Июльская гроза

Июльская гроза, (Германия, 28 июля 2013)

У этого термина существуют и другие значения, см. Гроза (значения).

У этого термина существуют и другие значения, см. Июль (значения).

Ию́льская гроза́ — сильный летний дождь (ливень) , выпадающий на землю в середине и высшей точке календарного лета, в месяце июле, и сопровождаемый столкновением массивных воздушных фронтов с грозовыми явлениями в атмосфере. В средней полосе России и северной Европе июль (как серединный и зачастую самый тёплый месяц лета) нередко сопровождается резкими переменами погоды, столкновениями воздушных масс и, как следствие, яркими летними грозами. Июльские грозы очень важны для плодородия земли и нового урожая.

Как развёрнутая метафора, июльская гроза несёт за собой ощущение силы стихии и чистоты после летнего ливня.

Июльская гроза в коротких цитатах

	Ночи июльской царило Дальней грозы отражение…[1]
	— Георг Гервег, «Ночное небо», 1850

	Шумит июльский дождь из тучи грозовой И сеткой радужной на ярком солнце блещет…[2]
	— Дмитрий Мережковский, «На даче», 1887

	Размолвки <...> очищают любовь и придают ей новую силу, точно гроза, которая освежает душную атмосферу июльского дня.
	— Артур Конан Дойл, «Ссора», 1899

	Ступень, ступень, ступень. ― Повязку! У всех пяти зеркал лицо Грозы, с себя сорвавшей маску.[3]
	— Борис Пастернак, «Июльская гроза», 1915

	Там, на севере, дозрела смородина, Там июльские блещут грозы...[4]
	— Владислав Ходасевич, «Пейте горе полным стаканчиком...», 1918

	...медленно, как большая июльская гроза, собирался страх, чтобы выпучить глаза, чтобы запереть рот, самую кожу сделать нечувствительной...[5]
	— Глеб Алексеев, «Мария Гамильтон», 1933

	От сочувствия июльских гроз ― Будет память ― и не будет слёз.[6]
	— Лидия Червинская, «Оттого, что было много...», 1937

	Если не считать веселых дней в разгаре лета, когда грозы прополаскивают июльский зной и огненным росчерком расписываются в небесах, <...> то нет, пожалуй, в русской природе поры чудесней, чем эти весенние предвечерья...[7]
	— Леонид Леонов, «Русский лес», 1953

	Июль с грозой, июльский воздух Снял комнаты у нас внаем.[3]
	— Борис Пастернак, «Июль», 1956

	Тяжёлое небо набрякло, намокло. Тяжёлые дали дождем занавешены. Гроза заливает июльские стёкла...[8]
	— Давид Самойлов, «Ночная гроза», 1962

	Июльской ночью после грозы ему приснился сон: внесли длинную серую змею, бросили на пол, сказали, что она смертельно ядовита…[9]
	— Андрей Дмитриев, «Поворот реки», 1995

	И мгла, божественней, чем грозы в июле, на закате дня, темна, как выписки из прозы на уголках календаря.[10]
	— Николай Крыщук, «Отступление», 2003

Июльская гроза в мемуарах, публицистике и документальной прозе

С последних чисел июля снег везде заменял дождь, даже в более низкой (13 400 футов) долине р. Алак-нор-гол. С этого времени на плато Тибета уже наступила осень, хотя выпадавший снег всегда таял даже на высоких горах. Гроз в июле считалось девять, иногда они бывали сильны и сопровождались дважды мелким градом. Радуга появлялась лишь изредка, обыкновенно перед вечером. Все атмосферные осадки приносились, как и в бассейне Ды-чю, с запада, хотя бы внизу дул иной ветер.[11]

— Николай Пржевальский, «От Кяхты на истоки Желтой реки», 1885

Каждое 20-е июля ждут на Руси дождя и грома — как в день, посвященный повелевающему ими пророку. Вёдро на Ильин день предвещает пожары. Ильинским дождем умываются для предохранения ото всяких «вражьих чар», соединенных с болезнями. В день св. пророка никто не должен, по верованию народа, работать в поле: ни жать, ни косить, ни убирать сена — из опасения того, чтобы Илья-громовник не спалил во гневе уродившееся жито и сено. Упорных ослушников, никогда не почитающих праздника его, пророк убивает громом. Этому верит твердо вся деревенская Русь, с незапамятной поры и до наших дней «празднуя Илье».

