племён (роксоланы, аорсы, сираки, аланы и другие); их язык и образ жизни были близки скифским[151]. В середине I века н. э. ведущую роль в сарматском обществе стало играть племя аланов[153].
С очередным продвижением границы степей на север сарматы появились на территории Липецкой области[153]; к этому времени, вероятно, они уже находились под властью аланов[153]. На территории Верхнего Подонья известно несколько крупных памятников сарматов, среди которых — курган у села Ленино и Сырское городище под Липецком[154]. Могильник у села Ленино принадлежал знатной женщине (судя по остаткам румян и общему облику находок); погребение было дважды ограблено ещё в древности, тело покойной утрачено[155]; несмотря на это, получен ряд ярких находок[155]. В частности, это золотые нашивки на балдахине, изображавшие существ иранской мифологии — горных козлов (которые на территории области не водились) и гигантского орла — вероятно священной птицы Фарн, упомянутой в «Авесте»[155]. Помимо этого, в могильнике обнаружено бронзовое кольцо с фигуркой горного козла, фибулы (застёжки для плаща), ожерелье, нашивки-бляшки, сосуды из глины, дерева и цветного стекла[156]. Примечателен знак (тамга) в форме буквы Х на одном из сосудов; похожий знак обнаружен на глиняной плитке из соседнего Сырского городища и подобный знак принадлежал причерноморскому царю Ининсимею (выходцу из знатного сарматского рода)[154]; возможно, что умершая была правительницей или жительницей городища[154].
В Верхнем Подонье сарматы могли встретить автохтонное население — потомков скифоидных и финно-угорских племён, проживавших здесь до I века н. э., а может и позже[143]; под давлением кочевников-сармат их ареал сдвинулся к северу — ближе к лесам[154]. Для защиты от сармат в середине I века н. э. скифоидные племена возвели ряд укреплений (в том числе Гудовское и Подгоренское городища), однако в дальнейшем они были сожжены, а поблизости появились сарматские поселения и могильники[157]. Покорённое скифоидное население стало смешиваться с сарматами, отражением этого синкретизма стал Ново-Никольский могильник II — начала III века н. э., сочетавший черты, характерные для сарматских погребений (мечи без металлических наверший, лук и стрелы, конное снаряжение, украшения), так и отражающие местное влияние (отсутствие курильниц, малочисленность зеркал в женских погребениях и отсутствие там пряслиц, уникальные деревянные конструкции, распространённость копий и другие черты)[158]. Биритуализм был характерен и для самого способа погребения: на захоронениях Ново-Никольского могильника сосуществовали кремация (трупосожжение) и ингумация (трупоположение)[159].
В III веке началась очередная фаза похолодания; степи отступили на юг и вероятно с ними с Верхнего Дона ушла основная часть местного скифо-сарматского населения[158].
Период конца II — начала III века стал временем нестабильности в Центральной Европе — западной части ареала позднезарубинецких памятников, что могло послужить причиной перемещения их населения[160]. Собственно зарубинецкая культура возникла ещё в III веке до н. э.[161], предположительно — при участии некоего конгломерата племён, известного в источниках под именем «бастарны»[162]; в среде её носителей могли быть и дальние предки славян[158]. В Верхнем Подонье отмечено кратковременное присутствие позднезарубинецкого населения на памятнике Мухино 2, где обнаружены осколки соответствующей керамики и «воронковидная печь»[160]. Позднезарубинецкие памятники стали основой для формирования киевской культуры[163] (конец II—V век)[161], население которой связывают с праславянами[161].
Время IV—VII веков известно как эпоха Великого переселения народов[164], начало которой в Европе ознаменовалось столкновением Римской империи с германским племенем готов[165]. В IV веке готы основали в Восточной Европе крупное объединение — «державу Германариха»[165], археологическим отражением которой стала черняховская культура[166][167]. Население Готской державы было полиэтничным: помимо германского (готского) компонента в её составе присутствовали скифо-сарматский, фракийский и, вероятно — праславянский компоненты[168][169], последний — в том числе в лице носителей киевской культуры[170].
