Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг

Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг

Фри́дрих Ви́льгельм Йозеф фон Ше́ллинг (нем. Friedrich Wilhelm Joseph von Schelling; 27 января 1775 — 20 августа 1854) — немецкий философ. Был близок йенским романтикам. Выдающийся представитель идеализма в новой философии.

Цитаты

Блажен, кто выбрал цель и путь И видит в этом жизни суть.[1]

	Всё бытие математики полностью основано на созерцании.
	Das ganze Dasein der Mathematik beruht auf der Anschauung.
	— «Система трансцендентального идеализма» (System des transcendentalen Idealismus), 1800

	Объект математики столь же не существует вне знания, как объект философии.
	Das Objekt der Mathematik ist freilich so wenig außerhalb des Wissens vorhanden, als das der Philosophie.
	— там же

	Красота — это бесконечность, выраженная в законченной форме.[2]
	— там же (VI, § 1)

Счастье есть состояние пассивности. Чем мы счастливее, тем мы пассивнее по отношению к объективному миру. Чем свободнее мы становимся, чем более приближаемся к разумности, тем меньше мы нуждаемся в счастье.[3]

Всякое знание зиждется на соответствии между объективным и субъективным. — Ибо знать можно только истинное; истину же, вообще говоря, нужно полагать в соответствии представлений их предметам.[3]

Истинная свобода состоит в согласии с некоторой святой необходимостью, воспринимаемой нами в постигающем сущность действительности познании, ибо дух и сердце, связанные лишь своим собственным законом, добровольно утверждают необходимое. Если зло состоит в разладе обоих начал, добро может состоять только в совершенном их единении, и связь, соединяющая их, должна быть божественной, ибо они — едины не условно, но совершенно и безусловно.[3]

Свобода является единственным принципом, к которому… все возводится, и в объективном мире мы не усматриваем ничего вне нас существующего, но лишь внутреннюю ограниченность нашей собственной свободной деятельности. Бытие вообще является лишь выражением заторможенной свободы.[3]

Свобода есть высшее в нас и в Боге. — очевидно, неоригинально

Моя философия не только возникла из поэзии, но и стремилась возвратиться к этому своему источнику.[4][5]

	Архитектура — это музыка в пространстве, как бы застывшая музыка. — видимо, это парафраз 2 сходных мыслей: Анна де Сталь написала в «Коринне» (1807), что архитектура собора святого Петра в Риме подобна «непрерывной и закрепившейся музыке», а Гёте в «Изречениях в прозе» — «архитектура — это онемевшая музыка»[6]
	— «Лекции по философии искусства», 1842

	Философия Гегеля уничтожает всякое реальное знание. <…> Псевдофилософия.[7] — запись в путевом дневнике Одоевского
	— беседа с В. Ф. Одоевским, 26 июня 1842

О Шеллинге

	… первая теперь мыслящая голова в Германии.[5]
	— Александр Тургенев, дневник, 12 июля 1825

	Его влияние на романтическую школу было по преимуществу личного свойства. Затем, с тех пор как благодаря ему получила значение натурфилософия, поэты стали гораздо глубже воспринимать природу.
	— Генрих Гейне, «Романтическая школа» (кн. 2), 1833

	… жалкий, заживо умерший романтик.
	— Виссарион Белинский, письмо Н. А. Бакунину 7 ноября 1842

… теперь, когда сам великий Шеллинг, имевший несчастие пережить свой разум, не успел никого обморочить своими таинственными тетрадками, которыми столько лет обещал разрешить альфу и омегу мудрости… — в лекциях, которые Шеллинг начал читать в 1841 г. в Берлинском университете, он излагал свою «философию мифологии и откровения», противостоящую не только философии Гегеля, но и собственной «философии тождества»[8]

— Виссарион Белинский, «Сочинения князя В. Ф. Одоевского», сентябрь 1844

В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в XV: он открыл человеку неизвестную часть его мира, о которой существовали только какие-то баснословные предания, — его душу! Как Христофор Коломб, он нашёл не то, чего искал; как Христофор Коломб, он возбудил надежды неисполнимые. Но, как Христофор Коломб, он дал новое направление деятельности человека! Все бросились в эту чудную, роскошную страну, кто возбужденный примером отважного мореплавателя, кто ради науки, кто из любопытства, кто для поживы. Одни вынесли оттуда много сокровищ, другие лишь обезьян да попугаев, но многое и потонуло.

