Remove ads
Из Википедии, свободной энциклопедии
Андре́й Ю́рьевич А́рьев (род. 18 января 1940[1], Ленинград) — советский и российский литературовед; прозаик, эссеист, литературный критик, редактор.
В 1964 году окончил отделение русского языка и литературы филологического факультета ЛГУ[2]. Дипломное сочинение написал о романах Вениамина Каверина, с которым и в дальнейшем поддерживал отношения: фрагментарно их переписка опубликована в книгах Каверина «Вечерний день» (1982) и «Литератор» (1988).
После окончания университета работал в Северо-Западном издательстве (Архангельск), затем в Лениздате. Участвовал в экспедициях на Сахалин, Курильские острова и в Таджикистан. Одно время водил экскурсии в музее-заповеднике «Михайловское». Затем начал работать в журнале «Звезда», был консультантом отдела прозы, заместителем главного редактора. С 1972 года публиковал собственные прозаические произведения, как в советской периодике, так и в самиздате и за рубежом. С 1984 года — член Союза писателей СССР. Печатался как литературовед и литературный критик в различных периодических изданиях, таких как «Вопросы литературы», «Звезда», «Знамя», «Новый мир», исторический альманах «Минувшее» и другие. Автор более чем 400 печатных работ. Область интересов — русская культура XIX—XXI вв.
С 1992 года[3] является вместе с Яковом Гординым соредактором журнала «Звезда».
В 2000 году выпустил книгу «Царская ветка», посвящённую осмыслению эволюции русской лирической поэзии XIX—XX вв. Будучи другом Сергея Довлатова со студенческих времён, после смерти Довлатова являлся составителем его собрания сочинений и комментатором его произведений; опубликовал воспоминания о нём. Автор ряда статей о творчестве Владимира Набокова. Автор книги «Жизнь Георгия Иванова. Документальное повествование».
Автор статей об Иване Крылове, о Федоре Тютчеве, Федоре Достоевском, Александре Блоке, Осипе Мандельштаме, Михаиле Булгакове, Леониде Добычине, Владимире Набокове и других литераторах прошлого, а также о своих современниках: Дмитрии Лихачёве, Риде Грачеве, Александре Панченко, Дмитрии Бобышеве, Викторе Сосноре, Александре Кушнере, Андрее Битове, Иосифе Бродском, Игоре Адамацком, Викторе Кривулине, Олеге Охапкине, Сергее Стратановском и др.
Действительный член Академии русской современной словесности, учредитель и председатель Довлатовского фонда, член редколлегии журнала «Художественный вестник», член жюри русско-итальянской премии «Белла», председатель жюри премии «Русский Букер» (2014), дважды лауреат Царскосельской художественной премии (2015, 2021). Эссеистика и филологические работы переведены на английский, голландский, итальянский, французский, эстонский языки. Живёт в Пушкине, Санкт-Петербург.
Вениамин Каверин писал об Арьеве:
Его основная черта – умение почувствовать в любом современном произведении его исторический смысл. Он мыслит всей совокупностью исторических представлений в деле развития литературных направлений и школ. Поэтому он измеряет ценность художественного произведения не его быстротекущей злободневностью, а местом в долголетнем, медленно развивающемся процессе движения всей литературы в целом.
— В. Каверин. Литератор. М., 1988. С. 254—255
В 2018 году Арьев выпустил книгу «За медленным и золотым орлом». О петербургской поэзии», которая состоит из вереницы сцепленных между собой звеньев, начиная с пушкинского «Медного всадника» до наших дней. На основании их анализа, автор приходит к определению феномена петербургской культуры, суть которой — создание «парадиза над бездной».
