Мандрил

Мандрил

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

У этого термина существуют и другие значения, см. Сфинкс (значения).

Мандр́ил, реже мандри́лл, мандри́ла или сфинкс (лат. Mandrillus sphinx) — похожие на павиана сравнительно крупная человекообразная обезьяна из семейства мартышковых. Окрас мандрилов — один из самых ярких и разноцветных среди приматов и вообще млекопитающих. Самки окрашены намного бледнее самцов и мельче их. Самцы имеют рост около 80 сантиметров и массу 25—30 килограммов.

Держатся мандрилы обычно небольшими группами, редко группа доходит до двух сотен особей), во главе каждой стоит самец-вожак. Территория обитания группы может составлять до 50 км². Образ жизни мандрилов — дневной. Мандрилы — всеядны, но предпочитают в основном растительную пищу.

Мандрил в коротких цитатах

	...бабуины эти принадлежали к числу самых больших и опасных, так как их несколько видов: это были ужасные мандриллы, что видно было по их толстой морде, желтой бороде, покрывавшей их выдающийся подбородок, по вздутым щекам...
	— Майн Рид, «На море», 1858

	Даже с одним мандриллом такого рода опасно встретиться, гораздо опаснее, нежели с гиеной или взбешенным догом, потому что мандрилл обладает чудовищной силой...
	— Майн Рид, «На море», 1858

	Мандрил (Cynocephalus mormon) представляет, без сомнения, безобразнейшую из обезьян, а в старости делается и совсем отвратительным во всех отношениях. Неуклюжее, но сильное тело его, снабженное безобразной головой с страшными зубами, покрыто жесткой шерстью едва ли не всех цветов радуги...[1]:51
	— Альфред Брем, «Жизнь животных», 1869

	...эти обезьяны, не ограничиваясь истреблением хлеба на полях, грабят и деревни, причем будто бы обижают женщин и детей. Туземцы, говорят, боятся мандрилов более льва и не решаются выходить против них поодиночке.[1]:51
	— Альфред Брем, «Жизнь животных», 1869

	Однако в неволе молоденький мандрил является милым, шаловливым зверьком, одаренным большой живостью, хотя и бесстыдным… Впрочем, все это скоро изменяется, и гнусная натура мандрила проявляется во всей полноте.[1]:51
	— Альфред Брем, «Жизнь животных», 1869

	...австралийский дикарь — самое нечистоплотное животное! Какая вонь! Какая грязь! И эти жалкие двурукие, смеющиеся идиотским смехом мандрила, называются царями природы!
	— Луи Буссенар, «Десять миллионов Красного Опоссума», 1879

	Никакое непосредственное приспособление форм к отправлению не могло вызвать образование голубых бугров на лице мандрила...
	— Герберт Спенсер, «Опыты научные, политические и философские. Том 1», 1891

	В перила вперила свой взор Неонилла, Мандрилла же рыла песок.[2]
	— Александр Измайлов, «Испанский цветок» (пародия на К. Бальмонта), до 1908

	<мандрил> Считается самым ярко окрашенным млекопитающим мира.[1]:363
	— Александр Никольский, из комментариев к «Жизни животных» Брема, 1910

	...онъ увидѣлъ, какъ Марія своими длинными пальцами и острыми зубами очищаетъ каштанъ, и это напомнило ему мандриллу, которую онъ какъ-то видѣлъ въ звѣринцѣ. Его охватила безграничная жалость...
	— Август Стриндберг, «На шхерах» (пер.В. Козиненко), 1910

	...среди обезьян мандриллы, выказывают гораздо больше гонохоризма, чем с морфологической точки зрения его можно наблюдать у человека.
	— Отто Вайнингер, «Пол и характер», 1902

	К старости он еще более раздался в кости, стал еще более велик, сутул, неуклюж — и был прозван в Стрелецке Мандриллой.[3]
	— Иван Бунин, «Чаша жизни», 1913

	Мандрила хотел бы быть пумой, Мечтал быть орлом бегемот…
	— Алексей Лозина-Лозинский, «Когда-то, когда-то у Нила», весна 1914

	Искусство делают государственным. Нас, художников Божьей милостью, на «суд», на «признание» выставляют, как обезьяну в клетке. Новый экземпляр в государственном зоологическом саду, «породистая мандрила» Нижинская со всем её потомством.[4]
	— Бронислава Нижинская, из дневника, 8 марта 1921

