Loading AI tools
Из Википедии, свободной энциклопедии
«Дре́вняя росси́йская вивлио́фика»[Прим. 1] (рус. дореф. Древняя россійская вивліоѳика)[Прим. 2] — многотомное издание древнерусских исторических источников, предпринятое Н. И. Новиковым. Печаталось как библиотека-серия, распространяемая выпусками по типу периодического издания.
| Древняя российская вивлиофика | |
|---|---|
 Титульный лист первого издания. 1773 | |
| Язык оригинала | русский |
| Оригинал издан | 1773—1775 |
 Медиафайлы на Викискладе | |
Материалы для издания Н. И. Новиков черпал из частных, церковных, а также государственных древлехранилищ, доступ к которым был открыт ему императрицей Екатериной II в 1773 году. Много материалов предоставили Н. Н. Бантыш-Каменский, Г. Ф. Миллер, М. М. Щербатов и другие, а также и сама Екатерина II, поддержавшая издание «Вивлиофики» субсидиями[3]. В серии публиковались материалы XIII—XVII веков, в частности, новгородские грамоты, духовные завещания князей, родословные, описания путешествий в разные страны и другое. Впервые была опубликована «сказка» (указ) царя Алексея Михайловича от 1672 года о Степане Разине, подробно излагающая ход разинского восстания. В последних томах увеличилось количество исторических и историко-географических описаний: о старинных чинах и приказах, о Симбирской губернии, Перми, Иркутском наместничестве, о землях Войска Донского, Нерчинских рудниках и др. «Вивлиофика» стала первым объёмным изданием древнерусских актов и до их новых научных изданий в XX веке была совершенно незаменимым инструментом историка древнерусского государства[4].
Первое издание библиотеки-серии в 10 частях (28 книжках in octavo) было осуществлено в 1773—1775 годах в Петербурге, но по ряду причин прервалось; подписчикам так и не были высланы два последних выпуска. После того, как Н. И. Новиков занял пост директора Московской университетской типографии, в 1788—1791 годах серия была расширена до 20 частей. Во втором издании публикуемые документы были упорядочены по предметам и хронологии (внутри каждого выпуска), хотя при этом отсутствовали комментарии и указатель, что вызывало нарекания археографов начала XIX века.
В 1890-е годы «Древняя российская вивлиофика» была перепечатана земской публичной библиотекой города Мышкина Ярославской губернии[4].
.jpg)
В западных исследованиях творчества Н. И. Новикова особый акцент делается на роли аббата Отроша в издании «Вивлиофики». В объёмном «Путешествии в Сибирь» Отроша русские изображались как варвары, которые никогда не смогут принять плодов Просвещения. Этот взгляд широко распространился в Европе 1760—1770-х годов, а также во франкофильских кругах российского дворянства. Даже Жан-Жак Руссо посвятил этой теме рассуждение в трактате «Об общественном договоре», в котором в крайне отрицательных тонах описал реформы Петра Великого. В частности, Руссо назвал его «гением подражания» и утверждал, что Пётр не понимал потребностей своего народа, ибо начал цивилизовать русских, в то время как те нуждались в дисциплине[5]. Подобные теории убеждали европейских интеллектуалов и политиков в бесперспективности модернизации России и её неспособности встать вровень с нациями Запада. Новиков, занимаясь работой в Уложенной комиссии, а затем обратившись к истории России по первоисточникам (и публикуя в своих журналах дидактические материалы по европейской истории), пришёл к выводу, что русским присущи добродетели, не замеченные Отрошем. Принимая всё лучшее, что может предоставить Европа, Новиков стремился поощрять исконно российские добродетели[6].
По Новикову, одной из важнейших добродетелей россиян были простота и умеренность, что он пытался доказать на экономическом материале. Россия продавала сырьё — посконь, сало, кожи и меха, при этом импортируя кружева, шёлковые ленты и чулки, которые были не нужны и непрактичны в русском климате. Изучение допетровской Руси только укрепило его в мысли, что эрозия ценностей и исчезновение добродетели происходят от слепого подражания Западу[7]. Это утверждение основывалось на тезисе Руссо о неразрывности нравов и культуры, иными словами, для российских франкофилов XVIII века отказ от европейских ценностей был равнозначен возрождению старомосковского «варварства». Новиков потратил много сил на изобретение инвектив на этот и подобные ему тезисы в журнале «Кошелёк», который издавал параллельно «Вивлиофике» в 1774 году. Попытка обоснования тезиса, что добродетели и нравы фундаментальны и универсальны в своей основе, привела Новикова в 1775 году к вступлению в масонскую ложу[8].
Исторические взгляды Н. И. Новикова являлись органичной частью его мировоззрения как одного из крупнейших представителей дворянского Просвещения в России XVIII века. Важным средством «исправления нравов» он считал изучение истории родной страны — «отечествоведение». На примере древнерусских добродетелей, «деяний знаменитых наших предков» предполагалось осуществлять нравственно-патриотическое воспитание народа[9]. Издание «Древней российской вивлиофики», с одной стороны, было частью новиковской просветительской программы, выраженной в издании сатирических журналов, с другой — знаменовало новый этап в его развитии как личности и учёного[10]. Подсчитано, что около 8 % всех изданных типографией Новикова книг были исторического содержания (включая публикации Г. Миллера, М. Щербатова, перевод «Древней и новой истории» аббата Милло[фр.] и «Деяния Петра Великого» Голикова)[11].
Согласно Л. А. Дербову, несмотря на то, что в сочинениях Новикова отсутствует систематическое изложение русской истории, направление и проблематика его исторических интересов могут быть реконструированы[12]. Разделяя масонские взгляды, Н. И. Новиков особое внимание уделял изучению быта и нравов, которые в просвещенческом понимании определяли и обусловливали все направления общественной жизни. Изначально он придерживался теории древнерусской добродетели, за которой в XVIII веке последовала «порча нравов». На втором месте в системе его взглядов стояли вопросы государственного строя России, организации государственного аппарата, иерархии «старинных чинов». Именно этот вопрос определял структуру и содержание «Древней российской вивлиофики»[13]. Из социальных проблем мыслителя более всего интересовало взаимное положение и отношения дворянства и крестьянства. Опубликованные в «Вивлиофике» документы по истории дворянства главным образом состояли из генеалогий и владельческих прав дворянских родов. История крестьянства интересовала Новикова в связи с поисками путей справедливого урегулирования отношений между помещиками и крестьянами. Отвергая извечность крепостного права, Николай Иванович пытался понять его происхождение и характер[14].