— Аполлон Коринфский, «Народная Русь : Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа — Илья пророк», 1901

	На юге Франции 8-го июля разразилась страшная гроза, охватившая громадное пространство. Ударом молнии убиты пастух и 140 овец.[12]
	— газета «Раннее утро», июль 1914

13 июля была сильная гроза. Ныне вообще грозовое лето, а Вавож в этом отношении не безопасен. Так вот и теперь молния ударила в Старковский дом, где почта, и зажгла слегу на подволоке и угол в квартире почтальона. Пожар скоро потушили. Служащие на почте были немного оглушены. На дамбе исщепало три телеграфных столба, а в Кейшуре оглушило мальчика. У меня, я думаю ― тоже от действия грозы, после 13-го два дня болела голова, хотя и не сильно. Чувствовалась какая-то напряжённость в голове, подобно тому, какую чувствуешь, когда сильно стиснешь зубы, и некоторая тяжесть во лбу. Тогда же 13 июля в Итчах вотяк Игнатий Пшеничников за чаем убил топором старшую сноху ― солдатку, с которой давно ссорился.[13]

— священник Михаил Елабужский. Дневник, 1915

	Гонка выпадала на предпоследние выходные июля, а в это время на Волге почти всегда штиль. Изредка случается гроза, но ничего особенно хорошего и от нее ждать не приходится. Июльская гроза, чаще всего, приносит кратковременные, но очень сильные шквалы. Нередкий итог ― порванные паруса, а то и поломанный рангоут. А потом ― снова штиль.[14]
	— Дмитрий Ульянов, «Инопланетяне», 2012

Как будто «мгла» ― это женское имя. Кстати, когда он читал, и время суток, и состояние природы соответствовали. То есть как будто он саму жизнь, не смущаясь ее присутствием, цитировал: «И мгла, божественней, чем грозы в июле, на закате дня, темна, как выписки из прозы на уголках календаря». Может быть, он действительно поэт? Этого только не хватало! Музой быть и не по уму и не по силам. И не хочется.[10]

— Николай Крыщук, «Отступление», 2003

Июльская гроза в беллетристике и художественной литературе

	Осень еще не начиналась, потому что стоит июль месяц, но, несмотря на то, здесь стоит ужасная погода. В этом месте и в прошлом году, и позапрошлые годы не хвалились хорошей погодой: до ильина дня стоит жар, в ильин день пройдет над горой сердитая гроза ― и потом дождик, который так и идет целые две недели...[15]
	— Фёдор Решетников, «Горнорабочие», 1866

	...Размолвки — необходимая принадлежность любви; они очищают любовь и придают ей новую силу, точно гроза, которая освежает душную атмосферу июльского дня.
	— Артур Конан Дойл, «Ссора», 1899

В это жаркое июльское утро Павел Дмитриевич Звягин, доканчивая свой туалет, сопел и обливался по́том больше обыкновенного. Гроза собиралась три дня. К полудню всякий раз небо покрывалось лилово-серыми тучами, но ветер, подняв целые вихри пыли и яростно потрепав верхушки деревьев, летел дальше, унося грозу. Чувствовалась тоскливая напряжённость, удручавшая нервы. И даже флегматичному Павлу Дмитриевичу было не по себе, когда он вспоминал, какая томительная духота ждёт его в правлении, где все эти дни служащие бродили как умирающие осенние мухи. Захватив шляпу и крылатку, он подошёл к жене, которая проснулась, и поцеловал её тёмную голову. — Какая дурацкая манера будить, когда я всю ночь не спала! — раздражённо крикнула Лизавета Николаевна, поворачиваясь к мужу спиной. — Извини, Лиля; я не знал, — пробормотал муж и на цыпочках пошёл вниз, бережно притворяя за собой все двери. На террасе дачи он сказал двум девочкам, которые кинулись ему на шею. — Не будите маму; она не спала всю ночь… — Гроза будет, я тоже не спала, — нервным голосом сказала бледная хорошенькая гувернантка, наливая Звягину кофе.[16]