Ещё в конце III века население, связанное с традициями черняховской и киевской культур мигрировало на Верхний Дон где создало ряд оседлоземледельческих поселений, относимых археологами к особой культурной группе Каширки — Седелки[170][5]. Памятники этого времени — неукреплённые поселения (селища) из отдельных усадеб и примыкавших хозяйственных построек[171]. Сооружения — полуземлянки и надземные постройки каркасно-столбовой и срубной конструкций[172]; предполагается двускатное устройство крыши с покрытием соломой или резаным камышом[171]. Основным занятием нового населения стало развитое подсечно-огневое земледелие: наступивший в III веке период похолодания и высокой влажности привёл к превалированию лесов над степью (что сохранялось до XVIII века)[173]. Вероятно, что деревья подсекали в январе (ср. старое название месяца — «сечень»), а сжигали в апреле (ср. «березозол»); основными полевыми культурами, предположительно, были просо, рожь и пшеница[173]. О развитии металлообработки свидетельствует находка кузнечной мастерской у села Писарево Краснинского района, а также сами изделия — фибулы, ножи, украшения и др.[174]. Керамика изготавливалась женщинами; она была грубая, лепная, с примесью шамота (обломки битых сосудов) и редким простейшим орнаментом пальцевыми вдавлениями по краю венчика[175]. Находки пряслиц свидетельствуют о развитии ткачества[176]. На Лавском правобережном поселении под Ельцом найдены детали конской упряжи — свидетельства знакомства с всадничеством, а также бронзовый предмет из соединённых колец — амулет или деталь конской узды[177]. Погребений и кладбищ на территории Липецкой области не обнаружено[178], но с погребальной обрядностью (родственной славянским представлениям о заложных покойниках?) может быть связана странная находка ямы с перевёрнутыми сосудами[179]. Поселения группы Каширки — Седелки существовали недолго, по неизвестным причинам были оставлены жителям и сожжены[177].
В конце IV века готская «держава Германариха» была разгромлена кочевниками-гуннами, вторгшимися из глубин Центральной Азии[177]. Передвижения гуннов привели к новым крупным перемещениям племенного мира Европы[180]. В конце IV века на территории Липецкой области появилось новое оседлоземледельческое население[181] — носители культурной группы Замятино — Чертовицкое[182][5]. Предположительно, группа сложилась в результате принудительного переселения отдельных групп земледельческого и ремесленного населения для обслуживания военизированной верхушки одного из объединений, входивших в державу гуннов[182]. Административный центр этого «княжества»[183][160] располагался в районе Острой Луки (излучина Дона в районе Задонска)[184]. Там же, на поселении Мухино 2 обнаружено «княжеское» погребение девушки 18-20 лет в богатой одежде, расшитой золотом, с украшениями и предметами туалета (бусы, зеркальце, подвеска), а также, вероятно, навершием меча[185]; этническая принадлежность умершей неясна: отдельные детали костюма были характерны для полиэтничной элиты V века на значительной территории[182][185]. Полиэтничный характер предлагается и для рядового населения группы Замятино — Чертовицкое: её материальная культура в основном обнаруживает сходство с восточной группой киевской и черняховской культур[182]; присутствуют следы выходцев из Поочья[185] (финно-угров)[183], какого-то кочевого народа, жителей Северного Причерноморья[186] (особенно Танаиса)[182] и Центральной Европы[182]. Основные памятники — селища, реже — городища[182]. Постройки — прямоугольные полуземлянки с очагом, надземные «длинные» (до 8 м) дома, углублённые юртообразные жилища[182]. Основное занятие — земледелие (просо, пшеница, рожь, овёс и другие культуры)[186]. Особую роль играло ремесло: исследован гончарный горн, где изготавливалась редчайшая для этого края посуда традиций Северо-Восточного Причерноморья, мастерские по изготовлению роговых гребней (в русле восточногерманских традиций), свидетельства цветной и чёрной металлообработки (включая производство или ремонт кольчуг), чёрной металлургии и другие[182]. Находки представлены керамикой, оружием, украшениями (в том числе вставками из красного стекла и граната), многочисленными разбитыми металлическими зеркалами и т. д.[182]. Погребения — грунтовые могильники, на отдельных участках — в глубоких ямах с оружием и богатыми дарами[182]; присутствуют следы ритуального разрушения погребений — вскрытия могил, расчленения тел, перемешивания костей; в могилы иногда клали убитых собак или лошадей, при совершении обряда использовали огонь, камни, мел[185]. В конце V — начале VI века поселения группы Замятино — Чертовицкое были оставлены[183]; дальнейшая судьба носителей этой культуры неизвестна[182].