Даже проблемы отечественного «почвенничества» предстают у Арьева «в петербургской дымке». В эссе «Пузыри земли (К теории почвенничества)» он пишет:
«Создатели почвеннической теории к крестьянскому сословию не принадлежали, да и вообще к сельской жизни имели отношение вполне косвенное. Выкристаллизовавшие свои теории в петербургском журнале “Время” Достоевский и Аполлон Григорьев – самые городские, самые интеллигентские наши писатели XIX века. Не только по биографии, но и по духу творчества. Лишь в городе, в котором лучше всего ощущается долг человека перед землёй и жажда этой земли, в “умышленном” городе, подобные теории и могли стать мировоззрением. Именно вследствие этого долга и этой жажды так сильны были в Петербурге интеллигентские порывы к самоотрицанию, и до сих пор свойственные едва ли не каждому представителю странного, но все-таки не ставящего корыстных целей “ордена”, увидевшего свет на берегах Невы».
— А. Арьев. «Пузыри земли (К теории почвенничества)» // Альманах «Достоевский и мировая культура». М., 1995, № 4. С. 113—134
Цикл мыслей, запечатлённых в «Пузырях земли», несомненно свойствен многим работам Арьева: «Петербургская пауза», «Интеллигенция без революции: Культура “серебряного века”», «Маленький человек в поисках Бога» и др. Филолог, журналист, сотрудник радио «Свобода» Иван Толстой охарактеризовал Арьева как «стойкого поклонника петербургского типа культуры»[4].
Наиболее объёмное филологическое исследование Арьева ― книга «Жизнь Георгия Иванова» (СПб., 2009). О её «самом оригинальном повороте» Борис Парамонов говорит так:
Арьев «…берет тему Петербурга не в противостоянии русскому так называемому варварству, то есть бескультурью, а в тесной, органической связи с русской и даже православной традицией. Вслед за Бердяевым Арьев видит в этой традиции неразрывную связь апокалиптики и нигилизма. Специфически русское открывается в тематической рамке апофатического богословия – неопределимости Бога, невозможности вынести какое-либо суждение о целостности бытия. А частичные суждения о правде фактов русскому, понятное дело, не интересны».
Сам Арьев пишет об этом в таких выражениях: «Ивановское откровение на чужом дворе погружает в экзистенциальное содержание его поэзии: ему и всегда было петь не о чем. Его стихи “обделены всем” (Блок). Вот на этой обделённости (а какой русский человек не переживает обделённость как доминанту жизни?) и держится вся поэзия Георгия Иванова, в этом и её сила, и её горькая прелесть. Это её нерв. <…>. Конечно, апофатические умонастроения чреваты соскальзыванием в лоно традиционного русского нигилизма, в сильной степени различимого в ивановской художественной рефлексии. Но и весь русский нигилизм едва ли не является оборотной, темной стороной православного апофатизма.<…> в пустоте есть для поэта и некоторый источник. Даже первоисточник, без которого поэзия не существует». (А. Арьев. Жизнь Георгия Иванова. СПб., 2009). Опираясь на эти суждения, Борис Парамонов заключает:
И совсем уже интересно — об органичности изгнания, чужбины, обделённости, неприсутствия для поэта — тема известная нам в мощном исполнении Цветаевой и Бродского, но не менее убедительно, только более изящно, звучащая у Георгия Иванова <…>. “Чужой двор” здесь — это и есть эмиграция. Но задержим внимание: обделённость понимается как доминанта жизни всякого русского человека, как его экзистенциальная судьба. В философии это называется “заброшенность”. Заброшены все, но получается, что русский человек заброшеннее прочих. Это и есть какая-то главная его свобода ― “тайная свобода”, как любит повторять Арьев за Пушкиным».
В статьях об Александре Кушнере эта «тайная свобода» обоснована как доминантное свойство все того же петербургского «маленького человека», «антигероя» (см. «На расстоянье стиха»: Поэзия Александра Кушнера // Арьев А. «За медленным и золотым орлом»: О петербургской поэзии. СПб., 2018. С. 445 – 448 и др.).
Seamless Wikipedia browsing. On steroids.
Every time you click a link to Wikipedia, Wiktionary or Wikiquote in your browser's search results, it will show the modern Wikiwand interface.
Wikiwand extension is a five stars, simple, with minimum permission required to keep your browsing private, safe and transparent.