Дамы и Господа

«Дамы и Господа» (англ. Lords and Ladies) — юмористический фэнтезийный роман Терри Пратчетта 1992 года, 14-й в цикле «Плоский мир», четвёртый в подциклах о ведьмах и волшебниках Незримого Университета. Написан по мотивам пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь»^[1].

Цитаты

	… темнота эта была настолько густой и осязаемой, что казалось, захвати пригоршню воздуха, и выжмешь из неё саму ночь.
	… the darkness that appears to flow in from somewhere else—so thick and tangible that maybe you could snatch a handful of air and squeeze the night out of it.

	Круги из камней достаточно часто встречаются в горах. Друиды строили их в качестве предсказывающих погоду компьютеров, а всегда легче построить новый 33-мегалитный компьютер, чем сделать апгрейд старому и медленному кругу.
	Stone circles were common enough everywhere in the mountains. Druids built them as weather computers and since it was always cheaper to build a new 33-MegaLith[2][1] circle than upgrade an old slow one there were generally plenty of ancient ones around.

	— Ты тоже охотник? — СКОРЕЕ ВОР, СОБИРАТЕЛЬ ОСТАВЛЕННЫХ БЕЗ ВНИМАНИЯ МЕЛОЧЕЙ. ПРЕДПОЧИТАЮ, ЧТОБЫ ТАК МЕНЯ НАЗЫВАЛИ. Смерть с надеждой улыбнулся.
	"Are you a hunter?" I LIKE TO THINK I AM A PICKER-UP OF UNCONSIDERED TRIFLES. Death grinned hopefully.

Такое случается постоянно и повсеместно по всей множественной вселенной, даже на холодных планетах, омываемых жидким метаном. Никто не знает почему, но в любой группе наёмных работников раньше всех всегда встаёт начальник, который имеет дурную привычку оставлять на столах подчиненных укоризненные записки (или покрытые гравировкой кристаллы гелия). На самом деле единственным местом, где такая ситуация возникает довольно редко, является планета по имени Зирикс, но только потому, что у Зирикса целых восемнадцать солнц и встать рано утром возможно лишь раз в 1789,6 лет. Но даже там, раз в каждые 1789,6 лет, словно подчиняясь некоему общему сигналу, главные работодатели вползают в контору, сжимая в щупальцах створки ракушек с укоризненными посланиями.

This happens all the time, everywhere in the multiverse, even on cold planets awash with liquid methane. No one knows why it is, but in any group of employed individuals the only naturally early riser is always the office manager, who will always leave reproachful little notes (or, as it might be, engraved helium crystals) on the desks of their subordinates. In fact the only place this does not happen very often is the world Zyrix, and this is only because Zyrix has eighteen suns and it is only possible to be an early riser there once every 1,789.6 years, but even then, once every 1,789.6 years, resonating to some strange universal signal, small-minded employers slither down to the office with a tentacle full of small reproachful etched frimpt shells at the ready.

	— Кстати, ты что, в тайное общество какое вступил? — Я… Конечно нет, аркканцлер. — Тогда сними с головы подштанники. Тебе не идёт.
	"You ain't a member of some secret society or somethin', are you?" "Me? No, Archchancellor." "Then it'd be a damn good idea to take your underpants off your head."

	Наверн Чудакулли очень много делал для редких видов животных. В частности, заботился о том, чтобы они оставались редкими.
	Mustrum Ridcully did a lot for rare species. For one thing, he kept them rare.

	… в [шляпу] вместился маленький электростатический генератор с мышиным приводом, разработанный специально для аркканцлера молодыми умниками с факультета высокоэнергетической магии… — средство от облысения
	… a small mouse-powered electrostatic generator [in hat] he'd got those clever young fellas in the High Energy Magic research building to knock together for him…

	Это был пухлый молодой человек с живым лицом — причём такое живёт обычно где-нибудь под камнем. Все постоянно твердили Тупсу, что с его жизнью нужно что-то делать, а он и не возражал. Он твёрдо решил сделать из неё кровать.
	He was a plump young man with a complexion the color of something that lives under a rock. People were always telling him to make something of his life, and that's what he wanted to do. He wanted to make a bed of it.