Наиболее мощный топонимический пласт на территории Липецкой области представлен славянской лексикой[129]. Несмотря на то, что большинство славянских топонимов здесь сравнительно позднего происхождения[129], славянское население на территории области появись очень давно — ещё в середине первого тысячелетия[129], а продвижение раннеславянских элементов на Верхний Дон могло иметь место ещё в V веке — в эпоху существования там особого «княжества» гуннского мира[160]. От ранних славян V—VI века известны отдельные находки по берегам рек Воронеж и Матыра; в частности — на поселении Кривец (обломки пинцета и пальчатой фибулы из меди или бронзы, браслет, железный нож, обломки посуды) и на поселении Ярлуково (раннеславянская постройка с двумя очагами, фрагментами трёх сосудов, зернотёркой и пестом)[160]. В целом, период VI—VII веков на территории Липецкой области слабо освещён археологически; малочисленные[183] находки этого времени обнаруживают аналогии в древностях колочинской культуры[187] (V—VII век)[188], развившейся из локального варианта киевской культуры[188] (считается праславянской[170]). Колочинскую культуру относят к раннеславянской, хотя В. В. Седов выделял в ней балтские черты[188]; высказывались и предположения о некоем балтском топонимическом субстрате на Окско-Донской равнине[189]. В лесостепном Подонье колочинцы, по-видимому, селились анклавами[188]. Конец указанной культуры, в целом, относится ко второй половине VII века: следы пожаров на ряде городищ указывает на её разгром, предположительно — кочевниками азово-черноморских степей (хазарами, протоболгарами) или носителями родственной пражско-корчакской культуры славян[188]. Глиняные сосуды, обнаруженные у села Ярлуково, близки по форме пражско-корчакским и в некоторых работах датированы рубежом VII—VIII веков[190].
В VIII—X веках верховья Дона заселяет особое славянское население — носители боршевской археологической культуры[190] (составная часть роменско-боршевской культуры)[191], не упомянутые в Повести временных лет[192]. Племенная принадлежность указанных донских славян не установлена[193]: они могли быть как обособленной частью известного племенного союза (чаще всего связываются с вятичами), так и неизвестной племенной группой (ср. упоминание неких с-л-виюн в письме хазарского правителя Иосифа — по соседству с вятичами и северянами[193][194][195])[193].
Донские славяне жили в относительно крупных[196] поселениях — неукреплённых (селищах) или укреплённых (городищах)[197], включавших от нескольких десятков домов[196]. Городища имели разную конструкцию укреплений; в частности, расположенное на территории области Воргольское городище (Елецкий район) было обнесено валом, поверх которого были возведены деревянные стены, усиленные перпендикулярными стенами-контрфорсами[197]. Жилищами служили полуземлянки срубной или каркасно-столбовой конструкции с площадью котлована 16-25 м2; обогрев жилища осуществлялся печами-каменками, топившимися «по чёрному»; в некоторых домах наряду с печами обнаружены открытые очаги[196]. Дома принадлежали отдельным семьям[196]. Некоторые постройки могли представлять собой примитивные бани[196].
Хозяйство донских славян было комплексным, опиралось на земледелие и скотоводство при вспомогательной роли охоты и рыболовства[198]. Основой хозяйства было земледелие: выращивание зерновых культур[199]. Пашни обустраивались на выжженных участках леса (подсечно-огневое земледелие)[200]; возле поселений выращивали огородные культуры — горох, репу, лук[200]. Среди домашних животных преобладали коровы (источник молочной продукции); разводили также овец, коз, свиней и лошадей (как тягловую силу)[201]. Недостаток мяса восполнялся охотой, которая играла существенную роль: находки костей диких видов (лось, кабан и косуля и др.) преобладают над находками домашних[201]; охота давала также меха (бобра, зайца, белки, лисицы, медведя), выполнявшие у славян и функцию денег[201] (ср. куна)[202]. О развитии рыболовства свидетельствуют находки орудий лова, костей и чешуи рыб (судак, лещ, щука, жерех, вырезуб, краснопёрка, сом, стерлядь, севрюга)[198]. Женщины донских славян изготовляли глиняную посуду — исключительно для собственного потребления; керамика была лепной и слабо орнаментированной, обжиг — в домашних печах или в кострах[203]. Было развито простейшее металлургическое производство: железо получали из местной болотной руды, которую плавили в домашних условиях; находки печей-горнов и глиняных сопел указывают на широкое знакомство с сыродутным способом производства[204]. Металлические изделия включают как предметы мирного быта (ножи, ножницы для стрижки овец, топоры, кресала, скобы, ручки к деревянной посуде и др), так и оружие (наконечники стрел и сулиц)[205]. Открыты инструменты ювелирного производства, сырьем для которого служили привозные бронза и серебро (например, расплавленные арабские дирхемы); типичные украшения — кольца, перстни, подвески, амулеты[205]. Находки дирхемов, ближневосточных стеклянных бус и византийской посуды — свидетельства широких торговых связей[202]. Обмен осуществлялся через Донской торговый путь при посредничестве Хазарского каганата; арабские авторы также указывают на караванные пути в районе «мадины» Вантит[206][комм. 7].