.jpg)
В 1772 году Новиков опубликовал «Опыт исторического словаря о российских писателях» — крупную авторскую работу, в которой была предпринята попытка освещения истории русской литературы и культуры вообще от первых летописцев до Татищева и Ломоносова. Словарь также выпускался как периодическое издание; при этом много исторических экскурсов содержалось в предыдущих изданиях Новикова — «Трутне» и «Живописце», а также в газете «Московские ведомости»[15]. «Вивлиофика» полностью вписана в этот контекст, её многое роднит и с «Опытом словаря», и с журналами, но многое и отличает. Согласно А. И. Незеленову, Новиков вернулся к идеалу, который был заявлен в «Трутне», — «начертание нравов и обычаев наших предков», резко противопоставленных западной культуре[16]. Издание исторических источников позволяло соединить идеалы просвещения и патриотического воспитания; это издатель объявлял своим гражданским долгом. Как и при издании «Трутня», Новиков не скрывал предубеждения по отношению к Франции, хотя это не означало безусловного предпочтения всего российского. В предисловии к первому выпуску «Вивлиофики» Н. Новиков заявил:
Полезно знать нравы, обычаи и обряды древних чужеземных народов, но гораздо полезнее иметь сведения о своих прародителях; похвально любить и отдавать справедливость достоинствам иностранным, но стыдно презирать соотечественников, а ещё паче и гнушаться оными[17].
В предисловии ко второму изданию 1788—1791 годов Новиков также выдвигал просветительскую программу. Его главной целью являлась пропаганда родной старины, совмещённая с занимательностью: «…доставить любезным соотечественникам… приятное, а вместе нужное и полезное чтение»[18].
По мнению Г. Н. Моисеевой, идея многотомного издания древнерусских исторических и литературных памятников возникла у Н. И. Новикова не случайно и диктовалась в первую очередь системой его личных воззрений и объективных потребностей русской гуманитарной науки, отрефлексированных уже в 1730-х годах В. Н. Татищевым[19]. Татищев первым озвучил и идею публикации первоисточников, «древних законов, духовных великих князей, некоторых старинных грамот и актов русских церковных соборов». Далее М. В. Ломоносов, готовя к печати Кёнигсбергскую летопись, присвоил изданию заглавие «Библиотека российская историческая, содержащая древние летописи и всякие записки, способствующие к объяснению истории и географии российской древних и смежных времен», предполагая опубликовать несколько частей. Название и цель «Вивлиофики», таким образом, несомненно перекликались с замыслами и Татищева, и Ломоносова. Сверхзадачей Новикова-патриота было утверждение в сознании образованной публики мысли о том, что Россия и до времён Петра Великого обладала развитой культурой[20].
Николай Иванович Новиков к 1773 году отлично представлял сложности, связанные с выводом на рынок многотомных сочинений исторического содержания. Весной предыдущего года он выкупил у Академической типографии три четверти тиража «Опыта исторического словаря о российских писателях», а оставшиеся на складе 139 экземпляров так и не разошлись в течение 12 лет, пока не удалось погасить старой задолженности[21]. Поэтому, приступая к изданию сочинений по истории России и публикации первоисточников, Новиков объявил на «Древнюю российскую вивлиофику» предварительную подписку. «Господам пренумератам» были обещаны немалые льготы: стоимость подписки на 1773 год была объявлена в 4 рубля (выпуски обещались на «любской» бумаге). Это означало скидку с розничной цены в размере 40 копеек за выпуск; при этом розничная цена в 4—5 раз превосходила себестоимость. Однако в 1774 году подписная цена существенно возросла: было объявлено, что годовой выпуск на александрийской бумаге будет стоить 8 рублей, на любекской — 6 рублей, а на простой — 4 рубля 80 копеек. При этом годовой комплект на простой бумаге в розничной продаже стоил 6 рублей (на хорошей бумаге в продажу «Вивлиофику» не выпускали). 5 ноября 1773 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» (№ 89) Новиков объявил, что из-за убыточного года отменяет помесячный выпуск и начинает ежеквартальный «по окончанию каждой части, из трёх месяцев состоящей»[22].
Среди подписчиков «Вивлиофики» были едва ли не все главные представители русской культуры середины и второй половины XVIII века: Г. Миллер и М. М. Щербатов, В. Е. Адодуров и Г. Н. Теплов, соратники и друзья Новикова — М. М. Херасков и И. П. Елагин; А. Н. Радищев, А. М. Кутузов, В. И. Майков, И. А. Дмитревский, А. В. Храповицкий, А. А. Ржевский, В. И. Баженов и совсем молодой тогда Ф. В. Каржавин. Именно представители «учёной республики» на первых порах более всего поддерживали замыслы издателя[23]. Увлечение Новикова историей вызвало также интерес и одобрение со стороны императрицы Екатерины II; более того, без высочайшего покровительства проект «Вивлиофики» не удалось бы довести до конца. Уже в 1779 году (когда ещё не было начато второе издание) придворный переводчик Б. Ф. Арндт жаловался Миллеру, что, если бы издаваемый им «Sankt Peterburgisches Journal» «имел хотя бы толику средств, которые были отпущены Новикову», можно было бы сделать много полезного для науки[24]. Императрица, с одной стороны, отлично представляла сложности и расходы при составлении антологии первоисточников, подобной «Древней российской вивлиофике», с другой — весьма одобрила отказ издателя от сатиры. Поэтому Н. И. Новиков был допущен в узкий круг приближённых императрицы, приглашался на эрмитажные собрания; ему был открыт доступ в государственные архивы. Екатерина II лично подписалась на 10 экземпляров «Вивлиофики» и распорядилась перечислить издателю 1000 рублей из «кабинетских средств», а 1 января 1774 года передала ещё 200 голландских червонцев[25]. Впрочем, эта сумма не была очень велика, поскольку только три выпуска за февраль — апрель 1773 года обошлись в 347 рублей 22 копейки[26]. О монаршем благоволении свидетельствует и дружеское послание в ответ на пышное посвящение императрице в «Вивлиофике» (орфография подлинника):
Мой совет есть, если Автор мне приписать хочет своё издание, то вымарать из тителя всё то, что свету показаться может ласкательство, я подчеркнула на титуля всё излишество[24].