— Анастасия Вербицкая, «Поздно», 1903

На дворе разразилась, наконец, давно ожидаемая гроза… Небо потемнело, буря грохотала, торжествуя победу, пригибая к земле верхушки деревьев, вырывая ветки, топча цветы, бросая мутные, крутящиеся потоки, неистово колотя в железные крыши и нагоняя страх на всё живое… Дети примчались из парка мокрые, испуганные, и теперь, переодетые во всё сухое, жались к гувернантке, каждый раз вздрагивая и пряча лицо при блеске молнии. Маня бегала от окна к окну, всплёскивая руками. «Ах, бедный папа! Он без зонтика!..» Гувернантка, тревожно поглядывая на часы, соображала вслух, что если даже буря застанет хозяина в поезде, в дороге, то от станции всё-таки четверть часа ходьбы. Ведь это нитки живой не останется… А извозчиков, наверное, там не будет. Их, ведь, никогда нет, когда они нужны. В шестом часу гроза кончилась. Тучи унесло, солнце засверкало, запели птицы, закричали разносчики. Деревья, сверкая умытыми листочками, отряхивали брызги дождя. Все окна открылись, и жизнь, притаившаяся, было, снова вступила в свои права. Детские голоса радостно звенели на террасе. Горничная гремела посудой, накрывая на стол. Бледнолицая гувернантка упорно глядела на дорогу и нетерпеливо вздёргивала худенькими плечами, когда Маня шептала: «Что же он не едет? А вдруг его убило?..»[16]

— Анастасия Вербицкая, «Поздно», 1903

Июль накапливал грозы. По ночам испуганно метавшиеся зарницы с громовым треском раздирали пополам небо. Днями ползли тяжелые свинцовые тучи, далеко в горах гремел гром. Грозы ждали каждый день. Но горячий, как из печки, ветер упорно тянул с собою тучи; скрываясь за горами, они ползли на горизонт, земля и зелень задыхались и темнели от зноя. От духоты и жары люди не находили себе места. Даже ночью трудно было ходить, — так сомнительна была ее прохлада.[17]

— Константин Большаков, «Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова», 1928

По-прежнему нас клонило ко сну, но не хотелось наружу, ибо снаружи было только одно сплошное теплое море дождя, в котором медленно и в неизвестном направлении плыли мы в глубоком трюме огромного черного дома. Только стол с неподвижной посудой был освещен; прямо над ним в глубине зеленоватой оконной шахты, как пароходный иллюминатор, белело толстое полупрозрачное стекло, по которому с утра мягко стучал тяжёлый июльский дождь, то затихая по временам, то опять принимаясь с новой силой. Иногда белесо вспыхивала молния, тяжело перекатывалось отдаленное громыхание, и опять дождь падал, не переставая, среди тяжелых и душных сумерек нескончаемого дня. Но, вероятно, он все же клонился к вечеру, этот бесконечно трогательный, тяжелый и серый летний день, когда мясистая зелень каштанов закрывает небо, когда все окна раскрыты и на мокрых улицах тяжело вращаются громоздкие колеса карусели, оглашая воздух паровозными свистками своих двигателей.[18]

— Борис Поплавский, «Аполлон Безобразов», 1932

Они, как Орлов, «заходились» сразу, они умоляли предавая, и предавали умоляя, ― и разве лишь от гадливого отвращения к подлости, слабости, к низости человеческой натуры иной раз приказывал Пётр Андреевич разложить огоньку или подвесить на виску. Но те, кто, входя сюда, не видел комнаты, для кого медленно, как большая июльская гроза, собирался страх, чтобы выпучить глаза, чтобы запереть рот, самую кожу сделать нечувствительной, какие необъяснимой силой поднимали слабый свой дух до застеночного своего геройства ― сколько возни выпадало ему с такими![5]