Общественное устройство донских славян слабо изучено[207]. Свидетельства сильной княжеской власти отсутствуют, централизованное управление могло ещё оставаться в руках старейшин[207]. Размеры домов указывают на доминирование соседской общины и малых семей[207]. Донские славяне сжигали умерших; наиболее изучены их погребения в соседней Воронежской области — крупные могильники рядом с поселениями, включавшие порой до нескольких сотен курганов[208]. Кремация проводилась на стороне, кальцинированные кости очищали и клали в специально изготовленный сосуд-урну — горшок или миску[208]. Урну, вместе с сосудами для пищи, помещали внутрь погребальной камеры — деревянного сооружения у северо-восточного края площадки кургана; по завершении ритуала насыпали курган, поверх которого разбрасывали осколки посуды (имущество погребённого?); вынутый при этом грунт образовывал ровик, в котором устраивали поминальную трапезу (ср. страва), возжигали костры[208]. Курган мог иметь кольцевую оградку из вертикально установленных бревен; погребальные камеры могли использоваться для разновременных захоронений нескольких членов семьи[208]. На территории Липецкой области открыто уникальное святилище донских славян — Воргольское[209]. Оно располагалось в центре Воргольского городища и представляло собой круглую в плане утрамбованную площадку с крупной столбовой ямой в центре (местонахождение деревянного идола) и восемью костровыми — по периметру[210]. Ритуалы здесь сопровождались возжиганием костров и жертвоприношениями — животными (останки лошади в центре святилища) и вещами (обломки лепных сосудов, серебряная подвеска скандинавского стиля с позолотой, височная подвеска, обрубок дирхема, оружие, острога и другие орудия)[210]. Свидетельства традиционных верований представлены также находками амулетов-оберегов — из кости, когтей и клыков животных[211]; донские славяне использовали и амулеты в виде коньков, конских голов — связанных с почитанием солнца[212].
Известно что до IX—X века юго-восточные славянские племенные союзы (вятичи, северяне и др.) находились в зависимости от Хазарского каганата, которому они платили дань[194]. Разгром князем Святославом Хазарского каганата в 960-е годы привёл к кардинальным изменениями ситуации в степи: распространению там воинственных племён печенегов и угасанию торговли с Востоком[213]. Вероятно, под давлением печенегов в конце X века донские славяне стремительно покинули свои земли, переселившись в соседние северные и северо-восточные районы — в бассейн лесного Воронежа и на Среднюю Оку[213]. Постоянные поселения в Верхнем Подонье приходят в запустение[214]. На долгие годы основным дестабилизирующим фактором, мешавшим освоению края, стали кочевники — изначально печенеги[215], а впоследствии — половцы[216].
Новая волна славянской колонизации Подонья связана с процессом феодализации окраин Древней Руси[217]. Активные действия против половцев русских князей (в частности Владимира Мономаха) привели к появлению здесь на рубеже XI—XII веков первых древнерусских поселений[218]. Возможно, что новые жители застали и ассимилировали остатки автохтонного (боршевского) населения — «донских славян»[219]. Археологи выделяют два этапа в освоении Верхнего Подонья в домонгольское время: рубеж XI—XII века и 2-я половина XII—1-я половина XIII века[220].
