Loading AI tools
Из Википедии, свободной энциклопедии
Основоположники современной теософии с момента образования в 1875 году Теософского общества стремились показать, что их идеи могут быть подтверждены наукой. По мнению профессора Олафа Хаммера, в конце 19-го века теософская доктрина приобрела в Европе и Америке широкую известность, благодаря многочисленным публикациям, содержащим её упрощенное изложение и, в частности, утверждающим, что теософия «включает в себя» и науку, и религию, выступая, таким образом, как «научная религия», или «религиозная наука»[1][K 1]. Профессор Жоселин Годвин[англ.] писал, что Теософское общество появилось в «решающий момент истории», когда казалось возможным «объединить» в современной теософии науку и оккультизм, привнеся в западную цивилизацию эзотерическую мудрость Востока[3].
 | Эту статью предлагается удалить. |
Традиционная наука для современной теософии, каковую Хаммер рассматривал в качестве образца эзотерической традиции, «призвана играть две диаметрально противоположные роли». С одной стороны, теософия всегда выражала своё явно отрицательное отношение к ней. С другой стороны, в процессе построения оккультной доктрины она придавала определённым фрагментам научного дискурса статус «сверхценных элементов». В этом случае наука использовалась не как объект критики, но как «основа легитимности и поставщик доктринальных элементов». Тем самым была достигнута, по мнению Хаммера, главная цель — доктрина стала наукообразной (англ. scientistic)[4][5][K 2].
Теософское общество провозгласило своей третьей главной задачей «исследование неизвестных законов природы и скрытых способностей человека»[8]. Так, оно поставило перед собой одной из своих целей исследовать явления, существование которых само по себе является «весьма спорным», то есть, сами предпосылки теософии стали «плодородной почвой для поиска наукообразных формулировок». Наукообразие и двойственное отношение к науке проявились уже в первых теософских публикациях. Это можно увидеть и в ранних статьях Блаватской, и в «Разоблачённой Изиде» — книге, ставшей первой «полномасштабной попыткой» создать теософскую доктрину, где она заявила, что теософия не противоречит науке, но, в действительности, является «более высокой наукой», по сравнению с тем, что обычно понимается под этим термином[9]:
«Проявление магической силы есть проявление сил естественных, но высших относительно обычных процессов природы. Чудо — это не насилие над законами природы. Только невежды могут думать подобным образом. Магия — это наука, глубокое знание оккультных сил природы и законов, управляющих невидимым и видимым миром… Сильные месмеризаторы, глубоко познавшие свою науку, такие как барон Дюпоте, Регаццони, Пьетро д’Амичис из Болоньи — маги, ибо они стали адептами, посвящёнными в великую тайну Матери Природы».
Двойственное отношение Блаватской к науке оставалось без изменения на протяжении всей её теософской карьеры. Оно «проявилось» также в письмах махатм и позднее продолжилось в «Тайной доктрине»[K 4]. В одном из писем термины и теории традиционной науки характеризуются, как «вводящие в заблуждение», «шаткие», «неопределённые» и «неполные»[K 5]. Именно это последнее слово является наиболее важным, то есть, «наука — это полуправда». Теософская доктрина «не столько отрицает» истинность науки, «сколько осуждает» её неспособность объяснить сущность духовных процессов, которые «якобы являются» реальными причинами физических и химических феноменов[14]. По Хаммеру, «Тайная доктрина» полностью проникнута «риторикой сциентизма». Хотя основная космологическая концепция в этой работе, в конечном счете, вытекает из «древней мудрости», переданной Блаватской, как она утверждала, «её Учителями», множество подробностей этой «рассекреченной» космологии сопровождается ссылками на археологические открытия, современные биологические теории, такие как эволюционизм Геккеля и т. д. Она считала, что позиционирование теософии по отношению к науке имеет большое значение, и третьи части как 1-го, так и 2-го тома её книги имеют общий заголовок «Сопоставление науки и тайного учения». Эти два раздела посвящены как опровержению ортодоксальной науки, так и поиску в ней поддержки оккультных учений[14]. Блаватская неоднократно возвращалась к утверждению, что современные ей физические науки указывают на ту же реальность, что и эзотерические доктрины:
«Если на земле существует что-то похожее на прогресс, то должен наступить такой день, когда наука будет вынуждена, волей-неволей, отказаться от таких чудовищных представлений, как придуманные ею физические, самоуправляемые законы — лишённые души и Духа, — и обратиться к оккультным учениям. Она уже и обратилась к ним: для этого достаточно взглянуть на титульные страницы издаваемых трудов и исправленные переиздания Научного Катехизиса».