	Как правило, Маграт носила простое платье, под которым почти ничего не было, кроме самой Маграт. Знатные дамы предпочитали иные одеяния. Милли захватила с собой схему, но это не особо помогло. Некоторое время они изучали чертёж. — Стало быть, это и есть стандартный наряд королевы?
	Magrat normally wore a simple dress with not much underneath it except Magrat. Ladies of quality couldn't get away with that kind of thing. Millie had been provided with a sort of technical diagram, but it wasn't much help. They studied it for some time. "This is a standard queen outfit, then?"

	Люди считают, что [трутни] без дела ошиваются в улье целый год, ожидая тех нескольких кратких минут, когда матка заметит наконец их существование. Но это не объясняет, почему органов чувств у трутней больше, чем на крыше главного здания ЦРУ.
	People think all [drones] do is hang around the hive all year, waiting for those few brief minutes when the queen even notices their existence, but that doesn't explain why they've got more sense organs than the roof of the CIA building.

	Перед ней на полу, задрав все четыре лапы, лежал обрадованный возвращением домой Грибо и играл свою знаменитую роль чего-то, найденного в сточной канаве.
	In front of her the cat Greebo, glad to be home again, lay on his back with all four paws in the air, doing his celebrated something-found-in-the-gutter impersonation.

В лесах и горах Ланкра[3][1] обитает много богов. Один из них известен под именем Кышбо Гонимого[1]. Он — бог охоты и погони. Более или менее. Большинство богов существуют только благодаря вере и надежде. Охотники в звериных шкурах пляшут вокруг костров и тем самым создают богов погони — энергичных, неистовых и обладающих тактичностью приливной волны. Но это не единственные боги охоты. Добыча также обладает правом оккультного голоса, столь же неоспоримым, как право сердца биться, а собак лаять. Кышбо — бог гонимых и истребляемых, а также всех мелких существ, жизнь которых неотвратимо завершается коротким писком. Ростом Кышбо примерно три фута, а ещё у него кроличьи уши и очень маленькие рожки. Зато он умеет очень быстро бегать…

There were a number of gods in the mountains and forests of Lancre. One of them was known as Herne the Hunted. He was a god of the chase and the hunt. More or less. Most gods are created and sustained by belief and hope. Hunters danced in animal skins and created gods of the chase, who tended to be hearty and boisterous with the tact of a tidal wave. But they are not the only gods of hunting. The prey has an occult voice too, as the blood pounds and the hounds bay. Herne was the god of the chased and the hunted and all small animals whose ultimate destiny is to be an'abrupt damp squeak. He was about three feet high with rabbit ears and very small horns. But he did have an extremely good turn of speed…

	Она накладывала на себя такой слой белого грима, <…> что, наверное, если бы она резко обернулась, её лицо съехало бы на затылок.
	She wore so much thick white make-up in order <…> that if she turned around suddenly her face would probably end up on the back of her head.

	— Счастья этому дому, — изрекла матушка Ветровоск. Примерно таким же тоном обычно говорят нечто вроде: «Попробуй-ка переварить мою пулю, Кинкейд» или «Ты вчера классно повеселился, следующую вечеринку будем проводить у тебя, я обязательно приду».
	"Blessings be upon this house," said Granny Weatherwax. In much the same tone of voice have people said, "Eat hot lead, Kincaid," and, "I expect you're wondenng after all that excitement whether I've got any balloons and lampshades left."

	— Эта шляпа стоила мне два доллара плюс исцеление свиньи в придачу. Два доллара и исцеление свиньи на дороге не валяются.
	"Two dollars and curing his pig that hat cost me. That's two dollars and a pig cure I shan't see again in a hurry."