— Глеб Алексеев, «Мария Гамильтон», 1933

Антошка увидел молнию, вышедшую из тьмы тучи и ужалившую землю. Сначала молния бросилась вниз далеко за деревней, но там ей было плохо или некуда было ударить, потому что молния подобралась обратно в высоту неба, и оттуда она сразу убила одинокое дерево, что росло посреди сельской улицы, около деревянной закопченной кузницы. Дерево вспыхнуло синим светом, точно оно расцвело, а затем погасло и умерло, и молния тоже умерла в дереве. От накатившего грома зашевелилась полегшая рожь, а бабушка опустилась совсем на крыльцо и перестала ходить по хозяйству туда-сюда, и Антошка засмеялся на бабушку, что она боится. Вслед за молнией на землю пролился дождь, густой и скорый, так что стало сумрачно вокруг, и бабушки уже было не видно за шумной мглой дождя. Но высокая молния снова осветила рожь и деревню, и тогда Антошка увидел черный дым и красный огонь в середине дыма, который медленно подымался из-под крыши старой кузницы, но огонь не мог разгореться, потому что его заливал дождь. Антошка понял, что молния, убив дерево, сама не умерла, но прошла через корни дерева в кузницу и снова стала огнем.[19]

— Андрей Платонов, «Июльская гроза», 1938

Наташа села возле ржи и изо всех сил прижала к себе Антошку, чтобы хоть он остался живым и теплым около нее, если сама она умрет. Но ей подумалось, что вдруг Антошка помрет, а она одна уцелеет, — и тогда Наташа закричала криком, как большая женщина, чтоб ее услышали и помогли; ей показалось, что хуже и грустнее всего было бы жить последней на свете. Ведь, может быть, и дом их в колхозе сгорел от молнии, и двор смыт дождем в пустое песчаное поле, а мать с отцом теперь уже умерли. И приготовившись, чтобы скорее умереть самой, Наташа оставила Антошку и легла на землю вниз лицом, она хотела умереть первой в грозе и ливне, прежде чем умрет ее брат Антошка.[19]

— Андрей Платонов, «Июльская гроза», 1938

— Как же так! — сказал Егор Ефимович, председатель, говоря отцу Наташи. — На дворе гроза, ливень, буря была, а ты детей в Панютино послал? — Они ушли — еще вёдро было, — тихо ответил отец. — А после вёдра враз буря нашла и гроза, — говорил Егор Ефимович, — а ребятишки могли не успеть добежать до Панютина. Вишь ты как! А мы сидим здесь второй час, балакаем, а ты и не вспомнил про девчонку с мальчишкой ни разу. — Чего зря говорить! — с досадой ответил отец. — Не сталось с ними ничего, целыми пришли.[19]

— Андрей Платонов, «Июльская гроза», 1938

Из опасенья заплутаться или порвать пальто в чащобе Иван Матвеич двинулся в обход по проселку, что и сберегло его от случайностей, спрятанных в лесных завалах. Если не считать веселых дней в разгаре лета, когда грозы прополаскивают июльский зной и огненным росчерком расписываются в небесах, или той благодатной пустоты в конце осени с опушками, одетыми в прощальную красу, как бы в намеренье разжалобить наступающую стужу, если не считать вдобавок пушистых зимних сумерек с острым, пьяней водки воздухом, процеженным сквозь игольчатые фильтры мороза, с увлекательными повестями о лисьих хитростях и волчьем нарыске по снегу, лапа в лапу, сапожок в сапожок, то нет, пожалуй, в русской природе поры чудесней, чем эти весенние предвечерья, когда орешник почти отпылил, а берёза еще робеет зеленеть, не доверяя наступившей теплыни, а лес, совсем прозрачный, без теней, словно щурится спросонья, наступить боится на оживающую под ногами мелюзгу.[7]

