В повседневной речи свёкла (отчасти — оскорбительное слово) обозначает нечто простоватое и даже глуповатое («Фёкла»), нечто вроде редьки, но всё-таки менее забо́ристое. В юго-западных областях России, на Украине и в Белоруссии растение часто называют бурако́м, созвучно одному широко распространённому бранному слову.
А подле тына, около всего огороду, где крапива ростет, тут борщу насеяти; и с весны его варити щи и разведеной борщ делати, и того в торгу не купиш и нужному, Бога ради, даш, ино спасение, а толко у молодаго человека, ино и упродаш на иную вологу. А как насадит капусты и свеклы посеят, — капуста листие варити, как учнет витися в клубы, толко часто, ино изретка секучи варити; а лист, обламываючи животина кормити.
Король и повёл королевну по рядам женихов, но никто ей не пришёлся по сердцу, и о каждом она нашла что заметить.
Один, по её мнению, был слишком толст, и она говорила: «Он точно винная бочка!»
Другой слишком долговяз: «Долог да тонок, что лён на лугу».
Третий слишком мал ростом: «Короток да толст, что овечий хвост».
Четвёртый слишком бледен: «Словно смерть ходячая!»
А пятый слишком красен: «Что свёкла огородная!»
Шестой же недостаточно прям: «Словно дерево покоробленное!»
Что овощи шли к нам из Греции, доказывает, между прочим, и самый язык. Так, свёкла, без сомнения привезённая к нам оттуда, ещё в XI в. называлась у нас севкл или сеукл (оттуда свёкла) от греческого сеутлон.[1]
Далее двое молодцов тузили друг друга по голове кулаками. Игра состояла в том, что кто-де из нас первый попросит пощады. И ни одному не хотелось просить её. Уже оба противника побагровели, как две свёклы, но дюжие кулаки не переставали стучать о головы, словно молоты о наковальни.
— Эй, не будет ли с тебя, Хлопко? — спросил тот, который казался послабее.
— Небось, брат Андрюшка! когда будет, скажу. А вот тебе так сейчас плохо придётся!
И это свойство её выдавалось тем резче, чем более старуха старалась прикрыть его, обмазывая своё лицо толстым слоем белил и румян: последними для неё служила свёкла, а роль первых исполнял, кажись, просто-напросто мел или крахмал, разведённый водою.[2]
Отец с удивлением смотрел на меня.
— Что с тобою?
Я был красен, как свёкла. Кровь так и залила, моё лицо, в глазах потемнело. Сопоставление Гани с мелким чиновником представилось мне таким кощунством, таким оскорблением моих мечтаний и надежд, что я не мог сдержать крика негодования. А кощунство это уязвило меня тем сильнее, что вышло из уст отца.
Густой чад поднялся там, где старуха упала под шлафроком; её вой, её дикие пронзительные крики заглохли в отдалении. Распространившийся зловонный дым скоро рассеялся; архивариус поднял шлафрок — под ним лежала гадкая свёкла.
— Почтенный господин архивариус, вот вам побежденный враг, — сказал попугай, поднося в своём клюве архивариусу Линдгорсту чёрный волос.
— Хорошо, любезный, — отвечал архивариус, — а вот лежит и моя побежденная противница; позаботьтесь, пожалуйста, об остальном; сегодня же вы получите, как маленькую douceur, шесть кокосовых орехов и новые очки, так как ваши, я вижу, бессовестно разбиты котом.
— Всегда к вашим услугам, достопочтенный друг и покровитель! — воскликнул довольный попугай и, взявши свёклу в клюв, вылетел в окошко, которое архивариус отворил для него. Архивариус схватил золотой горшок и громко закричал:
— Серпентина, Серпентина!
Поди, дурак, самовар поставь и скажи Ирине, чтобы она тово... принесла из погребаогурцов и редьки... Да почисть селёдочку... Луку в неё покроши зелёного да укропцем посыплешь этак... знаешь, и картошки кружочками нарежешь... И свёклы тоже... Всё это уксусом и маслом, знаешь, и горчицы туда... Перцем сверху поперчишь... Гарнир, одним словом... Понимаешь?[3]
— Два куска съел, а третий к щам приберег, — продолжал секретарь вдохновенно. — Как только кончили с кулебякой, так сейчас же, чтоб аппетита не перебить, велите щи подавать… Щи должны быть горячие, огневые. Но лучше всего, благодетель мой, борщок из свёклы на хохлацкий манер, с ветчинкой и с сосисками. К нему подаются сметана и свежая петрушечка с укропцем. Великолепно также рассольник из потрохов и молоденьких почек, а ежели любите суп, то из супов наилучший, который засыпается кореньями и зеленями: морковкой, спаржей, цветной капустой и всякой тому подобной юриспруденцией.[4]
— Это, должно быть за то, что ты хороший товарищ, — высказал своё предположение Путилин.