	Существуют собрания трутней. Иногда в погожий летний день в некоем определённом месте со всей округи собираются трутни — собираются и летают кругами, жужжа будто радары дальнего слежения, каковыми они и являются.
	There are things called drone assemblies. Sometimes, on fine summer days, the drones from hives for miles around will congregate in some spot, and fly circles in the air, buzzing like tiny early warning systems, which is what they are.

	Пока она бесцельно бродила по бесчисленным комнатам дворца, и шорох её платья был почти не слышен из-за постоянного шума турбин скуки:
	In the meantime she wandered aimlessly through the castle's many rooms, the swishing of her dress almost unheard above the background roar of the turbines of tedium.

Карета грохотала по дороге, окружённой ничем не примечательными, унылыми равнинами. Земля между Анк-Морпорком и Овцепикскими горами была плодородной, хорошо обработанной и скучной, скучной, скучной. Путешествия, как правило, обогащают ум[4]. Но после такого обогащения он просто вытекает из ушей, словно каша. В подобных путешествиях вы с жадностью следите за далёкой фигуркой окучивающего капусту крестьянина и проклинаете тот момент, когда она исчезает из вида, ибо впереди вас ждут бескрайние и пустынные капустные поля. <…> — Зато в Ланкре есть на что посмотреть, — мечтательно промолвил аркканцлер. — Единственный кусок ровной земли хранится в музее.

The coach rattled across the featureless plains. The land between Ankh-Morpork and the Ramtops was fertile, wellcultivated and dull, dull, dull. Travel broadens the mind. This landscape broadened the mind because the mind just flowed out from the ears like porridge. It was the kind of landscape where, if you saw a distant figure cutting cabbages, you'd watch him until he was out of sight because there was simply nothing else for the eye to do. <…> "There'll be lots to see in Lancre," said the Archchancellor. "The only piece of flat land they've got up there is in a museum."

— Моя визитная карточка, — пояснил он. Карточка гласила: Джиамо Казанунда ВТОРОЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ЛЮБОВНИК «Мы никогда не спим» Искуснейший фехтовальщик. Солдат удачи Бессовестный лжец. Ремонт стремянок <…> — А ты что, действительно бессовестный лжец? — Нет. — Кстати, тут нигде не написано, что ты к тому же грабишь кареты. — К сожалению, некоторое время назад на меня напали разбойники, и я теперь вынужден… — Но тут говорится, — перебил Чудакулли, — что ты искуснейший фехтовальщик. — У них был численный перевес. — И сколько же их было? — Три миллиона. — Залазь, — махнул рукой Чудакулли. Казанунда забросил в карету стремянку, но потом вгляделся в темноту. — У вас там что, орангутан? — удивился он. — Он самый. Библиотекарь приоткрыл один глаз. — Э-э, а как же запах? — Не стесняйся, ему все равно.

"My card," he said. It read: Giamo Casanunda WORLD’S SECOND GREATEST LOVER “We Never Sleep” Finest Swordsman Soldier of Fortune Outrageous Liar Stepladders Repaired <…> "Are you really an outrageous liar?" "No." "Why are you trying to rob coaches, then?" "I am afraid I was waylaid by bandits." "But it says here," said Ridcully, "that you are a finest swordsman." "I was outnumbered." "How many of them were there?" "Three million." "Hop in," said Ridcully Casanunda threw his stepladder into the coach and then peered into the gloom. "Is that an ape asleep in there?" "Yes." The Librarian opened one eye. "What about the smell?" "He won't mind."

	— Он был знаменит подобными шутками. Сколько студентов помещается в Железную деву и всё такое прочее.
	"He was a devil for jokes like that. How many students can you get in an Iron Maiden, that kind of thing."

	Тупой волшебник живёт не дольше стеклянного молотка.
	Truly stupid wizards have the life expectancy of a glass hammer.