— Владимир Одоевский, «Русские ночи», 1844

Новая система Шеллинга, так долго ожидавшая, так торжественно принятая, не согласовалась, кажется, с ожиданиями немцев. Его берлинская аудитория, где в первый год его появления с трудом можно было найти место, теперь, как говорят, сделалась просторною. Его способ примирения веры с философией не убедил до сих пор ни верующих, ни философствующих. Первые упрекают его за излишние права разума и за тот особенный смысл, который он влагает в свои понятия о самых основных догматах христианства. Самые близкие друзья его видят в нём только мыслителя на пути к вере. <…> Этот, по крайней мере, наружный неуспех дела всемирно значительного, с которым соединялось столько великих ожиданий, основанных на глубочайшей потребности духа человеческого, смутил многих мыслителей; но вместе был причиною торжества для других. И те и другие забыли, кажется, что новотворческая мысль вековых гениев должна быть в разногласии с ближайшими современниками.

— Иван Киреевский, «Обозрение современного состояния литературы», 1845

	… не [следует] считать философами простых софистов, например, какого-нибудь Фихте, Шеллинга, не говоря уже о Гегеле. Но не только им обыкновенно недостаёт указанных качеств, но они ещё одержимы несчастной фантазией, будто на их обязанности лежит самим разыгрывать философов и одарять мир плодами глубокомыслия. Отсюда и выходят те столь же мизерные, сколько и многочисленные, произведения, в которых дюжинные головы, а иногда даже такие головы, которых нельзя назвать и дюжинными, трактуют проблемы, на решение которых в продолжение тысячелетий направлялись величайшие усилия самых редких умов…
	… mitbrächten, nicht bloße Sophisten, wie z. B. einen Fichte, einen Schelling, geschweige einen Hegel, auch für Philosophen zu halten. Allein nicht nur fehlt es in der Regel ihnen an besagten Eigenschaften, sondern sie sind in dem unglücklichen Wahne befangen, es gehöre zu ihrem Amte, daß auch sie selbst die Philosophen spielten und die Welt mit den Früchten ihres Tiefsinns beschenkten. Aus diesem Wahne gehen nun jene so kläglichen, wie zahlreichen Produktionen hervor, in welchen Alltagsköpfe, ja mitunter solche, die nicht ein Mal Alltagsköpfe sind, die Probleme behandeln, auf deren Lösung seit Jahrtausenden die äußersten Anstrengungen der seltensten…
	— Артур Шопенгауэр, «Об университетской философии» («Parerga и Paralipomena» (1851)

	В самом Шеллинге жило непосредственное поэтическое чувство природы: вот почему его философские произведения похожи на поэмы.[9][5]
	— Виктор Жирмунский, «Задачи поэтики», 1919-1923

Примечания

1. ↑ Бессонов Б. Н. Философские портреты. — Омск: Издание ОмГУ, 2002. — С. 100. — ISBN 9785777903266, 5777903266
2. ↑ Вейль, Симона // Большой словарь цитат и крылатых выражений / составитель К. В. Душенко. — М.: Эксмо, 2011.
3. 1 2 3 4 Афоризмы. Золотой фонд мудрости / составитель О. Т. Ермишин. — М.: Просвещение, 2006.
4. ↑ Гайм Р. Романтическая школа. Вклад в историю немецкого ума. — М., 1891. — С. 540.
5. 1 2 3 Е. А. Маймин. Владимир Одоевский и его роман «Русские ночи» // В. Ф. Одоевский. Русские ночи. — Л.: Наука, 1975. — (Литературные памятники). — С. 251-2.
6. ↑ Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений / составитель В. В. Серов. — М.: Локид-Пресс, 2003.
7. ↑ В. Ф. Одоевский. О литературе и искусстве / сост. В. И. Сахаров. — М.: Современник, 1982. — С. 138, 141.
8. ↑ Е. А. Маймин, Б. Ф. Егоров. Примечания // Русские ночи. — 1975. — С. 295.
9. ↑ Жирмунский В. Немецкий романтизм и современная мистика. — СПб., 1914. — С. 50.