Пример государыни привёл в число «пренумератов» высшую политическую элиту Российской империи: Г. А. Потёмкина, Г. Г. Орлова (он тоже подписался на 10 экземпляров), П. Б. Шереметева, К. Г. Разумовского, А. Р. и Р. И. Воронцовых. В первый год среди подписчиков были и представители духовенства (архиепископ Московский и Тверской Платон; Псковский — Иннокентий, Крутицкий — Самуил; ректор Славяно-греко-латинской академии Феофилакт), чиновничества и купечества (в том числе из Ростова, Ревеля и даже с Урала). В числе подписчиков был даже крестьянин Холмогорского уезда Алексей Банин. В общей сложности в первый год издания насчитывалось 198 подписчиков, которым было разослано 246 экземпляров «Вивлиофики»[27][28]. А. Говоров приводит более точные цифры. Поскольку подписка была возможна только в столичных городах — Санкт-Петербурге и Москве, это накладывало отпечаток на половозрастные и сословные особенности заказчиков. Например, основную массу пренумератов составляли государственные служащие V—XIV классов «Табели о рангах», тогда как представителей духовенства было всего 5 человек, купцов шестеро и шестеро женщин (чей социальный круг не оговаривался). Из 198 пренумератов вне Москвы и Петербурга проживало всего 5 человек (2,5 %). Петербуржцев было вдвое больше, чем москвичей (соответственно, 124 и 62,4 % против 69 и 34,9 %)[29].
Первоначальный тираж составлял 1200 экземпляров[30]. Начиная с июльского выпуска 1773 года, тираж был сокращён на 100 экземпляров. Отчасти это было вызвано разочарованием читающей публики: вместо древнеправославной утопии из подлинных грамот и сказаний представали практически те же пороки сословного общества, что и в современности. Специалисты из Московского университета обвиняли Новикова в дилетантизме, а фрондирующей молодёжи в «Вивлиофике» не хватало политической остроты и публицистичности. Разночинцы, на которых Новиков возлагал большие надежды как на покупателей и основную читательскую аудиторию, изданием не заинтересовались[28]. Тираж падал беспрерывно: к 1774 году осталось лишь 133 «пренумерата» (166 экземпляров), и это при том, что императрица (по ходатайству Г. В. Козицкого) 27 сентября 1774 года ассигновала на издание «Вивлиофики» ещё 600 рублей[31]. К 1775 году подписная плата возросла ещё на 20 % и составила 12 рублей — на александрийской бумаге, 9 рублей — на любекской, и 7 рублей 50 копеек — на простой (9 рублей в розничной продаже). 14 октября 1774 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» (№ 82) издатель объявил, что сокращает периодичность ещё в два раза[32].
К 1775 году у Новикова осталось всего 57 подписчиков, которым требовалось 77 экземпляров «Вивлиофики». Правительственные дотации прекратились в связи с отъездом двора в Москву (на подписание Кучук-кайнарджийского мира). В марте издатель писал Г. Козицкому, что «не знает, как окончить вивлиофику на нынешний год». К концу 1775 года издание было прекращено, причём подписчики не получили двух последних выпусков, которых вышло 4 вместо шести (то есть части 7—10)[33][34]. Есть основания полагать, что прекращение издания каким-то образом связано и с пугачёвским восстанием. Косвенно о том же свидетельствует и неудача с параллельным новиковским изданием — «Сокровищами российских древностей»[35].
Н. И. Новиков неустанно продолжал выявление новых документальных материалов, занимаясь также их расположением в хронологическом и тематическом порядке. В 1782 году удалось перепечатать (без разделения на месяцы) две первые части «Вивлиофики». Переиздание объёмного собрания исторических первоисточников в столь короткий срок оказалось делом необычным, что свидетельствовало о возросшем интересе публики к отечественной истории. Наконец, между 1788—1791 годами Новиков решился осуществить второе издание, которое было сильно улучшено и значительно увеличено в объёме[33]. Тираж его также составлял 1200 экземпляров[36].
Финансирование второго издания осуществлялось прежним образом: между 27 ноября 1787 и 19 января 1788 года в «Московских ведомостях» несколько раз печатались рекламные объявления, из которых следовало, что стоимость подписки на издание без переплёта будет составлять 10 рублей в год в Москве и 11 рублей — за её пределами. Издание было анонсировано с января 1788 года, причём к 1790 году стоимость возросла до 12 рублей в Москве и до 14 рублей 40 копеек за её пределами[37]. Подписчиков на 1789 год числилось 168[38].
Первоначально предполагалось выпустить 12 частей в течение года, но обилие материалов заставило довести число выпусков до 24, из которых фактически вышло 20. В 1788 году вышли части I—VII, в 1789-м — части VIII—XII, в 1790-м — части XIII—XV и в 1791 году — части XVI—XX. В общей сложности в этих выпусках увидели свет 660 нумерованных документов (в первом издании — 260). Документы были чрезвычайно объёмными: средний размер каждой части издатель определил в 30 печатных листов, при этом в пятом выпуске было помещено только 3 документа, в двадцатой части — четыре документа, а весь десятый выпуск занимал устав московских патриархов (1 номер). Изменились и методы работы с документами: в первом издании Н. И. Новиков прибегал к сокращениям в тексте публикуемых грамот, а в 1788—1791 годах они приводились полностью[39]. В предисловии ко второму изданию утверждалось, что материалы в каждом выпуске были приведены «в возможный хронологический характер» (по порядку княжений), а кроме того, издатель стремился «сближить пиесы, относящиеся к одному предмету»[40].
Протоиерей Архангельского собора П. Алексеев в 1792 году писал в частном письме А. И. Мусину-Пушкину, что «госп. Новиков вышарил в оных библиотеках[Прим. 3] все любопытные манускрипты за бездельную плату и составил из них Древнюю Российскую Вивлиотеку»[41]. Отчасти такие суждения объяснялись «ревностью» конкурента к весьма успешному изданию, которое создавалось коллективными усилиями: по определению Л. Дербова, «Новиков старался сгруппировать вокруг себя лучшие литературные и научные силы своего времени»[40]. Сотрудниками редакции в тот период были историк В. В. Крестинин и профессор словесности Московской духовной академии Дамаскин (Руднев)[40].
