Путешествие двадцать шестое и последнее

«Путешествие двадцать шестое и последнее» (польск. Podróż dwudziesta szósta i ostatnia) — сатирический фантастический рассказ Станислава Лема из цикла «Звёздные дневники Ийона Тихого». Впервые опубликован в авторском сборнике «Сезам» 1954 года.

Цитаты

… я подошел к встречному, слегка согнул колени, описал распростёртыми руками круг, что является обычным приветствием в южных районах Галактики, и спросил, нахожусь ли я на Меопсере и имею ли удовольствие говорить с муциохом. Существо сначала вытаращило глаза, потом отступило шага на два и отозвалось: — Чего? Не понимаю! Язык, на котором оно говорило, был мне знаком, но я никак не мог вспомнить, в каких областях неба им пользуются, — это и неудивительно для человека, владеющего, как я, наречиями почти трёхсот галактических племён.

zbliżyłem się do napotkanego, ugiąłem lekko kolana, zatoczyłem rozłożonymi rękami koło, co jest zwykłym powitaniem w południowych obszarach Galaktyki, i spytałem, czy jestem na Meopserze i czy mam przyjemność z Muciochem. Istota najpierw szeroko otworzyła oczy, potem cofnęła się o dwa kroki i odezwała się: — Czego? Nie rozumiem. Język, jakim przemówiła, był mi znany; nie mogłem sobie jednak przypomnieć, w jakich okolicach nieba się nim posługują, rzecz bynajmniej nie dziwna u człowieka jak ja, władającego narzeczami trzystu bez mała plemion galaktycznych.

	— Верно ли, что Эйбом — это ваш бог, а нас предназначили ему в жертву? Мерканец засмеялся, потом вдруг перестал и громко выругался. — Шутник же вы, — сказал он, — но это сущая правда. Эйбом — наш бог, но нам его владычество уже боком выходит.
	— Czy Ejbom jest waszym bogiem, a nas przeznaczono na ofiary? Merkan nade mną zaczął się śmiać, potem nagle przestał i głośno zaklął: — Kawalarz z pana — rzekł — ale to prawda. Istotnie, Ejbom jest naszym bogiem, ale już nam to jego panowanie bokiem wyłazi.

Один из них, узнав, что я чужеземец, заинтересовался мною; мы задавали друг другу самые различные вопросы. Только от него я узнал, что то, что я принял за религиозный обряд, было лишь учебной атомной атакой. — Что, вы воюете с другой планетой? — спросил я. — Нет. — Так зачем же такое ученье? — Потому что нам угрожают. — Ах, да, — вспомнил я слова дока. — Вам угрожает Раша, правда? — Да. — Ужасно! И Раша создала это оружие, верно? — Нет, это мы его изобрели. — Вот как? — удивился я. — Но Раша вам угрожает? А разве вы не можете как-нибудь договориться с нею? Например, договориться о запрещении применять такое оружие? — Такое предложение уже было. — Ну и что же? — Было отвергнуто. — Понимаю: Раша на него не согласилась? — Нет, отвергли его мы. — Почему? — Потому что нам угрожают. — Понимаю, — сказал я, подумав. — Раша уже использовала против кого-нибудь это оружие, и вы боитесь, что теперь… — Нет, первыми применили его мы. Уничтожили два города у Джепов. — Вот как? А теперь, наверно, Раша грозит, что применит его против вас? — Нет, она говорит, что хочет мира. — Мира?.. Вот странно! — сказал я. — Погодите… вот теперь я, кажется, понял: она говорит, что хочет мира, а в то же время массово проводит в своих городах противоатомные ученья, так? — Нет, — возразил Мерканец. — Я был там месяц назад, они не устраивают никаких учений. — Не устраивают? — Нет. — Так зачем же вы их устраиваете? — Потому что нам угрожают. — Кто? — Я уже говорил вам. Нам угрожает Раша. — Как? — удивился я. — Должен признаться, что совсем этого не понимаю. Очевидно, логика, которой вы пользуетесь, отличается от земной.