	...французы в истекшем столетии открывают на западе <...> ряды разнородных незнаемых обезьян (павианов, мандрилов и дриллов)...[5]
	— Андрей Белый, «Африканский дневник», 1922

	Он расчёсан до пят, и покорен, и мил, Не спускал с нее глаз, как влюблённый мандрил...[6]
	— Саша Чёрный, «За стеной по ночам неизвестный бандит...» (из цикла «В гостинице «Пьемонт»), февраль 1924

	Мандрил <...> питается самой разнообразной пищей, в том числе в массе поедает насекомых, которых ловит, перевёртывая камни.[7]
	— Джеральд Даррелл, «Поместье-зверинец», 1964

	Попавшие в неволю в раннем возрасте, как дрилл, так и мандрил легко приручаются. Старые же обезьяны необычайно злобны и к человеку не привыкают.[7]
	— Джеральд Даррелл, «Поместье-зверинец», 1964

	Мандрил не пудель, его не вытащишь запросто из клетки и не отмоешь. Высохнув, краска затвердела, как броня, и наш мандрил приобрел такой жалкий вид, что мы решили перевести его в соседнюю клетку, занятую самкой бабуина и двумя самками дрилла. Может быть, они его почистят?[7]
	— Джеральд Даррелл, «Поместье-зверинец», 1964

	Наша группа состояла из <...> друзей шейха, его постоянных попутчиков <...>, и двух слуг. Среди них выделялся личный телохранитель шейха: двухметровый гигант с выражением лица, напоминающим самца мандрила.[8]
	— Артём Тарасов, «Миллионер», 2004

Мандрил в научной и научно-популярной литературе

	Тем очевиднее невозможность объяснить влиянием употребления или неупотребления окраску животных. Никакое непосредственное приспособление форм к отправлению не могло вызвать образование голубых бугров на лице мандрила, полосатости шкуры у тигра, великолепного оперения у зимородка, глазных пятен на хвосте у павлина или, наконец, разнообразных узоров на крыльях насекомых.
	— Герберт Спенсер, «Опыты научные, политические и философские. Том 1», 1891

Прогноз, поставленный этому движению в духовной области, не оптимистичен. Он еще более безутешен, чем та надежда, которую можно бы было питать, если вместе с некоторыми авторами, признать, что прогрессивное развитие человеческого рода идет к полной половой дифференцировке, т. е. к половому диморфизму. Последнее мнение я не могу принять на том основании, что в животном царстве нельзя проследить связи высшего положения особей с более значительным разделением пола. Некоторые gephyreae и rotatoriae, многие птицы, а также среди обезьян мандриллы, выказывают гораздо больше гонохоризма, чем с морфологической точки зрения его можно наблюдать у человека.

— Отто Вайнингер, «Пол и характер», 1902

Мандрил (Mandrillus sphinx), как и бабуин, представитель группы так называемых собакоголовых обезьян. Это довольно крупная короткохвостая обезьяна плотного сложения с ярко окрашенным (синим и красным) участком голой кожи на морде. Населяет горные леса западной и Центральной Африки. Предпочитает осветлённые участки леса со скалами. Живёт небольшими семейными сообществами. Питается самой разнообразной пищей, в том числе в массе поедает насекомых, которых ловит, перевёртывая камни. Относящийся к тому же роду и упоминающийся в тексте дрилл (Mandrillus leucopacus) значительно уступает мандрилу в размерах. Образ жизни обеих обезьян схож. Попавшие в неволю в раннем возрасте, как дрилл, так и мандрил легко приручаются. Старые же обезьяны необычайно злобны и к человеку не привыкают.[7]