В результате второе издание «Вивлиофики» стало успешным в коммерческом плане и сделалось фактом русской культуры. Многотомник, судя по мемуарам М. А. Дмитриева, имелся в библиотеках всякого образованного россиянина и был принадлежностью культурного обихода практически всех помещичьих семейств, мало-мальски заинтересованных в чтении, наряду с «Телемаком» и «Деяниями Петра Великого»[42][43].
Н. И. Новиков при издании «Древней российской вивлиофики» решал многочисленные проблемы выработки методов научной обработки имеющихся у него источников и совершенствования приёмов издания. При отсутствии вспомогательных исторических дисциплин даже в середине XVIII века редакторы академических изданий действовали так же, как и при рукописной передаче текста: произвольно подновляли и изменяли грамматику и орфографию, выпускали места, которые представлялись «ненужными» или не «несли в себе исторического», очищали текст от «басней» и т. п.[44] В этих условиях Новикову приходилось формировать новые методы прямо на ходу. Во второй части первого издания первоначально публиковались не сами грамоты, а лишь «росписи» и выписки из них. Подлинные тексты тех же грамот были опубликованы в VIII и IX частях[45]. Издатель крайне болезненно относился ко всякого рода дефектам. Об этом свидетельствует примечание к изданию «Диариуша» свт. Димитрия Ростовского:
…Следующего листа не имеется: оный ко крайнейшему несчастию потерян, ибо в книге сей расклеены были в некоторых местах листы[46].
— Первое издание, ч. VI, с. 343.
Как было принято в ранней археографической практике, Новиков не допускал искажения или произвольного редактирования текстов, но считал необходимым исправлять явные ошибки. Он исправил родословие Голицыных в четвёртом томе первого издания, восстановил начало текста «Сказания» Иосифа о новгородской ереси (XVI часть второго издания), исправил надгробную надпись Симеона Полоцкого, которую ранее опубликовал в «Живописце» с плохой рукописи, и так далее. Издатель считал необходимым снабжать тексты характеристикой палеографических особенностей: указывался писчий материал, печати, сведения о маргиналиях, имеющихся в тексте, языке оригинала, имеющихся переводах на русский язык или других рукописных копиях. Иногда указывалось и местонахождение подлинника[46]. Н. И. Новиков охарактеризовал методы отбора рукописных материалов в предисловии издателя к «Древней российской идрографии». Приступая к работе, он стремился получить известия о манускриптах в государственных и частных собраниях, а далее сопоставлял все списки. Для публикации, по возможности, отбиралась рукопись, которая представлялась «старее всех», но, если имелись разночтения, «описки и погрешности», они исправлялись по остальным спискам[47].
Источниковедческая и археографическая практика Н. И. Новикова изучена относительно слабо. В первом издании «Древней российской вивлиофики» место хранения или принадлежности печатаемого памятника указывалось чрезвычайно редко. 27 января 1777 года в «Санкт-Петербургских ученых ведомостях» вышла анонимная рецензия на «Вивлиофику», которая, по предположению П. Н. Беркова, могла быть написана самим издателем[Прим. 4]. В этой статье высказывались пожелания для улучшения качества издания:
«…Чтобы приложены были ко всякой части алфавитные росписи находящимися во оной части материями <…>, чтобы сколько возможно делаемы были примечания на тёмные и невразумительные места и слова <…>, чтобы древнее правописание не было изменяемо на новое, а наипаче, чтобы ничего прибавляемо, убавляемо, или поправляемо не было, но печатано было бы точно так, как обретается в подлиннике <…>, чтобы означаемо было точно, откуду получен список, где находится подлинник, и каким почерком писан, старинным или новым»[49].
В этой рецензии описаны также несколько источников рукописей для многотомной публикации. Во втором издании публикуемые тексты часто снабжались отсылкой к месту хранения источника (например, «Сия пиеса взята в Патриаршей книгохранительнице», «Статья сия взята из Императорской библиотеки при Академии наук»). Шифры и сиглы государственных книгохранилищ не указывались никогда, а исключения (по документам из частных собраний) были маловразумительны. Так, при публикации Синодика указывалось: «Синодик, или Поминанье, подлинное писано на пергамине старинным почерком и хранится в Книгохранительнице Патриаршей под номером 465 рукописных Российских книг». Поскольку на протяжении XIX—XX веков неоднократно происходила перешифровка рукописных собраний, единственной возможностью установить историю текста, напечатанного в «Вивлиофике», являются изучение всех рукописей в собраниях, указанных Новиковым, и сличение их текста с опубликованным[50].
Основываясь на материалах «Опыта исторического словаря о российских писателях», Г. Н. Моисеева сделала вывод о знакомстве Н. И. Новикова с А. И. Богдановым, служившим в Библиотеке Петербургской академии наук до самой своей кончины в 1766 году. Именно он составил так называемый «Камерный каталог», изданный в 1742 году. В распоряжении Новикова была и рукопись Богданова «Краткое ведение и историческое изыскание о начале и произведении вообще всех азбучных слов, которыми ныне весь свет пишет и ими всякое книжное сочинение составляется купно же при том со внесением истории и о наших российских азбучных словах. Описание, сочиненное чрез Андрея Богданова. В Санкт-Петербурге 1755 года». Этот последний каталог был отрицательно оценён В. К. Тредиаковским и поддержавшим его Г. Ф. Миллером и не допущен к печати[51]. Существует обоснованное мнение, что сведения о рукописи с описанием строительства первого в России боевого корабля «Орёл» (она была опубликована в первом выпуске «Вивлиофики» 1773 года и вошла во второе издание 1788 года) были почерпнуты Новиковым именно из «Камерного каталога». По рукописям Академической библиотеки были опубликованы Новиковым грамота Ивана Грозного 1572 года, перевод грамоты Мурат-Гирея и сочинение Адама Бурхарда Селлия «Зерцало историческое государей российских», переведённое с латыни архиепископом Амвросием[52].