Основной колонизационный поток изначально происходил с запада — с территории формировавшегося тогда Черниговского княжества, ядром которого были племенные земли северян[129]. В Подонье славяне переносили привычные им названия с прежнего места жительства: перечень топонимов на Дону находит прочные аналогии в наименованиях Черниговщины: река Воронеж — ср. река Воронеж и поселение Воронеж (Сумская область); река Снова (в том числе Голая Снова и Кобылья Снова) — ср. река Снов в Черниговской области; река Свишня — ср. река Свишень Черниговской области; река Воргол — ср. река Воргол(ка) у поселения Воргол (Сумская область); река Усмань (вероятно от иранского асман, «камень») — ср. реки Эсмань (приток Десны) и Эсмань (приток Клевени) в Сумской области; река Девица (вероятно от иранского деуина, «источник») — ср. река и озеро Девица; название города Ельца и реки Ельчик — ср. Елецкий монастырь в Чернигове[129]. Важнейший памятник черниговской колонизации — торгово-ремесленное поселение у села Лавы на реке Быстрая Сосна (район современного город Ельца)[221].
Второй колонизационный поток происходил с севера — с земель вятичей; на территории Липецкой области обнаружены отдельные захоронения вятичей XII века, а также уникальный медальон с изображением св. Георгия — свидетельство христианизации этих земели[222]. Наступление политической власти на земли вятичей происходило с двух направлений — со стороны Суздальского княжества (на севере) и со стороны Черниговского княжества (на юге)[223]. Черниговские владения в земле вятичей оформились в 1130—1140-е гг. в одноимённую волость «Вятичи»[комм. 8] и вероятно — в волость «Лесная земля»[комм. 9], составляя крайний северо-восток княжества[223]. В 1127 г. северский князь Всеволод Ольгович выгнал из Чернигова своего дядю Ярослава Святославича, который отступил на северо-восток — в Муром, положив начало отдельному Рязанскому княжеству (на тот момент — Муромо-Рязанскому земле[224]); в середине XII века столичные функции княжества перешли от Мурома к Рязани (Старая Рязань)[224]. Именно из рязанского Поочья, по мнению В. В. Седова, заселялись Верхний Дон и его левобережные притоки[225].
С XII века территория Липецкой области являлась пограничным регионом между Черниговским и Рязанским княжествами — Чернигово-Рязанским порубежьем[226]; при этом до рубежа XII—XIII века сама административная граница здесь находилась в стадии формирования[227]. Наибольшие владения на территории будущей Липецкой области принадлежали Рязанскому княжеству[228], в состав которого могли входить земли по берегам верхнего течения Дона, а также верхнего и среднего течения Воронежа[221]; крайним южным рязанским поселением могла быть сторожевая крепость в районе нынешних Семилук Воронежской области[229]. Владения Чернигово-Северского княжества охватывали прежде всего район Лавского археологического комплекса на реке Быстрая Сосна, доходя на востоке до течения Дона, но не захватывали его[221].
К югу от Чернигово-Рязанского порубежья лежала Половецкая степь, северная граница которой, суда по находкам специфических погребений и изваяний (каменные «бабы»), находилась в Среднем Подонье (южнее Тихой Сосны, в междуречье Битюга и Хопра и т. д.)[230]; при этом между русскими и половецкими территориями располагалась своеобразная буферная зона — «ничья земля», где предпочитали не селиться[231]. Находясь у границы степи, Рязанская земля неоднократно становилась жертвой набегов кочевников[224]. Согласно Никоновской летописи в 1156 году половцы совершили набег на Быструю Сосну в Рязанской земле, но были разбиты погоней рязанского князя[232]: «…приходиша половци на Рязань на Быструю Сосну, и многих пленише, идоша во своа; и не дошедшим им своих, оплошишася, погоня же за ними прииде на спящих и полон отполони и их изби»[232]. В той же летописи под 1146 годом приведено древнейшее упоминание городов Елец и Дубок: «…Князь же Святославъ Ольговичь иде въ Рязань, и бывъ во Мченскҍ и въ Тулҍ, и въ Дубкҍ на Дону, и вҍ Елцҍ и въ Пронскҍ…»[233]; там же говорится, что на следующий год «…прiиде изъ Резани съ Елца князь Андрҍй Ростиславичъ к Давыдовичемъ в Черниговъ…»[233]. Тем не менее, все эти сведения из Никоновской летописи историки считают поздней вставкой[комм. 10] и потому недостоверными; основание же Ельца относят ко времени не ранее 1381 года[235]. Самое ранее достоверное[236] летописное сообщение о южных землях Рязанского княжества датируется лишь 1177 годом и связно с битвой на Колокше, эпизодом междоусобицы конца XII века[236]. Потерпев поражение от дружин Всеволода Большое Гнездо, бывший владимирский князь Ярополк Ростиславич бежал с поля брани, но Всеволод потребовал от рязанцев его выдачи[236]. Как сообщает Лаврентьевская летопись «Рязанци же, здумаша, рекуще, князь наш и братья наши погыбли в чюжем князи, ехавше в Воронежъ, яша его сами и приведома его в Володимерь…»[236]. Из летописи неясно что имеется в виду под словом «Воронеж» — река, местность или населённый пункт; по мнению Н. А. Тропина под Воронежем здесь понимается название волости — политико-административной единицы (феодального держания), занимавшей территорию в бассейне реки Воронеж и являвшейся составной частью Рязанского княжества[236]. Ядром указанной волости могло быть среднее течение Воронежа, где согласно археологическим данным появились наиболее ранние древнерусские поселения (конец XI—начало XII века)[236].