— Как? Не ты ли говорил, что он нехороший товарищ? — удивился Оленин.
— Когда это?
— А когда он только что поступил.
— Ну, да, — вспомнил Путилин, — тогда я думал так, а теперь этак.
— Ым-гм, это хорошо: сегодня Фёкла, а завтра свёкла?
— Молчи, не твоё дело!
— Настасья! — крикнул о. Игнатий, и голос показался ему грубым, и стало неловко, что он так громко кричит в этих тихих комнатах, тотчас после похорон дочери. — Настасья! — тише позвал он, — где канарейка? Кухарка, плакавшая так много, что нос у неё распух и стал красным, как свёкла, грубо ответила:
— Известно где. Улетела.
— Тогда учитесь поскорее,— сказал я, дав ему понюхать кончик ружейного ствола.
Он схватил гармонику, покраснел, как свёкла, и принялся дуть. Он выдувал песенку, которую я слышал в детстве:
«Нет девочки краше во всей стране… Папа и мама твердили мне».
В центре стойки большое продолговатое блюдо; на нём — холодный картофель, мелко изрубленный лук, свёкла, много уксусу и, похожее на лампадное, масло. Владелец ресторана Пётр Михайлович называет всё это «винигрет-с». «Винигрет-с» любят все, без исключения, как любят и самого хозяина.
Вдали раздался грохот упавшей кочерги, визг собачонки, и в дверях показалась мощная фигура Аннушки, в ярко-красной кофте, стянутой старым офицерским поясом. Натёртые ради праздника свёклой круглые щеки соперничали колоритом с лежавшими на блюде пасхальными яйцами. Волосы грязно-серого цвета были жирно напомажены и взбиты в высокую причёску, увенчанную розеткой из гофрированной зелёной бумажки с аптечного пузырька. Скромно опустив глаза, словно стыдясь своей собственной красоты, поставила Аннушка поднос с кофейником и чашками.
Пустынны поля. Кое-где ведёт тяжёлую борозду на одной лошади мужик. Копают по затоптанным полям картофель и свёклу бабы. Холодно и неуютно в разорённом и выжженном крае. Люди разбежались, упали духом. Нет скота, поля не засеяны, и мало осталось запасов — всё съели миллионные армии.
Тёмные трубы по сторонам дороги. Повалены телеграфные столбы, и проволока переплелась на дороге.
<...>
Холодный осенний день. Сине-серые облака виснут над землёй сплошной крышей, и только к югу на горизонте светлая полоса неба, осиянного из-за облаков солнцем. Туда летят с печальным криком журавли. Пустые фольварки, испуганные деревни. Недавно здесь наступали и отступали австро-германские полки. Потом, преследуя их, здесь же двигались русские войска. Потоки людей, повозок, орудий, походных кухонь не умещались на главной дороге. Вдоль дороги по полям образовались новые дороги. Ногами и колёсами вырыли картофель, свёклу, морковь, втоптали в грязь капусту…
Какие красивые тарелки! Какая чудесная чёрная икра... Что за поражающая селёдка, убранная зелёным луком, свёклой, маслинами. Какая красота — эти плотные, слежавшиеся сардинки. А в развалившуюся на большой тарелке неизвестную нежно-розовую рыбу Додя даже ткнул пальцем, спрятав моментально этот палец в рот с деланно-рассеянным видом.
Ах, подожди... кажется, что-то видела в кухне на окне. Пойдём вместе, посмотрим. На окне нашли варёную свёклу и картошку. Обрадовалась страшно, но смотрю: свёкла полугнилая, а картошка мёрзлая. Ах, папа, папа... Верно Тонька говорила: гноит продукты. Какой скупой!