Очень большую роль в подготовке «Вивлиофики» сыграло сотрудничество Н. И. Новикова с М. М. Щербатовым. Во время работы Уложенной комиссии 1766 года они уже знали друг друга. Одновременно императрица Екатерина II поддерживала проект «Истории Российской» Щербатова и в 1767 году разрешила ему «из собранных книгохранилищ Патриаршей и Типографской <…> потребные книги брать». Далее письменным указом князю был открыт доступ в Московский архив Коллегии иностранных дел, и в 1770 году для нужд Щербатова были сняты копии с 218 грамот великих князей из архивного собрания. В отборе документов немалую роль сыграл и Г. Миллер[53]. В 1772 году Щербатову даже предоставили оригиналы посольских списков, и указ об этом был подтверждён в 1775 году. Всеми этими материалами чрезвычайно широко пользовался и Н. И. Новиков. Сопоставление текста «Вивлиофики» со щербатовскими копиями, сохранившимися в Эрмитажном собрании Государственной публичной библиотеки, позволили сделать вывод, что издатель сначала набирал тексты по копиям, а во время подготовки второго издания и при окончательном редактировании получил доступ к подлинным рукописям. Материалы по спискам Щербатова из Патриаршей (Синодальной) библиотеки стали печататься уже в мартовском выпуске первой части «Древней российской вивлиофики» за 1773 год[54].
Г. Миллер, будучи начальником Московского архива Коллегии иностранных дел, снабжал Н. И. Новикова и другими материалами, минуя Щербатова. При посредстве Миллера были включены в «Вивлиофику» «Комедия, притча о блудном сыне» и «Комедия о Навуходоносоре» Симеона Полоцкого, комедия «Ужасная измена сластолюбивого жития», комедия «Навуходоносор, Мемухан, Моав» (эта пьеса более известна под названием «Юдифь», данным Н. С. Тихонравовым). Сохранилась и записка Новикова, содержащая просьбу Миллеру предоставить некоторые грамоты[55].
Некоторые материалы для Новикова предоставила императрица. Собственно, первый выпуск 1773 года открывался публикацией «Описания брачного сочетания государя царя и великого князя Михаила Феодоровича лета 7134 (1626 г.)», полученного из «комнатной библиотеки ея высочества». Напечатанное во втором издании «Краткое топографическое описание Синбирской губернии, составленное советником Маленицким» Новиков получил из личной библиотеки Екатерины II[56].
.jpg)
Поскольку значительное место в «Вивлиофике» занимали родословные, то императрица ещё в 1773 году обещала предоставить соответствующие материалы, но, вероятно, по каким-то причинам изменила это решение. Соответствующие материалы Новиков получил, среди прочих, от П. К. Хлебникова и В. П. Ознобишина (последний отдал для публикации шесть подлинных грамот 1486—1539 годов). Из личного собрания М. М. Щербатова было получено «Родословие Щербатовых, Мосальских, Солнцевых, Одоевских, Шаховских». Был также напечатан «Список наказа о фамилии князей Волхонских», лично принадлежащий князю Павлу Михайловичу Волхонскому, а из собрания графов Шереметьевых (от Владимира Фёдоровича Шереметьева) был получен «Послужной список старинных бояр»[57].
В числе лиц, жертвовавших рукописи для предприятия Новикова, были протоиерей Успенского собора Александр Егорович Левшин (он предоставил «Устав московских патриархов») и просветитель Василий Алексеевич Левшин («Грамота о избрании на царство царевичей Петра Алексеевича и Иоанна Алексеевича»). Из собрания протоиерея Петра Алексеевича Алексеева был получен рукописный «Чин поставления на царство Феодора Алексеевича». Князь С. Д. Кантемир предоставил «Грамоту в Путивль из Ярославля от Д. М. Пожарского» и рукописи Д. Кантемира. Антоний, архиепископ Архангелогородский и Холмогорский, «сообщил» Новикову «Летописец Двинской»[57]. Это было единственное произведение летописного жанра, представленное в «Вивлиофике»[58]. Н. Н. Бантыш-Каменский, наряду с Миллером принимавший большое участие в правке копий рукописей для Щербатова и Новикова, передал для публикации большое число грамот и бумаг из библиотеки Иосифова монастыря[35].
Н. И. Новиков также использовал и материалы своего личного книжного собрания: это были список с описания путешествия Ф. Байкова в Китай; статейный список посольства И. И. Чемоданова в Венецию; а также «Наказ Андрею Новикову о бытности его в Свияжске»[35].
По мнению Л. А. Дербова, повышенный интерес Н. И. Новикова именно к новгородским грамотам в известной степени отражал общепросветительское отношение к Великому Новгороду как к очагу древнерусской вечевой «вольности»[59]. Специальные исследования методов работы Н. И. Новикова с публикуемыми им текстами проводила в 1970-е годы Г. Н. Моисеева. В первую очередь исследовательницу интересовали методы работы издателя с наиболее древними памятниками XIII—XV веков, подготовка которых требовала решения ряда теоретических и практических вопросов. Анализ проводился путём сравнения текстов копий, подготовленных для М. М. Щербатова, текста «Вивлиофики» и оригинала. Так, под № 1 в томе VIII первого издания «Древней российской вивлиофики» была опубликована «Грамота от новгородцев к великому князю тверскому Ярославу Ярославичу» 1263 года. Копия, снятая для М. М. Щербатова, хранится в РНБ (сигла Эрмит. № 336); она свидетельствует, что писец исполнял работу квалифицированно, но непоследовательно менял орфографию. В издании «Древней российской вивлиофики» проведено последовательное приближение к орфографии второй половины XVIII века (Благословение—Благословеніе, всехъ—всѣхъ, меншихъ—меньшихъ), но при этом сохранялись специфические древние формы слов, изменённые Щербатовым (например, «крестъ — хрестъ»). Сопоставление тем более наглядно, что в «Выписках из древних грамот», приведённых Щербатовым в приложении к III тому «Истории Российской», содержится пересказ грамоты с сохранением орфографии писцовой копии[60]. В то же время не обозначены поправки в тексте, где издатель предполагал описки или механические ошибки копииста. Так, в грамоте № 1 заменён союз «нъ» (со ст.-слав. — «но») на союз «а». Также проводилась последовательная замена редуцированных гласных после глухих на звонкие гласные, что иногда делали и копиисты XVIII века[61].