Такие штуки, как параллельные вселенные, действительно существуют, хотя «параллельные» — не совсем правильное определение. Вселенные переплетаются и закручиваются вокруг друг друга, как ткань из обезумевшего ткацкого станка или эскадрон глуховатых Йоссарианов. <…> Когда стенки между «тем» и «этим» истончаются, когда появляются странные утечки… Тогда-то и встаёт вопрос выбора. В такие минуты можно увидеть, как вселенная, накренившись, спускается по другой штанине хорошо известных Штанов Времени. Кроме того, существуют застойные лужи — вселенные, отрезанные от прошлого и будущего. Они вынуждены воровать время у других вселенных и могут надеяться только на то, что им, как рыбам-прилипалам, удастся присосаться к динамичным вселенным, когда те будут находиться в уязвимом состоянии. Эти вселенные и называются паразитными…

There are indeed such things as parallel universes, although parallel is hardly the right word—universes swoop and spiral around one another like some mad weaving machine or a squadron of Yossarians with middle-ear trouble. <…> At circle time, when the walls between this and that are thinner, when there are all sorts of strange leakages . . . Ah, then choices are made, then the universe can be sent careening down a different leg of the well-known Trousers of Time. But there are also stagnant pools, universes cut off from past and future. They have to steal pasts and futures from other universes; their only hope is to batten on to the dynamic universes as they pass through the fragile period, as remora fish hang on to a passing shark. These are the parasite universes…

	Он пытался ввести в королевстве эфебскую демократию, предоставив право голоса любому, ну, практически любому «имеющему харошую рипутацию, мужского пола, старше сорака лет, влодеющиму домом, с даходом в три с палавиной козы в год»…
	He'd tried to introduce Ephebian democracy to Lancre, giving the vote to everyone, or at least everyone "who be of good report and who be male and hath forty years and owneth a hosue worth more than three and a half goats a year"…

… [в Ланкре] существует чёткое разграничение по использованию ловчих птиц. Веренсу, как королю, разрешалось иметь гиросокола (кем бы эта тварь ни была), любым живущим поблизости графам дозволялось охотиться с супсанами, а священнослужители могли использовать для охоты пустельгу воробьиную. Простолюдинам разрешалось бросать палки (правда, не слишком высоко и не очень большие). «Интересно, а какая птица приличествует нянюшке Ягг? — задумалась Маграт. — Наверное, маленький заводной цыплёнок, тут все очень строго». <…> как королеве, Ланкрские правила использования ловчих птиц дозволяли Маграт охотиться с ухтыястребом — или, как ещё его называли, с мучеником бородатым. То была небольшая близорукая птица, которая предпочитала ходить, а не летать. При виде крови она теряла сознание. Стая из примерно двадцати ухтыястребов могла заклевать вусмерть больного голубя. Маграт примерно с час носила птицу на руке. Ястреб только сипло дышал и наконец задремал вверх лапками.

… there was a precise class and gender distinction in falconry— Verence, being king, was allowed a gyrfalcon, whatever the hell that was, any earls in the vicinity could fly a peregrine, and priests were allowed sparrowhawks. Commoners were just about allowed a stick to throw (if it wasn't a big stick). Magrat found herself wondering what Nanny Ogg would be allowed—a small chicken on a spring, probably. <…> as a queen, the Lancre rules of falconry allowed her to fly the wowhawk or Lappet-faced Worrier. It was small and shortsighted and preferred to walk everywhere. It fainted at the sight of blood. And about twenty wowhawks could kill a pigeon, if it was a sick pigeon. She'd spent an hour with one on her wrist. It had wheezed at her, and eventually it had dozed off upside down.

	В общении с господином Бруксом было бесполезно настаивать на соблюдении этикета. Он относился ко всем как к равным, даже, скорее, как к подчиненным — наверное, потому, что привык распоряжаться тысячами и тысячами пчёл.
	You couldn't stand on ceremony with Mr. Brooks. He treated everyone as an equal, or more often as a slight inferior; it probably came of ruling thousands, every day.