— Джеральд Даррелл, «Поместье-зверинец», 1964

Мандрил в публицистике и документальной литературе

Сидящий самец мандрила

Мандрил (Cynocephalus mormon) представляет, без сомнения, безобразнейшую из обезьян, а в старости делается и совсем отвратительным во всех отношениях. Неуклюжее, но сильное тело его, снабженное безобразной головой с страшными зубами, покрыто жесткой шерстью едва ли не всех цветов радуги: верхние части темно-бурого цвета с оливковым оттенком; на груди — желтые волосы, на брюхе — белые, на боках — бурые; борода — ярко-лимонная; руки и уши — черные, нос и окружающие части лица — ярко-красные; наросты на щеках — василькового цвета с черными бороздками, зад — ярко-красный, а седалищные мозоли — красные и голубые. Старые самцы достигают длины до 11/2 арш., хвост — всего 3 см. Родственный дриль (C. leucophaeus), немного меньше ростом, покрыт сверху оливково-бурой шерстью, а снизу и по бокам — беловатой. Бакенбарды его желтоватые, лицо — черное, руки и ноги — медно-красные, седалищные мозоли — красные. Оба вида водятся на Гвинейском берегу Африки, но о жизни их мало известно.[1]:51

— Альфред Брем, «Жизнь животных», 1869

Рассказывают только, со слов туземцев, что эти обезьяны, не ограничиваясь истреблением хлеба на полях, грабят и деревни, причем будто бы обижают женщин и детей. Туземцы, говорят, боятся мандрилов более льва и не решаются выходить против них поодиночке. Однако в неволе молоденький мандрил является милым, шаловливым зверьком, одаренным большой живостью, хотя и бесстыдным… Впрочем, все это скоро изменяется, и гнусная натура мандрила проявляется во всей полноте. «Гнев других обезьян, — выражается один англичанин, — сравнительно с яростью мандрила, все равно, что легкий ветерок пред ужасным тропическим ураганом, все уничтожающим на своем пути».[1]:51-52

— Альфред Брем, «Жизнь животных», 1869

Мандрил в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

Подле костра разделяла компанию путешественников их общая любимица — обезьяна, которую мне подарил тибетский начальник и которую путешественники впоследствии прозвали Мандрил. Обезьяна с первого же появления в лагере экспедиции сделалась предметом развлечения ее участников. Для этого зверька была устроена трапеция, на которой он проделывал всевозможные упражнения. Со всеми нами Мандрил скоро освоился, но привязывался только к тем, кто не допускал себе по отношению к нему злых или мальчишеских шуток; ласковое же отношение и лакомые подачки очень ценил, как равно не проявлял обиды или неудовольствия, если кто по временам наказывал на месте преступления. Наш свирепый пес Гарза вначале порывался уничтожить Мандрила, но, получая за каждую подобную попытку должное внушение, скоро смирился и освоился с ним, а недели две спустя оба наши спутника стали если не друзьями, то, во всяком случае, и не недругами. Гарза позволял Мандрилу безнаказанно ласкать себя за голову или навязчиво цепляться за ноги, за хвост, но только не выносил его назойливых прыжков на спину; в таком случае собака убегала от обезьяны и пряталась где-либо в кустах.[9]

— Пётр Козлов, «Русский путешественник в Центральной Азии и мертвый город Хара-хото», 1896

Наши минуты досуга по-прежнему разделял Мандрил, который, по мере надвигания весеннего тепла, чаще и чаще отпускался на свободу. Забравшись на соседнее к экспедиционному дому дерево, ловкий зверек подолгу проводил там время в удивительных прыжках с ветви на ветвь, нередко в погонях за пристававшими к нему воронами. Соображая о будущем своего невольного спутника, я попытался было его пристроить одному из местных тибетцев, но Мандрил на пятый день вновь прибежал в наш лагерь и в таком жалком, несчастном виде, что у всех нас вызвал глубокое сожаление, усилившееся под впечатлением той радости, которую проявил бедный зверек при виде всех нас: в глазах и движениях обезьяны нельзя было не видеть выражения просьбы не покидать ее. Пробовал я также отпускать Мандрила в стадо его диких собратий, но ничего хорошего не вышло: наш зверек получил несколько пощечин, которыми его щедро наделили дикие обезьяны. После того мы решили больше не расставаться с Мандрилом. Гренадёры в заботах о предстоящей дороге сшили для него теплый шерстяной костюм, в котором Мандрил выглядел замечательно комичным: серая курточка с кушаком и колпачек, казалось, парализовали всякое свободное движение зверька, и он превращался в настоящую мумию. Стоило же только, бывало, дать понять Мандрилу, что он может освободиться от одежды, как умный зверек тотчас сбрасывал её долой и возвращался к прежнему оживлению.[9]