Археологические исследования показали, что подавляющее большинство поселений домонгольского времени на территории области составляли неукреплённые поселения (селища); и лишь несколько памятников имели укрепления (были городищами). К числу последних относились Долговское городище (1-я половина XIII века)[237], городища на месте поздних городов Данков, Лебедянь (2-я половина XII — 1-й половина XIII века)[238] и два домонгольских городища у села Ленино (XII—XIII век)[239]. Долговское городище могло быть рязанской сторожевой крепостью[237], остальные укрепленные поселения имели какие-то административные функции — могли быть центрами создававшихся волостей[240] или сельской округи[241]. В источниках того времени наименования местных волостей неизвестны, но вероятно, что ещё на рубеже XII—XIII века в междуречье Дона и Красивой Мечи могла формироваться рязанская волость Романцево, известная по источникам последующего времени[242]. Немногочисленные археологические находки существенно расходятся с некоторыми летописными свидетельствами, повествующими о существовании на территории области домонгольских «градов»[235][243].
.jpg)
Из-за крайней удаленности Верхнего Подонья от крупных столичных центров письменные свидетельства об этих землях редки, фрагментарны и ненадёжны[226]. Ряд источников повествует о существовании ещё до монгольского нашествия целого ряда городов в Верхнем Подонье (включая Елец)[235][234], в то время как археологические раскопки описывают совершенно иную картину[235][234]. Ещё одна группа летописей упоминает древнерусские города, названия которых имеют сходство с топонимией Верхнего Подонья, однако их местонахождение при этом неясно[244]. В последнем случае, при пренебрежении методикой изучения, исследователи иногда допускают грубые ошибки[244], к числу которых принадлежит соотнесение Н. М. Карамзиным летописных топонимов «Липовичск», «Воронож» и «Воргол» из Лаврентьевской и Симеоновской летописи с современными городами Липецк, Воронеж и течением Воргола (в окрестностях Ельца)[245].
В целом, археологические раскопки выявили лишь небольшое число городищ домонгольского времени на территории Липецкой области, не отражённых при этом в письменных источниках. К таким поселениям относились: Долговское городище, городища на месте поздних городов Данков и Лебедянь, а также два городища у села Ленино на реке Воронеж[258].
Зимой 1237 г. монгольское войско под руководством Батыя подошло к юго-восточной окраине Рязанского княжества[231]. Согласно Новгородской летописи рязанская делегация «выехаша противу имъ на Воронажъ» — так вероятно именовалась южная часть (по Н. А. Тропину — волость) Рязанской земли в течении реки Воронеж на территории современной Липецкой области[231][236]. В декабре 1237 г. монголы и примкнувшие к ним половцы взяли и сожгли Рязань, разорив её окрестности[231]; в 1239 г. катастрофа постигла Чернигов, который так и не смог восстановить прежнее значение[236]. Батыево нашествие нанесло большой урон южнорусским землям; в 1280-е гг. столица Чернигово-Северской земли вместе с епископской кафедрой переместилась из Чернигова в Брянск; столичные функции утратила и Старая Рязань, новым центром Рязанского княжества стал Переяславль (современная Рязань)[259].