	— Наверное, быть пчеловодом — это очень интересно, — сказала она. — Да. Очень. — Но я всегда задавалась вопросом… — Гм? — Пчёлы такие маленькие — как их доят?
	"It must be very interesting, being a beekeeper," she said. "Yes. It is." "One's often wondered—" "What?" "How do you actually milk them?"

	Вселенные начали выстраиваться в линию. Танцы кипящих спагетти остались в прошлом, сейчас нужно было как можно быстрее преодолеть ненадёжный участок распоясавшегося Времени, и вселенные мчались друг за другом, голова в голову. Именно в такие моменты вселенные и взаимодействуют. Они пихаются локтями, пытаясь отвоевать себе местечко получше, обмениваются стрелами реальности.
	Now the universes swung into line. They ceased their boiling spaghetti dance and, to pass through this chicane of history, charged forward neck and neck in their race across the rubber sheet of incontinent Time. At such time, as Ponder Stibbons dimly perceived, they had an effect on one another—shafts of reality crackled back and forward as the universes jostled for position.

	Нянюшка Ягг заглянула под кровать — на тот случай, если там вдруг спрятался мужчина. Никогда не знаешь, где повезёт.
	Nanny Ogg looked under her bed in case there was a man there. Well, you never knew your luck.

	… жизнь при эльфах. Разумеется, она была намного интереснее — обычно потому, что была короче. И более красочной, если вам нравится цвет крови.
	…with the elves around. Life was certainly more interesting then, but usually because it was shorter. And it was more colorful, if you liked the color of blood.

Что есть магия? Ведьмы отвечают на этот вопрос по-разному, в зависимости от своего возраста. Ведьмы постарше вообще не любят об этом говорить, но в душе они подозревают, что на самом деле вселенная ни черта не знает и состоит из биллионов триллионов миллионов возможностей, каждая из которых может осуществиться, если тренированный, затвердевший от квантовой уверенности ум вставить в нужную щёлку и повернуть. Таким образом, если вы хотите, чтобы на ком-нибудь взорвалась шляпа, нужно лишь перейти в ту вселенную, в которой великое множество молекул шляпы вдруг одновременно решат разлететься в разные стороны.

What is magic? Then there is the witches' explanation, which comes in two forms, depending on the age of the witch. Older witches hardly put words to it at all, but may suspect in their hearts that the universe really doesn't know what the hell is going on and consists of a zillion trillion billion possibilities, and could become any one of them if a trained mind rigid with quantum certainty was inserted in the crack and twisted; that, if you really had to make someone's hat explode, all you needed to do was twist into that universe where a large number of hat molecules all decide at the same time to bounce off in different directions.

	Если бы кошки были похожи на лягушек, мы бы очень быстро поняли, какими мерзкими, жестокими существами они на самом деле являются.
	If cats looked like frogs we'd realize what nasty, cruel little bastards they are.

	Особенностью слов является то, что их значения способны извиваться, как змеи, и если вы хотите найти змей, ищите их за словами, которые изменили свои значения.
	The thing about words is that meanings can twist just like a snake, and if you want to find snakes look for them behind words that have changed their meaning.

	С другими освоенными человеком землями Ланкр соединяется мостом через Ланкрское ущелье, где протекает мелкая, но убийственно быстрая и коварная речка по имени Ланкр. (Ланкрцы не перетруждались, придумывая географические названия.)
	Lancre is cut off from the rest of the lands of mankind by a bridge over Lancre Gorge, above the shallow but poisonously fast and treacherous Lancre River. (The Lancratians did not consider geography to be a very original science.)

	Тролли, как жизненная форма, основанная на кремнии, а не на углероде, на самом деле не способны переваривать людей. Но желающие попробовать всегда найдутся.
	Troll, a lifeform on silicon rather than carbon, can't infact digest people. But there's always someone ready to give it a try

	— Нет, вы чувствуете, какой запах?! Настоящий свежий горный воздух! — Он постучал себя по груди. — Я как раз наступил на что-то очень свежее и сельское.
	"Can't you smell that?" he said. "That's real fresh mountain air, that is." He thumped his chest. "I've just trodden in something rural."