— Пётр Козлов, «Русский путешественник в Центральной Азии и мертвый город Хара-хото», 1896

Эта же стоянка еще более омрачилась для нас гибелью на только что пройденном перевале нашего спутника Мандрила, умершего под тяжелым вьюком, свалившимся на него вместе с быком, одновременно везшим и несчастного Мандрила. Сознаюсь, что мне лично очень тяжело было перенести смерть обезьяны, детски привязавшейся к нам и отлично знавшей каждого из участников экспедиции. Гренадеры, вооружившись лопатами, вырыли яму на красивом горном скате, вблизи звонкой и прозрачной речки. Холодный трупик нашего любимца был бережно опущен и засыпан землей, поверх которой мы соорудили из камней пирамидку…[9]

— Пётр Козлов, «Русский путешественник в Центральной Азии и мертвый город Хара-хото», 1896

Искусство делают государственным. Нас, художников Божьей милостью, на «суд», на «признание» выставляют, как обезьяну в клетке. Новый экземпляр в государственном зоологическом саду, «породистая мандрила» Нижинская со всем её потомством. Нас, творящих Жизнь. Почему я не умерла от горя, почему мое возмущение не взорвало меня в клочья. Нас «признали»! Сафьяновый ошейник с погремушками надели. Мы достойны получать государственные привилегии![4]

— Бронислава Нижинская, из дневника, 8 марта 1921

Давно интерес возрастает к еще не исследованным видам странных животных, которые населяют центральную Африку; еще в семнадцатом веке давала она богатейшую пищу английским зоологам; в восемнадцатом веке они проницают уже жизнь животных по Гамбии и по верхнему Нилу; французы в истекшем столетии открывают на западе неизученных антилоп; варварийский олень, саблерогая антилопа впервые являются взорам ученых; ряды разнородных незнаемых обезьян (павианов, мандрилов и дриллов) являются нам...[5]

— Андрей Белый, «Африканский дневник», 1922

	...я говорю по-немецки ужасно: во мне деформировалась как бы ось грамматического восприятия языка. Деформировал Павликовский. Маленький, коренастый, с коричневым лицом, напоминающим помесь птицы с обезьяною (от обезьяны — павиано-мандрилл; от птицы — смесь коршуна, вороны и курицы)...[10]
	— Андрей Белый, «На рубеже двух столетий», 1929

Мы решили покрасить верх обезяньих клеток в приятный кремовый цвет. Фриски <самец мандрила> с величайшим интересом следил за этой процедурой. Он явно думал, что в банке с краской содержится что-то вкусное, что-нибудь вроде молока. Не худо бы исследовать поближе. Но как? Противный маляр, этот невоспитанный эгоист, всё время держал банку около себя. Однако терпение всегда вознаграждается, и через несколько часов фортуна улыбнулась Фриски. Маляр за чем-то отошёл и оставил банку без присмотра. Фриски немедленно просунул руку сквозь сетку, схватил банку за край, дёрнул и очутился под струёй краски. Секунда — и фыркающий, плюющийся Фриски превратился в кремового мандрила. Мы ничем не могли ему помочь. Мандрил не пудель, его не вытащишь запросто из клетки и не отмоешь. Высохнув, краска затвердела, как броня, и наш мандрил приобрел такой жалкий вид, что мы решили перевести его в соседнюю клетку, занятую самкой бабуина и двумя самками дрилла. Может быть, они его почистят? Наконец они подошли, увидели, что с ним случилось, и, окружив гостя, рьяно принялись его скрести и чистить. На беду, краска очень прочно пристала к шерсти, и обезьянам пришлось приложить все силы. За два дня они удалили краску, но вместе с ней удалили также немалую часть волосяного покрова Фриски. Теперь вместо кремового мандрила у нас был сильно облезлый и заметно обескураженный мандрил.[7]

— Джеральд Даррелл, «Поместье-зверинец», 1964

Наша группа состояла из десяти путешественников, друзей шейха, его постоянных попутчиков, которых я видел в фильме, и двух слуг. Среди них выделялся личный телохранитель шейха: двухметровый гигант с выражением лица, напоминающим самца мандрила. При таком свирепом виде он оказался очень мягким и покладистым человеком... <...> Три белых «Роллс-Ройса» появились вдали, приближаясь к аэропорту. Оживились чиновники, свита и ожидавшие. Его высочество быстро вышел из машины и направился прямо на поле аэродрома. За ним следом двинулся «мандрил» и далее все мы.[8]