М. М. Щербатов соглашался публиковать в «Вивлиофике» свои исторические разыскания, что способствовало развитию в русской науке и типографике системы примечаний. Так, примечание в конце копии грамоты № 2 было использовано и в III томе «Истории Российской», но в соответствующем месте VIII тома «Вивлиофики» Новиков поместил собственные суждения. Они свидетельствуют, что в ряде случаев у издателя была возможность обращаться к подлинным рукописям, на что указывают особенности орфографии[62]. Интересным свидетельством методов Новикова является роскошная рукопись in folio, подготовленная для Екатерины II. Рукопись содержала копии 157 духовных и договорных грамот с 1341 по 1504 год, переписанные чётким каллиграфическим почерком и заключённые в переплёт из красной кожи с золотым тиснением (РНБ, сигла Эрмит. № 354). Нумерация документов совпадает с нумерацией «Вивлиофики», однако текст грамот лишён помет о пропущенных словах и строках, которые в «Вивлиофике» обозначены отточиями или комментарием, что доказывает знакомство Новикова с подлинником[63].
.jpg)
Пергаментный «Синодик» из собрания Синодальной библиотеки Н. И. Новиков впервые опубликовал в VIII томе 1-го издания «Древней российской вивлиофики». Это был документ первостепенного значения: «Синодик», переписанный в основной своей части в начале XV века, периодически дополнялся до времён Михаила Фёдоровича и хранился в Успенском соборе, поскольку по нему провозглашалась вечная память предкам царствующих московских государей и анафематствовались еретики и государственные преступники. В 1760-е годы только что взошедшая на престол императрица Екатерина II выразила желание выработать стандартный «Синодик» для всеобщего употребления, и в результате в 1766 году Святейший Синод повелел всем епархиям прислать оригиналы синодиков для исправления чина. С рукописи Успенского собора сняли две копии, одна из которых была отправлена М. М. Щербатову, а оригинал так и остался в Синодальной библиотеке. Проведённое Г. Н. Моисеевой исследование показало, что Новиков имел возможность работать с оригинальной рукописью[64].
Эрмитажный копиист стремился максимально сохранить особенности текста подлинника, но привнёс ряд изменений, отражавших языковую ситуацию второй половины XVIII века: благодарение — благодареніе, восприяхомь — вocпріяхомъ, объявлениемь — объявленіемъ, и т. д. В составе «Вивлиофики» текст был стандартизирован в орфографической системе второй половины XVIII века: редуцированный гласный всегда заменялся полногласной русской дублетной формой (събора — собора, събрахомься — собрахомся, проречьское — пророческое, възвысившихъ — возвысившихъ). Смягчённые губно-губные формы в конце слова (сохранившиеся в эрмитажной копии) заменялись на твёрдое окончание: восприяхомь — воспріяхомъ. Сочетания ии, ия, ие переданы iи, iя, iе (в эрмитажной копии встречаются случаи замены, но чаще сохранялось древнее написание)[65].
Помимо сугубо грамматических и орфографических вопросов, Н. И. Новикову приходилось решать более сложные задачи. В эрмитажную копию не вошла запись «вечной памяти» царю Ивану IV. Вероятно, это произошло из-за того, что в оригинале она была приписана скорописью на нижнем поле листа 50 оборотного, а конец её располагался на листе 51, где было использовано окончание вечной памяти Василию III («во иноцех Варлааму»). Писец не обратил на это внимания и оборвал запись, относящуюся к царю Ивану IV, на обороте 50-го листа. В издании «Вивлиофики» текст соответствует рукописному оригиналу[66].
При выработке краткой редакции Синодика сильному сокращению подверглись анафемы еретикам. При подготовке реформы церковного землепользования были также изъяты тексты, где отлучались «обидящие церкви», то есть посягающие на церковные земли. Из синодальной копии Синодика были удалены развёрнутые анафематствования, начиная с «древних еретиков» и московско-новгородских еретиков конца XV века и кончая «новыми еретиками», в числе которых названы «Гришка Отрепьев Расстрига», «изменник и вор Тимошка Акиндинов», «бывый протопоп Аввакум и поп Лазарь, Феодор роздиакон, и Соловецкого монастыря бывый чернец Епифанец и сообщницы их», «донской козак Стенька Разин со своими советники», «Никита Суздалец» и многие другие участники событий 1670—1690-х годов. Эрмитажная копия Синодика соответствовала страницам 1—89 восьмого тома «Вивлиофики», а далее Новиковым были сохранены в печатном виде ещё 36 страниц. В оригинальном Синодике (хранящемся в Государственном историческом музее) текст обрывается там же, где кончается эрмитажная копия. По мнению М. В. Щепкиной, в XIX веке по указанию митрополита Филарета из всех древних рукописей были изъяты анафемы государственным преступникам, а листы — даже очень старых рукописей — велено было запечатать в отдельный пакет. Листы, подлежащие изъятию, были отмечены ещё в Петербурге, вероятно, по личному распоряжению императрицы. «Вивлиофика» Новикова, таким образом, не только ценное свидетельство методов издания и уровня текстологических приёмов 1770-х годов, но и важный источник реконструкции Синодика в целостном виде по состоянию на конец XVII столетия[67].
.jpg)
В содержательном отношении «Вивлиофика» не составляла единого целого, отчасти ещё и потому, что материалы в ней публиковались по мере их обнаружения и обработки. Достаточно сказать, что только по материалам и спискам Синодальной библиотеки были напечатаны: Синодик XV века (со вставками и позднейшими исправлениями), Устав патриарха Иоакима, жалованные грамоты Полоцка, патриаршие духовные, «Житие боярина Ртищева», «Путешествие митрополита Исидора на Флорентийский собор», «Чин пещного действа», Изложение патриаршее о обряде в Вербную неделю, Церемониал при погребении царевича Алексея Алексеевича, «Сказание, како состави Кирилл Философ азбуку» и т. д.[68] Были опубликованы и материалы о низложении патриарха Никона[69]. Особое место занимала «Сказка о Стеньке Разине», как назывался царский манифест о крестьянской войне 1667—1671 годов; это был единственный в своём роде документ[45].