В Чернигово-Рязанском порубежье, несмотря на значительный урон, жизнь не была полностью прервана и естественные внутренние механизмы развития продолжали функционировать[260]. По данным археологии во всём Верхнем Подонье существование прекратил лишь небольшой круг поселений — преимущественно на территории соседней Тульской (район Куликова поля) и Воронежской областей (Семилукское городище, Большой Липяг)[260]. Запустевали прежде всего открытые пространства, уязвимые для набегов кочевников; население мигрировало в сторону крупных лесных массивов[260]. О сохранении русского населения на Дону свидетельствуют также записки Гильома де Рубрука — фламандского путешественника и торговца, остановившегося в 1253 году на восточном берегу Дона в поселке русских[231][261]. Согласно его указаниям местные русские по приказу Бату и Сартака летом перевозили на лодках послов и купцов; Рубрук также упоминает «большой лес» на правобережье Верхнего Дона и отмечает что Верхний Дон не был в полной мере местом перекочёвки татар[261]. Сам «большой лес» по мнению разных исследователей мог находится в районе устья реки Воронеж, или в районе Задонска, или в нижнем течении Быстрой Сосны[261].
.png)
Во второй половине XIII—первой половине XIV века происходит не только возрождение, но и активное освоение земель Верхнего Подонья на территории Липецкой области[262]. В два раза увеличивается число археологических памятников по реке Дон в районе современных городов Данков, Лебедянь и Задонск, в также по реке Красивая Меча и почти в пять раз — в нижнем течении Быстрой Сосны[262]. Плотно осваиваются новые территории в верховьях рек Воронеж и Матыра[262]. При этом среди местных поселений практически отсутствуют городища, что свидетельствует о безопасности этих земель для проживания в то время[262]. Стабильные отношения Руси с Ордой, установленные в первой половине — середине XIV века создавали выгодную экономическую основу и обуславливали существование Донского торгового пути[263], о котором свидетельствуют Литовская и Жмойтская хроники XIV века, также упоминающие московских и рязанских купцов в Кафе, Перекопе, Константинополе[263]. По реке Дон и в широтном направлении появлялись крупные торгово-ремесленные центры[261].
В этнокультурном отношении[261] «татарские» и русские территории лежали чересполосно; исследования М. В. Цыбина выделяют 4 группы памятников Доно-Хопёского междуречья: древнерусские поселения, золотоордынские поселения с грунтовым могильником, золотоордынские мавзолеи и подкурганные кочевнические погребения[264]. Своеобразны положением обладали безлесные участки Верхнего Подонья: например, недалеко от рязанского города Корнике (у истоков Дона) лежали «татарские места»; в тех же краях известно Тульское баскачество[265].
Елецкое княжество с центром в Ельце известно с конца XIV века.
В XVI—XVII веке край превращается в южный оборонительный край Русского (московского) государства от крымских татар и ногайцев, которые находились в вассальной зависимости от Османской империи и совершали грабительские рейды через Муравский шлях. За сравнительно короткий срок (конец XVI — начало XVII веков) были отстроены города-крепости: Данков (1568), Елецкая крепость (1591), Талицкий острог (1592), Лебедянь (1605). При крепостях создаются слободы[266] и починки. Заселение края шло из Москвы[267] и Рязани[268]. Здесь находились вотчины Романовых. Селились здесь и казаки, что отразилось в топонимике (Песковатка-Казачья). Производилась и монастырская колонизация. В 1592 году появляется Елецкий Троицкий монастырь. В 1610 году московские монахи из Сретенского монастыря создают Задонский Рождество-Богородицкий монастырь. Из-за регулярных крымско-ногайских набегов полноценное освоение всей территории края стало возможным лишь со строительством Белгородской черты (начало XVII века).
Население на территории будущей Липецкой области активно участвовало в событиях Смутного времени — восстание Ивана Болотникова и походе Истомы Пашкова. В 1618 году елецкая земля была разорена войсками гетмана Сагайдачного.
В 1635 году началось сооружение мощной укреплённой линии — Белгородской засечной черты, на которой в пределах современной Липецкой области выделялись крепости: Усмань (1645), Добрый (1647), и Сокольск (1647). Развивается монастырское[269][270][271] и помещичье землевладение (бояре Ефановы, Романовы). Местное население участвовало восстании Степана Разина (поход Василия Уса).
Вследствие азовских походов Петра I (1695—1696) российская граница отодвигается на юг к Азовскому морю и территория Липецкой области становится частью Центральной России. В 1700 году строятся Липские железоделательные заводы, а в 1703 году — Кузьминский якорный завод. С этого момента и начинается история города Липецка. В это время из-за создания военно-морского флота и регулярной армии увеличились потребности в льне, конопле и шерсти. Поэтому активно начинает развиваться сельское хозяйство.