	Честно говоря, описать похмелье, наступающее после ланкрской укипаловки, просто невозможно. В лучшем случае вы будете чувствовать себя так, будто ваши зубы растворились и вся эта гадость осела у вас на языке.
	Anyway, you can't describe a scumble hangover. The best bit of it is a feeling that your teeth have dissolved and coated themselves on your tongue.

	Было бы неверным сказать, что комнаты в Ланкрском замке принадлежали какому-то определённому человеку. Слишком много разных людей жили в них на протяжении веков. Сама атмосфера была похожа на испещрённые следами от кнопок стены, на которые прежние обитатели вешали плакаты давно распавшихся рок-групп. Но на камень свою индивидуальность не пришпилишь. Кнопки обломаешь.
	Rooms in the castle could hardly be said to belong to anyone in any case. They'd had too many occupants over the centuries. The very atmosphere was the equivalent of those walls scattered with outbreaks of drawing-pin holes where last term's occupants hung the posters of rock groups long disbanded. You couldn't stamp your personality on that stone. It stamped back harder.

	Пупсторонние склоны Овцепикских гор буквально усеяны королевствами. Каждая узкая долина, каждый скальный выступ, на который смог бы взобраться не только горный козел, были заняты каким-нибудь королевством. В Овцепикских горах существовали настолько мелкие королевства, что <…> захватнические войны, длившиеся годами, вспыхивали и велись только потому, что кому-то негде стало хранить уголь.
	There were little kingdoms all over the hubward slopes of the Ramtops. Every narrow valley, every ledge that something other than a goat could stand on, was a kingdom. There were kingdoms in the Ramtops so small that <…> there were wars of annexation that went on for years just because someone wanted a place to keep the coal.

История упадничества знает много примеров больших париков, часто со встроенными безделушками <…>. Некоторые парики были настолько большими, что в них даже размещалась ручная мышка или часовой механизм. У мадам Купидор, фаворитки Безумного Короля Супа II, в парик была вмонтирована клетка для птиц, а на специальные придворные праздники она надевала парик с вечным календарём, цветочными часами и торгующим на вынос сувенирным магазинчиком.

There have, in the course of decadent history, been many large wigs, often with built-in gewgaws <…>. There had been ones big enough to contain pet mice or clockwork ornaments. Mme. Cupidor, mistress of Mad King Soup II, had one with a bird cage in it, but on special state occasions wore one containing a perpetual calendar, a floral clock, and a take-away linguini shop.

	— Я тебе в матери гожусь. — Ошибаешься, — возразил Казанунда. — Моей мамаше почти триста лет, и борода у неё куда лучше, чем у вас.
	"I'm old enough to be your mother." "You can't be. My mother's nearly 300, and she's got a better beard than you."

	— … королевой Амония пробыла всего три часа, а все потому, что на свадьбе гости затеяли игру в прятки и она спряталась в большом сундуке на каком-то чердаке, а крышка сундука возьми да захлопнись. В общем, нашли её только через семь месяцев, а к тому времени свадебный торт, так скажем, слегка протух.
	"… Amonia, well, I say queen, but she never was queen except for about three hours because of what I'm about to unfold, on account of them playing hide-and-seek at the wedding party and her hiding in a big heavy old chest in some attic and the lid slamming shut and no one finding her for seven months, by which time you could definitely say the wedding cake was getting a bit stale."

Казанунда был искренним приверженцем искусства обольщения. Для расы гномов вышеупомянутое искусство заключалось, как правило, в тактичном выяснении пола другого гнома, облачённого в множество слоёв кожаной одежды и несколько кольчуг. Многие высокие женщины по всему континенту, доступные лишь при помощи стремянки, долго ещё вспоминали о своих встречах с Казанундой. Вероятность появления среди гномов подобной личности стремилась к абсолютному нулю. Это как если бы среди эскимосов появился вдруг прирождённый специалист по выращиванию редких тропических растений и уходу за ними. Великий, но до сей поры сдерживаемый океан сексуальности гномов нашел-таки дырочку у основания дамбы — совсем маленькую, однако достаточную для приведения в действие мощной динамо-машины.