По определению Л. А. Дербова, для историков наибольшее значение имела публикация обширного актового материала, в первую очередь разнообразных грамот. В первую очередь, это духовные и договорные грамоты, охватывающие период от Ивана Калиты до Василия III. Новиков впервые опубликовал грамоты и договоры Великого Новгорода XIII—XVI веков, а также ярлыки ханов Золотой Орды и прочее. На втором месте по объёму и значению материала в «Вивлиофике» находятся памятники дипломатических сношений России с другими государствами. Здесь были опубликованы материалы посольств В. С. Племянникова к императору Максимилиану 1518 года; посольств в Австрию 1599 года, в Польшу 1601 года, в Венецию 1656 и во Флоренцию 1659 годов, во Францию и Испанию (П. И. Потёмкин, 1667—1668 годы), в Китай (Избрант Идес, 1692 год) и некоторые другие[70].
Летописных произведений в «Вивлиофике» почти не было. Единственным «чистым» представителем жанра был «Летописец Двинской». По мнению Л. Дербова, опубликование актового материала в некотором отношении было более важным делом, поскольку открывало возможности изучения широкого круга проблем периодов истории России, когда летописные свидетельства становились недостаточными или исчезали вовсе. Ещё одним исключением были «Записки, к Сибирской истории служащие», основанные на погодной летописи последней четверти XVII века, составленной Софийским домом и Тобольской приказной палатой[71].
Одной из задач издания «Вивлиофики» было знакомство её читателей с древнерусским бытом, нравами, обычаями и обрядами. Поэтому значительное место в ней было отведено для памятников дворцового обихода, чинопоследований и церемониалов. Были опубликованы акты поставления и коронации великих князей и царей, церемониал свадеб Ивана IV, Михаила и Алексея Романовых и даже «свадьба Розстригина, что назывался царём Дмитрием, на Маринке» (Лжедмитрия I и Марины Мнишек), описания рождений и крещений представителей царского дома, «представления от земного царства в небесное» и погребений, царской охоты и прочее[72][73].
Во втором издании «Вивлиофики» были впервые помещены экономические и топографические материалы, характеризующие промышленность и торговлю разных областей Российской империи в XVIII веке. Были опубликованы данные по Нижнему Новгороду, Симбирской губернии, Перми, Иркутскому наместничеству, Области войска Донского, Нерчинских заводам, промышленности Уфимского наместничества. Появление таких материалов, по-видимому, свидетельствовало о намерении Новикова связать публикацию исторических памятников с практическими задачами развития страны. Власть и элита России нуждались в изучении экономических ресурсов и тенденций развития страны[74].
Н. И. Новиков планировал помещать в «Вивлиофику» и исследования. В части XX им были помещены две объёмные статьи. Одна из них — «Московские старинные приказы» — была основана на записных книгах Разрядного и Посольского приказов. Здесь были помещены справочные материалы о московских приказах в алфавитном порядке, с дополнением о судебных учреждениях и даже дворцовых мастерских. Автор попытался выдержать внутри каждой справки хронологический порядок деятельности каждого учреждения от его возникновения до конца XVII века, но не всегда был в состоянии выполнить это. Например, не удалось установить времени начала деятельности Посольского приказа, и период его существования отсчитывался от 1584 года. Справки также неравноценны: от чрезвычайно кратких до пространных, в которых поимённо перечисляются заседатели и персонал приказа, включая бояр, окольничьих, дьяков и прочих. Существует предположение, что справку о Ямском приказе составил Г. Миллер; она отличается от остального текста большей аналитичностью, обстоятельностью и стилем изложения[75][76].
Вторую статью — «Историческое известие об упомянутых старинных чинах в России» — Я. Барсков приписывал авторству самого Новикова. Она раскрывала как историческую концепцию автора, так и его представления о крестьянском вопросе в России, а также содержала суждения о военном деле, внешней политике, купечестве и торговле и, наконец, крестьянах и холопах. Эта статья была основана на материалах Разрядного архива[77]. Содержательно «Историческое известие» было своего рода обширным комментарием к послужному списку бояр, дворецких и окольничьих с 1462 по 1682 год. Список был опубликован в пяти томах «Опыта трудов Вольного Российского собрания». «Известие» было основано на выборке из произведений ведущих российских историков, включая Татищева, Щербатова и труда И. Н. Болтина, на которого даны прямые отсылки[78].
Каждая часть «Вивлиофики» и первого, и второго изданий содержала оглавление, в приложениях публиковались объявления об условиях подписки, порядке выхода очередной части, продаже книг Университетской типографии, перечни подписчиков и прочее. Иногда приводился и список «типографских погрешностей»[79].
Н. И. Новиков, выпуская второе издание «Вивлиофики», прямо писал, что важнейшая задача научной публикации исторических источников — критический анализ и комментирование документов — является для него непосильной:
Что же касается до изъяснения некоторых тёмных и невразумительных мест, равномерно и критических примечаний, то не мог я ещё приступить к тому и при сем втором издании.
— Ч. I. Предисловие. С. IX.
Археографические недостатки и погрешности «Вивлиофики» критиковали уже современники Новикова — публикаторы и исследователи. Н. П. Румянцев в предисловии к «Собранию государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел» (1813) довольно резко отозвался о втором издании «Вивлиофики». Он объявил, что помещённые там грамоты были опубликованы в отрывках, «неисправны» и не могут служить для нужд «испытателей древностей Российских и желающих приобрести познания в дипломатике»[80]. Позднее, в частном письме А. Ф. Малиновскому (от 12 января 1822 года), он более одобрительно отзывался о «довольно публикою любимой» «Вивлиофике» и даже писал, что задумывался об издании её продолжения[81]. Собственно, многотомное «Продолжение Древней российской вивлиофики» выпускалось Академической типографией в Петербурге с 1786 года, то есть ещё до выхода второго издания. Осуществил его академик С. Я. Румовский, и до 1801 года было выпущено 11 частей. Множество документов, впервые изданных в собрании «Вивлиофики», были перепечатаны в «Собрании государственных грамот и договоров»[4].