— Леонид Леонов, «Русский лес», 1953

От крепкого сенного запаха закружилась голова. Пахло сено душными июльскими грозами, ушедшим летом. Мыши затаились, и песцы бросили охоту, побежали к опушке леса. Пересекли березняк, добрались до больших деревьев. <...> Ни в деревнях, ни в окрестных лесах не было дерева выше ковылкинской сосны, а медовый ее ствол был толще самой огромной бочки. Старики говорили, что сосна заколдована. В нее ни разу не попала молния. Другие, мелкие деревья июльские грозы крошили каждый год, а сосну обходили стороной. ― Это очень старая сосна, ― сказал Павел Сергеевич. ― И вот каждое утро, по дороге в школу, я думаю, что это про нее написал Лермонтов стихотворение… [20]

— Юрий Коваль, «Недопёсок», 1975

Он ужасно боялся провала и всё время импровизировал разные варианты этого провала. Я никогда не видел его таким взволнованным. Даже вечное чувство юмора оставило его. Как раз в это время совсем некстати разразилась гроза, один из тех июльских ливней, о которых потом вспоминают несколько лет. Подземная речка Неглинка вышла из стоков и затопила Трубную площадь, Цветной бульвар, все низкие места Москвы превратила в озёра, а улицы в бурные реки. Движение в городе нарушилось. А ливень всё продолжался и продолжался, и конца ему не предвиделось. Ключик смотрел в окно на сплошной водяной занавес ливня, на переулок, похожий на реку, покрытую белыми пузырями, освещавшимися молниями, которые вставали вдруг и дрожали среди аспидных туч, как голые берёзы. Гром обрушивал на крыши обвалы булыжника. Преждевременно наступила ночь.[21]

— Валентин Катаев, «Алмазный мой венец», 1977

Вырос будто бы на торфу великий и тёмный гриб. А с запада кривизна казалась горбом, уродством. С запада походила сосна на гигантский коловорот, нацеленный в небо. В сухой год в июле над сосною прошла гроза. Торфяная туча навалилась на болота пухлым ржаным животом. Она ревела и тряслась, как студень. От ударов грома осыпалась голубика. Прямая молния угодила в сосну, спиралью обошла ствол, пропахала кору до древесины и нырнула в торф. От этой молнии за год высохла сосна, но долго ещё стояла над болотами, сухая, посеребренная. Осенний ветер ― листобой ― ухватил её за макушку, поднажал в горб да и вывернул с корнем.[22]

— Юрий Коваль, «У Кривой сосны», 1979

Конечно, далеко не всегда виноваты микробы. Порой он вспыхивает, подожженный молнией, в неистовую июльскую грозу, и горит, не подвластный обильным ливням, которые только распаляют сокровенный, подспудно тлеющий жар. Бывает, что фрезерную крошку поджигает случайная искра, выбитая тракторной гусеницей из гранитных валунов, которых на болотах, порожденных отступающим ледником, не счесть. Иногда такая искра выскакивает из выхлопной трубы двигателя.[23]

— Еремей Парнов, «Третий глаз Шивы», 1990

Майя и дети впервые отправились в Судак без него. Июльской ночью после грозы ему приснился сон: внесли длинную серую змею, бросили на пол, сказали, что она смертельно ядовита… Одним взмахом тесака он отсек змее голову, долго смотрел на обезглавленное вялое тело и вдруг раскаялся до слез, поднял змею, принялся судорожно зализывать обрубок, потом ужаснулся: на язык мог попасть яд, бросился к умывальнику, долго полоскал рот, затем шел куда-то по Ворошиловскому посаду, и волосатая кожа слезала клочьями с языка… Проснувшись, он не пытался разгадать этот замысловатый сон, но легко убедил себя, что предвещает он что-то значительное и хорошее в самом ближайшем будущем…[9]