Casanunda had always believed in the art of seduction. Many tall women accessible by stepladder across the continent had reflected how odd it was that the dwarfs, a race to whom the aforesaid art of seduction consisted in the main part of tactfully finding out what sex, underneath all that leather and chain-mail, another dwarf was, had generated someone like Casanunda. It was as if Eskimos had produced a natural expert in the care and attention of rare tropical plants. The great pentup waters of dwarfish sexuality had found a leak at the bottom of the dam — small, but with enough power to drive a dynamo.

	… и взгляды её были настолько широки, что могли вместить три футбольных поля и дорожку для игры в шары.
	… she had a mind so broad it could accommodate three football fields and a bowling alley.

	Новости распространялись по Ланкру быстрее, чем скипидар по больному ослу.
	News went around Lancre faster than turpentine through a sick donkey.

	Покажи нянюшке Ягг хороший ужин, и она набросится на него с вилкой, ножом и тараном. Особенно ярким впечатлением было зрелище поедания нянюшкой омара. Такое забывается не скоро. Ещё несколько недель придётся выковыривать из стен таверны куски клешней. <…> Чем бы ни занималась ведьма, она делает всё на сто процентов.
	Show Nanny Ogg a good dinner and she went at it with knife, fork, and rammer. Watching her eat a lobster was a particular experience he would not forget in a hurry. They'd be picking bits of claw out of the woodwork for weeks. <…> Whatever a witch does, she does one hundred percent.

	… пропела Казанунде три куплета песни, которую она назвала, учитывая, что её кавалер прибыл из заграницы, «Дикобраз нил содомия эст»[5].
	… given Casanunda three rousing verses of what, him being foreign, she chose to call Il Porcupine Nil Sodomy Est.

Лишь немногим волшебникам удавалось использовать острый кончик своего головного убора, но если и удавалось, то лишь для хранения пары запасных носков. Тогда как в шляпу Чудакулли были вмонтированы небольшие шкафчики. Она была полна сюрпризов, в том числе оснащена четырьмя телескопическими ножками и рулоном промасленного шелка, из которого, если его развернуть, получалась удобная палатка с патентованной спиртовой горелкой. Внутренние кармашки содержали трёхдневный рацион. А в остром кончике хранился запас крепких напитков для использования в чрезвычайных ситуациях…

Few wizards have ever made much use of the pointy bit, except maybe to keep the odd pair of socks in it. But Ridcully's hat had small cupboards. It had surprises. It had four telescopic legs and a roll of oiled silk in the brim that extended downward to make a small but serviceable tent, and a patent spirit stove just above it. It had inner pockets with three days' supply of iron rations. And the tip unscrewed to dispense an adequate supply of spirituous liquors for use in emergencies…

	Здесь даже хранились специальные доспехи, предназначенные для воронов, хотя королю Гурнту Глупому так и не удалось осуществить свои планы по использованию военно-воздушных сил.
	There was even armor for ravens, although King Gumt the Stupid's plan for an aerial attack force had never really got off the ground.

	Самой маленькой единицей времени во всей множественной вселенной считается так называемая Нью-Йоркская Секунда, определяемая промежутком времени между появлением зелёного сигнала светофора и гудком стоящего позади вас такси.
	The shortest unit of time in the multiverse is the New York Second, defined as the period of time between the traffic lights turning green and the cab behind you honking.

	… [он] растянул аккордеон. Прозвучал унылый длинный аккорд, которым, согласно традиции, должна начинаться любая народная мелодия, чтобы у случайно оказавшихся рядом людей было время убраться подальше.
	… squeezed the accordion. There was the long-drawn-out chord that by law must precede all folk music to give bystanders time to get away.