Отсутствие в 20-томной «Вивлиофике» указателей вызывало недовольство у известного русского библиографа Евгения (Болховитинова). На этот факт ссылался Н. П. Лихачёв в своих лекциях по истории дипломатики. Учёный противопоставлял тщательность издания «Древней российской идрографии» и небрежность «Вивлиофики», которая изобиловала опечатками, ошибками и перепутанными местами. Тем не менее её значение и ко времени издания лихачёвских лекций (1906 год) оставалось огромным, поскольку ряд памятников так и не был переиздан[82].
Резкой критике подверг издания Новикова востоковед Н. И. Веселовский. Причиной было то, что публикации содержали многочисленные искажения в транскрипции восточных имён и терминов, никак не обозначенные в комментарии, неверную датировку восточных документов при переводе с восточных календарей на юлианский и прочие недостатки. Например, в XV части второго издания при публикации шертной грамоты Мурада Гирей-хана указан год 1368-й вместо 1681 года. Впрочем, как отмечал Л. А. Дербов, многие замечания Веселовского касались «Продолжения Древней российской вивлиофики» и были неприложимы к собственно новиковскому предприятию[83].
Для Н. М. Карамзина при написании им «Истории государства Российского» многотомная публикация Н. И. Новикова была как важным источником, так и — по словам Н. Д. Кочетковой — ориентиром при изучении актового материала. Экземпляр второго издания «Вивлиофики» из личной библиотеки Карамзина с его пометами сохранился в Пушкинском доме[84]. Многочисленные чернильные пометы (отчерки, косые кресты, NB, вопросительные и восклицательные знаки и т. п.) испещряют части I, II, VI, XII, XIII, XIV, XX. В ряде случаев историограф правил текст, использовал корректорские знаки или писал свои заметки между строк. Иногда пометы сделаны для секретаря, который готовил выписки для включения в текст «Истории». Кроме того, Н. М. Карамзин в случае с несколькими грамотами уточнял датировки и даже усомнился в подлинности «Договорной грамоты великого князя Олега Ивановича с великим князем Дмитрием Ивановичем и братом его князем Володимером Андреевичем»[85]. Следы объёмной работы несли статьи XX части, особенно «Послужной список старинных чиновников в России»; в некоторых местах этого текста Карамзиным были проставлены ссылки на исторические источники[86].
Существуют определённые разногласия по жанровой принадлежности издания. А. И. Незеленов поместил описание «Древней российской вивлиофики» в своё исследование новиковских журналов. Эта тенденция характерна и для последующих публикаций, например, периодическим изданием «Вивлиофику» именовал и Л. А. Дербов — автор первого специализированного исследования исторических трудов Н. И. Новикова[87]. В изданном в 1969 году каталоге библиотеки Н. Смирнова-Сокольского «Вивлиофика» также была помещена в раздел журналов XVIII века[88]. Однако в дальнейшем историографическая ситуация поменялась. Так, когда А. Ю. Самарин в своей монографии «Читатель в России во второй половине XVIII века» (2000) отнёс «Вивлиофику» к разряду «исторических, литературных и общественно-политических журналов», это вызвало возражения в рецензии С. А. Пайчадзе. Рецензент ссылался на то, что ни в одном специализированном книговедческом издании «Древняя российская вивлиофика» не называется ни журнальным, ни продолжающимся изданием. Содержательные особенности второго издания позволяют именовать его только многотомной публикацией[89].
В 1976 году О. А. Омельченко предпринял ревизию выдвинутого В. Н. Моисеевой предположения о решающей роли М. М. Щербатова в подготовке и издании «Вивлиофики». Н. И. Новиков аккуратно указывал в предисловиях и в редакторских примечаниях имена тех, кто предоставлял ему те или иные рукописные материалы. Имя Щербатова в первом издании не упоминалось ни разу, а во втором издании оно помещалось только рядом с теми документами, которые не были включены в первое издание. Как было установлено О. А. Омельченко, материалы Патриаршей библиотеки Новиков начал публиковать в 1773 году ещё до установления контактов с Г. Миллером и до высочайшего разрешения использовать материалы Архива коллегии иностранных дел. Это обстоятельство использовалось специалистами при предположении, что редкие и труднодоступные материалы мог предоставить только М. М. Щербатов[90]. Материалы Новикова из Патриаршей библиотеки, которые связывались с именем Щербатова, О. А. Омельченко считал далёкими от интересов историографа[91]. Исследователь также оспаривал вывод В. Н. Моисеевой о знакомстве Новикова с подлинными документами, опубликованными в VIII—IX частях «Вивлиофики», именно на том основании, что даже М. М. Щербатов имел возможность работать только с копиями. О. А. Омельченко, сопоставляя эрмитажные копии, сделанные для Екатерины II, щербатовский архив и тексты «Вивлиофики», пришёл к заключению, что Новиков работал с копиями, специально для него сделанными в Архиве коллегии иностранных дел. Более того, возможно, что копию для Щербатова делали со списка, ранее бывшего в распоряжении Новикова. Автором этих копий мог являться Н. Н. Бантыш-Каменский[92]. Основания для последнего заключения следующие: сокращения грамот в первых томах «Вивлиофики» воспроизводили опись Бантыш-Каменского 1767 года. Научно-археографический уровень соответствующих томов «Вивлиофики» был близок изданному в 1811 году «Собранию государственных грамот и договоров», более того, заголовки структуры «сокращения грамот» и «Собрания» полностью совпадают[93].
В мае 2014 года рядом библиотек России были проведены выставки, приуроченные к 270-летию со дня рождения Н. И. Новикова и 235-летию со дня аренды им типографии Московского университета. В частности, Отдел редких книг Государственной универсальной научной библиотеки Красноярского края организовал книжную выставку «Вивлиофика для сердца и разума». Книги Новикова происходили из библиотеки П. А. Ефремова, часть которой была приобретена Г. В. Юдиным у петербургского антиквара В. И. Клочкова. На выставке был представлен весь двадцатитомный комплект второго издания «Древней российской вивлиофики», а также «Древняя российская идрография» и даже оба издания посмертного собрания сочинений А. П. Сумарокова, в котором Новиков выступал как редактор-составитель и издатель[94].
Seamless Wikipedia browsing. On steroids.
Every time you click a link to Wikipedia, Wiktionary or Wikiquote in your browser's search results, it will show the modern Wikiwand interface.
Wikiwand extension is a five stars, simple, with minimum permission required to keep your browsing private, safe and transparent.