— Андрей Дмитриев, «Поворот реки», 1995

	К концу жаркого июля вдруг зачастили грозы. Сизые тучи приплывали с запада, грохотал гром, молнии раскалывали небо надвое, и потоки воды обрушивались на город. Неслись вдоль дорог ручьи ― забитые водостоки не справлялись с нагрузкой. Несколько раз Валя приходила к Ванечке в больницу, где ему лечили язву.[24]
	— Татьяна Тронина, «Русалка для интимных встреч», 2004

Июльская гроза в поэзии

	Ночи июльской царило Дальней грозы отражение, Вспыхнет и гаснет зарница, Мир осветив на мгновение…[1]
	— Георг Гервег, «Ночное небо», 1850

	Шумит июльский дождь из тучи грозовой И сеткой радужной на ярком солнце блещет, И дачницы бегут испуганной толпой, И летних зонтиков пурпурный шёлк трепещет Над нивой золотой… А там, меж бледных ив с дрожащими листами, Виднеется кумач узорного платка, ― То бабы весело с разутыми ногами Теснятся на плоту; и звучного валька Удары по белью над ясными волнами Разносит далеко пустынная река…[2]
	— Дмитрий Мережковский, «На даче», 1887

	Июльская гроза, шумя, прошла. И тучи уплывают полосою. Лазурь неясная опять светла… Мы лесом едем, влажною тропою.[25]
	— Зинаида Гиппиус, «Вечер», 1897

	Так приближается удар За сладким, из-за ширмы лени, Во всеоружьи мутных чар Довольства и оцепененья. <...> Гроза в воротах! на дворе! Преображаясь и дурея, Во тьме, в раскатах, в серебре, Она бежит по галерее. По лестнице. И на крыльцо. Ступень, ступень, ступень. ― Повязку! У всех пяти зеркал лицо Грозы, с себя сорвавшей маску.[3]
	— Борис Пастернак, «Июльская гроза», 1915

	Там, на севере, дозрела смородина, Там июльские блещут грозы... Ах, от глупого слова «родина» На глаза навернулись слёзы.[4]
	— Владислав Ходасевич, «Пейте горе полным стаканчиком...», 1918

	Смотрят не видя, застыли, заснули Красно-белесые рыбьи глаза, ― Средь волн севанских не им ли в июле Магнием молний мигала гроза?[26]
	— Сергей Шервинский, «Холодильник», 1920-е

	Оттого, что было много До утра не доживавших роз, Оттого, что в городе тревога, От сочувствия июльских гроз ― Будет память ― и не будет слёз.[6]
	— Лидия Червинская, «Оттого, что было много...», 1937

	Будет рушить июль свои жаркие грозы нещадно И медвяный и светлый струиться из августа сок, И сентябрь подойдет, и тихонько рукою прохладной Он приспустит на небе сияющих дней колесо.[27]
	— Лидия Алексеева, «Год», 1954

	На весь его недолгий роздых Мы целый дом ему сдаем. Июль с грозой, июльский воздух Снял комнаты у нас внаем.[3]
	— Борис Пастернак, «Июль», 1956

	В январе Ударили морозы, ― Это из-за Рыбинского моря. Средь июля разразились грозы, ― Это из-за Рыбинского моря.[28]
	— Леонид Мартынов, «Рыбинское море», 1957

Тяжёлое небо набрякло, намокло. Тяжелые дали дождем занавешены. Гроза заливает июльские стекла, А в стеклах ― внезапно ― видение женщины. Играют вокруг сопредельные громы, И дева качается. Дева иль дерево? И переплетаются руки и кроны, И лиственное неотделимо от девьего. Как в изображенье какого-то мифа, Порывистое изгибание стана, И драка, и переполох, и шумиха С угоном невест, с похищением стада. Она возникает внезапно и резко В неоновых вспышках грозы оголтелой, Неведомо как уцелевшая фреска Ночного борения дерева с девой.[8]