	Любимое развлечение эльфов — они не прекращают погони, пока ты не упадёшь, пока твоя кровь не застынет от ужаса. С другой стороны, если гномы вдруг возжелают твоей смерти, они просто при первом же удобном случае разрубят тебя на части топором. А всё потому, что гномы гораздо добрее эльфов.
	That was the thing about elves. They chased you till you dropped, until your blood was curdling with dread; if a dwarf wanted you dead, on the other hand, they'd simply cut you in half with an axe first chance they got. But that was because dwarfs were a lot nicer than elves.

	— Это разновидность яггского языка. <…> Моя семья очень давно живёт в этой местности, — пояснила нянюшка.
	"It's a variant of Oggham. <…> My family has been in these, how shall I put it, in these parts for a very long time," said Nanny.

	Существует множество рецептов приготовления ланкрского плоского круглого гномьего пирога, но главной целью тут является получение полевого рациона, который долго не портится, легко упаковывается и способен пробить голову неприятелю, если этот рацион достаточно сильно бросить. Съедобность считается дополнительным, совсем не обязательным свойством.
	There are many recipes for the flat round loaves of Lancre dwarf bread, but the common aim of all of them is to make a field ration that is long-lasting, easily packed, and can disembowel the enemy if skimmed through the air hard enough. Edibility is a kind of optional extra.

	Кышбо Гонимый, бог всех преследуемых, полз по кустам и истово желал, чтобы у богов были свои боги.
	Herne the Hunted, god of the chased, crept through the bushes and wished fervently that gods had gods.

	Всё выглядело так, будто город подвергся нашествию Чингиз-Коэна. (В связи с этим даже возникло особое понятие — «оптовое разрушение».)
	The place looked as though it had been visited by Genghiz Cohen. (Hence the term "wholesale destruction.")

Перевод

Н. Берденников под ред А. В. Жикаренцева, 2002 (с некоторыми уточнениями)

О романе

	«Дамы и Господа» <…> находятся глубоко в тесситуре Плоского мира: забавные и беглые, любящие, но стремительные, здравомыслящие и райские.
	Lords and Ladies <…> lies deep within the Discworld tessitura: funny and fluent, loving but swift, sane and paradisal.[6]
	— Джон Клют

Примечания

1. 1 2 3 4 The Annotated Pratchett File, Chapter 3: Discworld Annotations, ed. by Leo Breebaart and Mike Kew, L Space.
2. ↑ Также пародия на MHz (мегагерц).
3. ↑ Сокращённое разговорное название Ланкашира, графства, знаменитого своими судами над ведьмами в XVII веке.
4. ↑ Дословно «расширяют ум», т.е. кругозор, потому в переводе Берденникова продолжение заменено на «Но после такого расширения ваши глаза долго потом не могут сойтись к переносице».
5. ↑ «… не предаётся (лат.) содомии». У Берденникова на полунемецком: «Дас Ёж Нихт Содомит».
6. ↑ "Teething the Gap," Interzone/67 (January 1993), p. 64.

Романы Терри Пратчетта о Плоском мире
Ринсвинд, Коэн и волшебники	Цвет волшебства (1983) Безумная звезда Посох и шляпа Эрик Интересные времена Последний континент Последний герой. Сказание о Плоском мире Незримые Академики
Ведьмы	Творцы заклинаний (1987) Вещие сестрички Ведьмы за границей Дамы и Господа Маскарад Carpe Jugulum Тиффани Болен Маленький свободный народец Шляпа, полная неба Господин Зима Платье цвета полуночи Пастушья корона
Смерть	Мор, ученик Смерти (1987) Мрачный Жнец Роковая музыка Санта-Хрякус Вор времени
Городская стража	Стража! Стража! (1989) К оружию! К оружию! Ноги из глины Патриот Пятый элефант Ночной дозор Шмяк! Дело табак
Мокриц фон Липвиг	Опочтарение (2004) Делай деньги Поддай пару
Остальные	Пирамиды (1989) Движущиеся картинки Мелкие боги Правда Изумительный Морис и его учёные грызуны Пехотная баллада