— Артём Тарасов, «Миллионер», 2004

Мандрил в беллетристике и художественной прозе

Открытие это было далеко не такого рода, чтобы рассеять страх, внушенный нам их голосами; напротив, мы слишком хорошо знали сварливый характер этих животных. Кто видел их в клетках, тот знает, какие это злобные, мстительные существа и как опасно к ним подходить даже тогда, когда они должны были бы привыкнуть к заботам о себе человека. Еще более ужасны они в тех местах, где они живут; туземцы, проходя леса, где живут эти четверорукие, принимают все необходимые предосторожности и стараются идти в сопровождении людей, хорошо вооруженных. Мы это знали превосходно и — признаюсь вам откровенно — страшно испугались, увидев бабуинов вблизи нашего бивуака; мы испугались так, как только можно испугаться, когда лев преследует вас. Мы испугались еще больше потому, что бабуины эти принадлежали к числу самых больших и опасных, так как их несколько видов: это были ужасные мандриллы, что видно было по их толстой морде, желтой бороде, покрывавшей их выдающийся подбородок, по вздутым щекам, ярко-красный и фиолетовый цвет которых ясно виден был при свете нашего костра. Даже с одним мандриллом такого рода опасно встретиться, гораздо опаснее, нежели с гиеной или взбешенным догом, потому что мандрилл обладает чудовищной силой; нас же осаждал не один мандрилл, тут их была целая армия; куда бы я ни посмотрел, везде видел лиловые морды, освещенные отблеском пламени, и со всех сторон раздавались грозные голоса, которые мешали мне слышать голос моего спутника.

— Майн Рид, «На море», 1858

	Единственное средство спастись от них было бегство. Но как уйти? Способ, который помог нам найти убежище от когтей льва, был здесь немыслим; мандриллы лазают по деревьям несравненно лучше человека. Оставалось бегство, но бабуины образовали вокруг нас такой тесный круг, через который трудно было прорваться.
	— Майн Рид, «На море», 1858

Несмотря, однако, на то, что они прекратили осаду, они продолжали кричать по-прежнему. Мы не могли их больше видеть; костёр погас, и все погрузилось во мрак, так что оставшуюся часть ночи мы провели в абсолютной темноте, но не тишине. Мы внимательно прислушивались к голосам мандриллов, которые ревели, вопили, стонали кругом нас, ожидая, что они вот-вот удалятся. Тщетная надежда! Крики раздавались по-прежнему, и ничто не показывало, что они намерены уйти.

— Майн Рид, «На море», 1858

Мы решили, если этого будет недостаточно, взять свои ножи и бороться до последних сил; стоило бабуинам проникнуть в склеп — и смерть наша была несомненна. Бабуины, продолжая вопить, собрались против нас и заняли все пространство между костром и баобабом; точно черные демоны, вырисовывались они на фоне пламени, танцуя, как безумные, вокруг убитых и издавая жалобные крики, которые сменялись страшными воплями, где слышались бешенство и жажда мести. Насколько можно было судить, число мандриллов достигало шестидесяти; некоторые из них бесновались прямо против двери и ждали, по-видимому, только знака, чтобы броситься на нас.

— Майн Рид, «На море», 1858

...бабуины бегают довольно быстро в лесах, где они на каждом шагу могут ухватиться за ветку, но на открытом месте человек может легко перегнать их. Да, но попытка эта была бы хороша вначале; нам надо было воспользоваться тогда же нерешительностью бабуинов при неожиданной встрече с нами и страхом их к огню нашего костра. Но теперь, когда число их увеличилось, бешенство их усилилось, и они окружили нас с явным намерением мести, мы могли быть уверены, что падем под их ударами. Но жажда так мучила нас, что мы решили пренебречь гневом мандриллов; смерть наша была бы быстрая.