Мужичище был быком, а рожа у него ровно нарошно придумана. Как свёкла краснёхонька, а по ней волосёшки белые кустичками. Ровно извёсткой наляпано по тем местам, где у людей волос растёт. И по голове эти же кустики прошли. За это и звали его Облезлым.[5]
Внезапно с глухим вздохом раскрылась дверца буфетика, и, вспомнив рассказы матери, Поля улыбнулась; всё это чуть посгладило неловкость намечавшейся размолвки. ― Вот, опробуй, Поля, от тёткиных трудов, ― как бы извиняясь за скромность угощенья, пригласил Иван Матвеич, ― сама в палисаднике выращивает. От деликатесов в пожилом возрасте следует воздерживаться, а вот углеводы и нашему брату в любом количестве не повредят. Обрати внимание: исключительной вкусовой гаммы свёкла... не находишь? ― Спасибо, я ведь прямо из столовой к вам прикатила! ― И, смягчившись его боязнью снова потерять её надолго, погладила руку отца. ― Я всё понимаю, папа... но, пожалуйста, не бойтесь за меня: еду я всего лишь санитаркой... к тому же говорят, на самый тихий участок фронта. <...> Единственно чтоб не обидетьстаруху, она взяла ломтик, согласилась, что свёкла ― редкой сахаристости...
Трамваи, возившие торф на консервный завод, делали здесь поворот, и мы, как саранча, кидались на платформы, сбрасывали куски торфа, подбирали и делили. Показался грузовой трамвай с платформой. Проводник в тулупе и валенках сидел на передней её площадке. Мы кинулись на приступ ― и тут увидели, что на платформе не торф, а свёкла. Боже ты мой, мы накинулись на неё, как волчата, она была мёрзлая, стукалась о мостовую и подпрыгивала мячиками. Я удачно повис и бросал дольше всех, пока надо мной не вырос тулуп проводника, и я выскользнул из самых его рук. Пока я бежал обратно, на мостовой поднялась драка.[6]
— Настоятельно рекомендую, — говорю, — расспросите господина Тендера, почему у него нос как свёкла. Он по скромности замалчивает, а это было наше самое увлекательное приключение.
Зато в поле много кой-чего съестного растёт, свёкла, к примеру, её можно сырой жрать, или турнепс, или морковь… А морковью брюхо набить ― счастье![7]
— Анатолий Приставкин, «Кукушата или жалобная песнь для успокоения сердца», 1992
Вся овощь огородная
Поспела; дети носятся
Кто с репой, кто с морковкою, Подсолнечник лущат,
А бабы свёклу дергают,
Такая свёкла добрая!
Точь-в-точь сапожки красные,
Лежит на полосе.
— Николай Некрасов, «Кому на Руси жить хорошо» (пролог), 1865-1877
По сторонам помещика
Две молодые барыни:
Одна черноволосая,
Как свёкла губы красные,
По яблоку ― глаза!
Другая белокурая,
С распущенной косой,
Ах, косонька! как золото
На солнышке горит!
Любил чистоту он, как юношаром,
Чуть что, багровел он, как свёкла,
Зато даже мухи не смели при нём
Садиться и гадить на стёкла...
И щётки, и швабры, и мётлы весь день
За каждым окурком гонялись, как тень.[9]
Глотай волнуозона
И думай с ветром в лад...
В кафе у стойки жадно смотришь в стёкла,
Прильнув к прохладному пивномуянтарю.
За стойкой нос, как пламенная свёкла...
Благодарю!
В искусстве коммерсантам нет прощенья. Для коммерсанта вкус клиента ― стимул, ну, а искусство ― дерзость совмещенья казавшегося всем несовместимым.
И мастер пил, мешая пиво с водкой.
«Что на закуску?» ― кельнер осторожно
спросил. В ответ со злобой: «Листья свеклы!»
«Что?!» ― кельнер побледнел. «И ― розу, розу».
↑ До обидного часто в слове свёкла можно встретить почти жаргонное неграмотное ударение на второй слог (свекла́), иногда связанное с долгим отсутствием в печатных русских текстах буквы «ё». Такое произношение слова — недопустимо.
↑ Свёкла — рододно-, дву- и многолетнихтравянистых растений семейства Амарантовые (ранее род относили к семейству Маревые). В род свёкла входят девять видов, самый известный из которых — свёкла обыкновенная (лат.Béta vulgaris) со своими многочисленными сельскохозяйственными культурными формами. Именно поэтому, когда в каком-либо литературном тексте речь идёт о свёкле — в подавляющем большинстве случаев имеется в виду культурное пищевое растение.
↑ Буслаев Ф.И. О литературе: Исследования. Статьи. Москва, «Художественная литература», 1990 г.
↑ Крестовский В.В., Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных. Роман в шести частях. Москва, «Правда», 1990 г.
↑ Чехов А.П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 3. (Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»), 1884—1885. — стр.46
↑ Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 6. (Рассказы.), 1887. — стр. 316
↑ Бажов П.П. Сочинения в трёх томах, Том 1. Москва, «Правда», 1986 г.