Jeden dowiedziawszy się, że jestem cudzoziemcem, zainteresował się mną; stawialiśmy sobie nawzajem rozmaite pytania. Dopiero od niego dowiedziałem się, że to, co wziąłem za obrzęd religijny, było tylko próbnym atakiem atomowym. — Co, toczycie wojnę z inną planetą? — spytałem. — Nie. — Więc po co te ćwiczenia? — Bo jesteśmy zagrożeni. — Ach wiem — przypomniałem sobie słowa doka — zagraża wam Rasza, prawda? — Tak. — Okropne. To Rasza stworzyła tę broń, co? — Nie, to myśmy ją wynaleźli. — Ach tak? — rzekłem — ale Rasza wam zagraża? A czy nie możecie się jakoś z nią porozumieć? Na przykład zażądać zakazu użycia tej broni? — Była już taka propozycja. — No i co? — Została odrzucona. — Rozumiem, Rasza nie zgodziła się na nią? — Nie, to myśmy ją odrzucili. — Dlaczego? — Bo jesteśmy zagrożeni. — Rozumiem — rzekłem po zastanowieniu. Rasza użyła już przeciw komuś tej broni i boicie się, że teraz… — Nie, to myśmy jej pierwsi użyli. Zniszczyliśmy dwa miasta Dżepów. — Tak? Ale teraz Rasza grozi zapewne, że użyje jej przeciw wam? — Nie. Głosi, że pragnie pokoju. — Pokoju?… To nieco dziwne — rzekłem. — Zaraz… już chyba wiem: ona powiada, że chce pokoju, ale równocześnie masowo przeprowadza takie próbne ćwiczenia przeciwatomowe we wszystkich miastach, co? — Nie — odparł Merkan. — Byłem tam miesiąc temu; oni nie urządzają żadnych ćwiczeń. — Nie urządzają? — Nie. — Więc czemu wy je urządzacie? — Bo jesteśmy zagrożeni. — Przez kogo? — Przecież mówiłem już. Zagraża nam Rasza. — Tak? — odparłem. — Muszę przyznać, że zupełnie tego nie rozumiem. Widocznie logika, jakiej używacie, jest inna od ziemskiej.

— Я летел на Меопсеру, к муциохам, а так как карта была потёрта, то я по ошибке попал сюда, на Мерку… — Ах ты, дрянь! — опять зарычал старший. Потом он вдруг успокоился и сказал: — Вот как посидишь немного, так у тебя пройдёт охота шутить. Ты и сам знаешь, что это вовсе не Мерка, а только Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности в Соединённых Штатах. А ты сначала критикуешь нашу внешнюю политику, а потом корчишь из себя младенца? Не бойся, ты у меня запоёшь. И не таких я обводил вокруг пальца. В это мгновение у меня словно чешуя упала с глаз. С минуты встречи с первым туземцем меня мучило то, что я никак не могу припомнить, на что похож их язык. Теперь в голове у меня прояснилось: ну, конечно же, это был изменённый, искажённый английский язык!

Leciałem do Meopsery, do Muciochów, a ponieważ mapa była wytarta, dotarłem przez pomyłkę tu, na Merkę… — Ty draniu! — ryknął najwyższy. Potem nagle się uspokoił i rzekł: — Jak posiedzisz jakiś czas, odechce ci się sztuczek. Wiesz doskonale, że nie jesteś na żadnej Merce, tylko przed Komisją do Badania Działalności Antyamerykańskiej w Stanach Zjednoczonych. Najpierw krytykujesz naszą politykę zagraniczną, a potem udajesz niewiniątko? — Nie bój się, już ty mi zaśpiewasz. Nie takich obwijałem wokół małego palca. W tym momencie jakby mi łuski spadły z oczu. Od spotkania pierwszej istoty nękało mnie, że w żaden sposób me mogę sobie uświadomić, co mi przypomina język tubylców. Teraz zaświtało mi w głowie: ależ oczywiście, to’ był zniekształcony i wykoślawiony język angielski.

Перевод

З. А. Бобырь, 1961

Цитаты из произведений Станислава Лема об Ийоне Тихом и профессоре А. С. Тарантоге
Звёздные дневники Ийона Тихого	Путешествия: 7-е · 8-е · 11-е · 13-е · 14-е · 21-е · 22-е · 23-е · 24-е · 25-е · 26-е · 28-е
Из воспоминаний Ийона Тихого	I. Странные ящики профессора Конкорана · V. Стиральная трагедия · Доктор Диагор · Клиника доктора Влипердиуса · О выгодности дракона · Профессор А. Донда · Спасём космос! (Открытое письмо Ийона Тихого)
Романы	Футурологический конгресс · Осмотр на месте · Мир на Земле
Пьесы о Тарантоге	Путешествие профессора Тарантоги · Странный гость профессора Тарантоги · Приёмные часы профессора Тарантоги