По первому разделению России на губернии в 1708 году большая часть Липецкой области была приписана была к Азовской губернии, однако после прутской катастрофы и потери Азова центр губернии перешёл в Воронеж (1586). При разделении губерний на провинции в 1719 году приблизительно будущий Усманский уезд отписан к Воронежской провинции, будущие Лебедянский и Липецкий — к Елецкой провинции.
16 сентября 1779 года по указу Екатерины II слобода Липские Заводы официально получает статус уездного города Тамбовского наместничества (с 1796 года — Тамбовской губернии) с названием Липецк. Липецкий, Лебедянский и Усманский уезды вошли в состав Тамбовской губернии, Елецкий уезд — в состав Орловской губернии, Задонский уезд — в состав Воронежской губернии, а Данковский и Раненбургский уезды — в составе Рязанской губернии.
В XVIII веке продолжился рост крупного помещичьего землевладения. Липецкий край, богатый чернозёмами, стал житницей государства. Впоследствии он приобрёл широкую известность и как Липецкий курорт минеральных вод. C 1769 года здесь располагается резиденция епископа Тихона Задонского (1783+). В 1806 году в деревянном хаотично застроенном Липецке случился большой пожар, после которого застройка города стала производиться уже по Генеральному плану, с прямыми широкими улицами и зданиями из камня и кирпича. 30 августа 1868 года открылось регулярное движение по новой железнодорожной ветке через Липецк. Железнодорожную ветку «Орёл — Елец» ввели в эксплуатацию в 1870 году. В 1871 году в Ельце была открыта Елецкая классическая мужская гимназия. В 1873 году на елецкой земле в купеческой семье родился русский писатель Михаил Пришвин. В 1897 году численность населения Ельца составляла 46,956 тыс. чел., Липецка — 21 тыс. человек.
Во время Февральской революции, Октябрьской революции 1917 года и гражданской войны погибли многие культурные ценности. В августе 1919 года города Лебедянь и Елец были взяты казаками генерала Мамантова в ходе похода Белой армии на Москву.
После установления советской власти на липецкой земле трагические формы приняла коллективизация.
В 1925—1933 годах под Липецком в обход Версальского соглашения неофициально действовала немецкая военная авиационная школа, в которой также проводились испытания новых типов германских боевых самолётов и вооружения.
В декабре 1941 года на территории края развернулась Елецкая операция. В целом немцам не удалось закрепиться на липецкой земле, которая оказалась в тылу Красной Армии.
Непосредственно как субъект Федерации область Липецкая область была образована указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 января 1954 года из районов четырёх соседних областей. В состав области были включены:
26 апреля 1954 года Верховный Совет СССР утвердил создание Липецкой области[272].
| Название района | Дата упразднения | Включён в территорию |
|---|---|---|
| Боринский | 01.02.1963 | Липецкий район |
| Водопьяновский | 01.02.1963 | Липецкий, Лебедянский, Задонский районы |
| Грачёвский | 04.07.1956 | Усманский район |
| Дмитряшевский | 1956 | Хлевенский район |
| Молотовский | 01.02.1963 | Усманский район |
| Талицкий | 04.07.1956 | Добринский район |
| Хворостянский | 21.06.1960 | Грязинский, Добринский район |
| Волынский | 01.02.1963 | Становлянский район |
| Чернавский | 21.06.1960 | Долгоруковский, Измалковский район |
| Чибисовский | 04.07.1956 | Елецкий район |
| Берёзовский | 19.11.1959 | Данковский район |
| Воскресенский | 01.02.1963 | Данковский, Лебедянский район |
| Колыбельский | 04.07.1956 | Чаплыгинский, Добровский район |
| Троекуровский | 01.02.1963 | Чаплыгинский район |
| Трубетченский | 01.02.1963 | Липецкий, Лебедянский районы |
| Больше-Полянский | 1956 | Тербунский район |
4 июля 1967 года за успехи в развитии народнохозяйственного комплекса Липецкая область награждена орденом Ленина[273].
Seamless Wikipedia browsing. On steroids.
Every time you click a link to Wikipedia, Wiktionary or Wikiquote in your browser's search results, it will show the modern Wikiwand interface.
Wikiwand extension is a five stars, simple, with minimum permission required to keep your browsing private, safe and transparent.