— Давид Самойлов, «Ночная гроза», 1962

Июльская гроза в пословицах

	Ильинские гро́зы, жары, засухи, июльские.
	— Русские приметы

Источники

1. 1 2 Гервег, Г. Избранное. — М., Художественная литература, 1958 г.
2. 1 2 Д. С. Мережковский. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Большая серия. — СПб.: Академический проект, 2000 г.
3. 1 2 3 4 Б. Пастернак, Стихотворения и поэмы в двух томах. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1990 г.
4. 1 2 Ходасевич В.Ф. Стихотворения. Библиотека поэта (большая серия). Ленинград, «Советский писатель», 1989 г.
5. 1 2 Г. В. Алексеев «Мария Гамильтон». — М.: Журнально-газетное объединение, 1933 г.
6. 1 2 Л. Д. Червинская в книге: «В Россию ветром строчки занесёт…» — Поэты «Парижской ноты». — М.: Молодая гвардия, 2003 г.
7. 1 2 Леонов Л.М., «Русский лес». — М.: Советский писатель, 1970 г.
8. 1 2 Давид Самойлов. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Большая серия. — Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.
9. 1 2 Дмитриев А. В. «Поворот реки». — Москва, Вагриус, 1997 г.
10. 1 2 Николай Крыщук. «Отступление». — М.: журнал «Звезда», №6 за 2003 г.
11. ↑ Н.М. Пржевальский. «От Кяхты на истоки Желтой реки». Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-Нор по бассейну Тарима. — М., Государственное издательство географической литературы, 1948 г.
12. ↑ газета «Раннее утро» от 26 июля 1914 года. — рубрика „Крупинки“.
13. ↑ Дневники Михаила Елабужского (тетради 1, 3, 9, 10, 13, 14, 18) на сайте nikxram.narod.ru
14. ↑ Д. С. Ульянов. «Инопланетяне». — Саратов: «Волга», № 5-6, 2012 г.
15. ↑ Решетников Ф. М. Между людьми. Повести, рассказы и очерки. — М.: «Современник», 1995 г.
16. 1 2 Анастасия Вербицкая. Сны жизни. — М.: Товарищество А. А. Левенсон, 1904. — С. 149-190.
17. ↑ Константин Большаков, Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова. Роман. Стихотворения. — М.: Художественная литература, 1991 г.
18. ↑ Б.Ю. Поплавский. Собрание сочинений в 3-х тт. Том 2. — М.: Согласие, 2000 г.
19. 1 2 3 Андрей Платонов. Сухой хлеб: Рассказы, сказки. — М.: Время, 2011 г.
20. ↑ Юрий Коваль. «Недопёсок» — М.: Оникс 21 век, 2000 г.
21. ↑ Катаев В.П. Трава забвенья. — Москва, «Вагриус», 1997 г.
22. ↑ Юрий Коваль. «Солнечное пятно» (сборник рассказов). — Москва: Вагриус, 2002 г.
23. ↑ Е.И. Парнов, «Третий глаз Шивы». — М.: Детская литература, 1985 г.
24. ↑ Татьяна Тронина. «Русалка для интимных встреч». — М.: Эксмо, 2004 г.
25. ↑ Гиппиус З.Н. Стихотворения. Новая библиотека поэта. — СПб.: Академический проект, 2006 г.
26. ↑ С. Шервинский. Стихотворения. Воспоминания. — М.: Водолей, 1999 г.
27. ↑ Л. Алексеева. «Горькое счастье». М.: Водолей, 2007 г.
28. ↑ Л. Мартынов. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1986 г.

См. также

• Гроза
• Летняя гроза
• Июньская гроза
• Августовская гроза
• Летний дождь
• Весенняя гроза
• Майская гроза
• Июльский дождь
• Люблю грозу в начале мая...
• Апрельская гроза
• Зимняя гроза
• Спорый дождь
• Цветной дождь
• После грозы
• Перед грозой

Поделитесь цитатами в социальных сетях:  ВКонтакте •  Facebook •  Твиттер •  Живой Журнал