— Майн Рид, «На море», 1858

Я немедленно встал с места и передал шкуру Бену Брасу. Я понял, для какой цели она ему нужна, и, не ожидая, пока он скажет мне об этом, я поспешил помочь ему в исполнении плана. Десять минут спустя тело Бена Браса было покрыто львиной шкурой, которую мы прикрепили и привязали таким образом, что даже более проницательный взор, чем у мандрилл, был бы обманут этим зрелищем. Цель его переодевания заключалась в том, чтобы выйти неожиданно и показаться бабуинам в надежде, что вид царя зверей обратит их в бегство. Положение наше было уже настолько отчаянное, что такой способ спасения не мог увеличить угрожавшей нам опасности. План этот был, к тому же, не без некоторых шансов на успех; все животные приходят в ужас при виде своего монарха, и бабуины не составляют исключения в этом случае.

— Майн Рид, «На море», 1858

Наше предположение оправдалось при виде целой толпы черномазых, робко приближавшихся к нам со знаками глубочайшего уважения. Всего их было, мужчин и женщин, человек до ста, не считая многочисленных детей, сидевших по двое, по трое у каждой женщины в плетеной корзине за спиною. Тошнотворный запах, бросившийся нам в нос при их приближении, заставил нас невольно отшатнуться. Решительно, австралийский дикарь — самое нечистоплотное животное! Какая вонь! Какая грязь! И эти жалкие двурукие, смеющиеся идиотским смехом мандрила, называются царями природы! Не верится даже!

— Луи Буссенар, «Десять миллионов Красного Опоссума», 1879

Когда Камисъ и его спутники дошли до перваго ряда деревьевъ, цѣлое стадо обезьянъ встрѣтило ихъ криками. Повидимому эти четверорукія не были удивлены появленіемъ людей. Но все таки они убѣжали. Это были бабуины и мандрилы, похожіе по строенію на гориллъ, чимпанзе и орангутанговъ. Какъ у всѣхъ африканскихъ породъ, у нихъ былъ только зачатокъ хвоста; это украшеніе составляетъ особенность американскихъ и азіатскихъ обезьянъ.

— Жюль Верн, «Воздушная деревня», 1901

	— Пустяки, — машет он рукой и смущённо прячет от света лицо, — лицо павиана с оранжевыми, зелёными, красными и жёлтыми разводами.[11]
	— Николай Гарин-Михайловский, «Клотильда», до 1908

Его мозгъ былъ опутанъ паутиной, мягкой, какъ шелкъ, слизистой и невидимой, и онъ никакъ не могъ отъ нея освободиться. Обернувшись, онъ увидѣлъ, какъ Марія своими длинными пальцами и острыми зубами очищаетъ каштанъ, и это напомнило ему мандриллу, которую онъ какъ-то видѣлъ въ звѣринцѣ. Его охватила безграничная жалость, какъ бы міровая скорбь, которую чувствуетъ болѣе счастливый человѣкъ при видѣ опустившагося.

— Август Стриндберг, «На шхерах» (пер.В. Козиненко), 1910

Он ходил в крылатке, в широкополой шляпе, в широконосых кожаных калошах, с костылем в одной руке и громадным парусиновым зонтом в другой. К старости он еще более раздался в кости, стал еще более велик, сутул, неуклюж — и был прозван в Стрелецке Мандриллой. <...> — Мандрилла, Мандрилла! — орали мальчишки, стаями гоняясь за ним по Стрелецку. Но он даже не удостаивал их взглядом, он шел так же мерно, кок изо дня в день входил, бывало, в буйный класс...[3]

— Иван Бунин, «Чаша жизни», 1913

На шестом раунде это уже был не боксёр: похож на обезглавленного, которому приставили к туловищу голову и поставили на ноги. Руки висели как плети, и сам он качался справа налево как мандрил. И тогда, вместо того чтоб подуть на него, великий Иерр отступил на шаг назад, собрался с силами, нацелился и треснул эту обезьяну в сонную артерию с такой силой, которой позавидовал бы ночной грабитель, мечтательно рассматривающий запертую дверь.

— Анри Барбюс, «Сила», 1926

	Два гамадрила в гривах, похожих на львиные, играли на роялях, и этих роялей не было слышно в громе и писке и буханьях саксофонов, скрипок и барабанов в лапах гиббонов, мандрилов и мартышек.[12]
	— Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита» (часть II), 1940

Мандрил в стихах

Мандрил (Берлинский зоопарк)

	О, щель Термопилы, О, Леда, о, рок! В перила вперила свой взор Неонилла, Мандрилла же рыла песок.[2]
	— Александр Измайлов, «Испанский цветок» (пародия на К. Бальмонта), до 1908

	Бриллиант или берилл, Павиан или мандрил, Мрак и правда, свет и ложь, Пара стоптанных калош...[2]
	— Александр Измайлов, «Пепел» (пародия на А. Белого), 1909

	Я на белом слоне проезжал по Сиаму, Мне навстречу народ выходил! Все меня признавали за Браму, — Не признал только наглый мандрилл. Он орехом кокосовым сильно Запустил мне в пустую башку… Это было, конечно, не стильно И вселило мне в сердце тоску![13]
	— Александр Тиняков, «Два стихотворения», 1913

	Когда-то, когда-то у Нила Вдвоём предавались мечтам Один одинокий мандрила[комм. 1] И сумрачный гиппопотам. Мандрила хотел бы быть пумой, Мечтал быть орлом бегемот… Как ты они мучились думой, Читатель, мечтатель, урод.
	— Алексей Лозина-Лозинский, «Когда-то, когда-то у Нила», весна 1914

	Я наутро, как мышь, проскользнул в коридор, Рядом скрипнула дверь, я уставил свой взор: Он расчёсан до пят, и покорен, и мил, Не спускал с нее глаз, как влюблённый мандрил А она, улыбаясь, покорная лань, ― Положила на грудь ему нежную длань.[6]
	— Саша Чёрный, «За стеной по ночам неизвестный бандит...» (из цикла «В гостинице «Пьемонт»), февраль 1924

	Реакторы, роботы. Не дразни Горилл, мандрилов, крокодилов. Плутон, Урания. Мы в тени Их страшных царств, их царств немилых.[14]
	— Игорь Чиннов, «Питекантропы в Пинакотеке...», 1970

Комментарии

1. ↑ В Гвинее водится два весьма декоративных вида павианов с ярко-красным носом и голубыми бороздками на щеках: это мандрил (Cynocephalus mormon) и дрил (C.leucophaeus), далеко не все зоологи признают их за отдельные виды павианов.

Источники

1. 1 2 3 4 5 6 Брэм А. Э.. Жизнь животных: В 3 тт. Под ред. А. М. Никольского. — М.: Терра, 1992 г. — 1452 с.
2. 1 2 3 А. А. Измайлов в книге: Мелочи жизни. Русская сатира и юмор второй половины XIX - начала XX в. — М., "Художественная литература", 1988 г. (серия: Классики и современники, Рус. классич. лит.)
3. 1 2 И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г.
4. 1 2 Б. Ф. Нижинская в сборнике: Документы и факты из истории отечественного театра XX века. Выпуск 6. — М.: Индрик, 2014 г. — С. 297-450
5. 1 2 Андрей Белый. Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. ― М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994 г.
6. 1 2 Саша Чёрный. Собрание сочинений в пяти томах. — Москва, «Эллис-Лак», 2007 г.
7. 1 2 3 4 5 Джеральд Даррелл. Земля шорохов. Поместье-зверинец. — М.: Азбука, 2023 г. — 400 с.
8. 1 2 Артём Тарасов. Миллионер. — М.: Вагриус, 2004 г.
9. 1 2 3 Козлов П. К. Русский путешественник в Центральной Азии и мёртвый город Хара-хото. Автобиографический очерк. — СПб., «Русская старина», 1911 г.
10. ↑ Андрей Белый. На рубеже двух столетий. — М.: Художественная литература, 1989 г.
11. ↑ Гарин-Михайловский Н. Г. Собрание сочинений. Том V. Рассказы. — СПб.: «Труд», 1908 г.
12. ↑ Булгаков М.А. Избранная проза. — М.: Худ. лит., 1966 г.
13. ↑ А. Тиняков (Одинокий). Стихотворения. — М. Водолей, 2002 г.
14. ↑ Чиннов И.В. Собрание сочинений в двух томах, Том 1. Москва, «Согласие», 2002 г.

См. также

• Бабуин
• Павиан
• Гамадрил
• Орангутанг
• Обезьяна
• Антропогенез
• Австралопитек
• Шимпанзе