Блаватская в целом не отвергала науку, предполагая возможность «примирения» науки и теософии[K 7]. Она считала, что у них есть важные общие основания, и что слабые стороны традиционной науки являются лишь её временными недостатками. Главная точка соприкосновения, объединяющая науку и «оккультизм» против общего противника, догматической религии, заключалась в отказе от признания «абсолютно непознаваемых, трансцендентных причин». Теософский космос появляется и исчезает в бесконечной последовательности циклов эволюции и инволюции. Это пантеистическая позиция, поскольку для начала этого процесса не требуется «трансцендентный Бог». Блаватская писала:
«Представитель науки вполне справедливо может задать вопрос: „Что же это за сила, которая управляет каждым атомом?“. <…> Теисты ответят на этот вопрос одним словом: „Бог“, но так они не подскажут никакого философского решения этого вопроса. Оккультизм отвечает на этот вопрос, исходя из собственных пантеистических позиций».
Теософы подвергли критике науку 19-го века, «показав её неспособной адекватно объяснять» явления природы. Они оценивали «оккультно обоснованные» гипотезы, как более точные, по сравнению с теми, что были представлены наукой[20]. Блаватская определила свою позицию в отношении науки с самого начала своей теософской карьеры. Так, в «Письмах махатм» содержатся, по мнению Хаммера, «довольно бессистемные» обвинения современной науки и фрагменты оккультной доктрины, якобы «намного превосходящей» современные им научные представления. Сущность более поздней аргументации Блаватской «предвосхищена» в следующем пассаже из письма № 11: «Современная наука — наш лучший союзник. Но, как правило, эта же самая наука используется как дубина, чтобы разбить ею наши головы»[K 9]. Блаватская постоянно осуждала традиционную науку, как «ограниченную, материалистическую и предвзятую» и обвиняла в этом известных мыслителей и учёных[K 10]. Бэкон был первым в ряду «виновников» вследствие материализма его метода, общего тона его сочинений и, более конкретно, из-за «непонимания духовной эволюции». Материалистическая «ошибка» Ньютона заключалась якобы в том, что в его законе гравитации первичной была сила, а не «влияние духовных причин». Кроме этого, она повторила «безосновательные», по мнению Хаммера, утверждения о том, что Ньютон пришёл к своим идеям после прочтения Бёме[K 11][K 12]. По её словам, адепты механистической науки были «живыми трупами», она писала, что «у них нет духовного зрения, потому что дух покинул их». Она называла их гипотезы «софизмами, внушёнными холодным рассудком», которые будут выброшены будущими поколениями «на свалку не оправдавших себя мифов»[K 13]. В свою очередь Олкотт писал, что теософы должны «проломить стены» скептической и авторитарной западной науки[K 14][K 15][K 16].
Некоторые учёные, на взгляд Блаватской, были более склонны к «духовному», и она избирательно их одобряла. Позитивной стороной работы Декарта якобы была его вера в «силу магнетизма» и алхимию, несмотря на то, что он «поклонялся материи». Кеплер восхитил её своим методом, сочетающим научные и эзотерические мысли[K 17]. Она привела также некоторые отрывки из наиболее умозрительных трудов Ньютона, где он поддерживает «одухотворённый подход» к гравитации. Таким образом, согласно Блаватской, эти «величайшие учёные заново открыли» эзотерические знания, уже имевшиеся у западных оккультистов, включая Парацельса, каббалистов и алхимиков[K 18][K 19].
Блаватская писала в «Тайной доктрине», что оккультизм не конфликтует с так называемой точной наукой, «если в основе заключений последней лежит непреложный факт». Когда же его оппоненты пытаются «рассматривать вопросы образования космоса… в отрыве от сферы духа, приписывая всё лишь действию слепой материи, только тогда оккультисты заявляют о своём праве оспаривать и ставить под сомнение их теории»[K 20]. Она заявила, что наука ограничена исследованием одного аспекта человеческой жизни, который относится к сфере материальной природы. Существуют и другие аспекты этой жизни — метафизические, сверхчувственные, для познания которых у науки нет никаких инструментов. Наука применяет свои методы для изучения жизненных сил, которые выражаются в феноменальной, или чувственной, области. Следовательно, она не видит ничего, кроме остаточных эффектов таких сил. «Это всего лишь тень реальности», — писала Блаватская. Таким образом, наука имеет дело только с видимостями и намёками жизни, и это всё, на что она способна, пока не будут признаны постулаты оккультизма. Наука привязана к плану следствий, оккультизму же доступен план причин. Наука изучает выражения жизни, эзотеризм же видит жизнь непосредственно. Чтобы учёный мог познавать элементы реальной причинности, ему придётся развить в себе такие способности, которые сегодня почти у всех европейцев и американцев «абсолютно» отсутствуют. Нет никакого другого способа «набрать достаточно фактов для обоснования своих умозаключений»[K 21].
Современная теософия, «адаптировав новые научные идеи, — писал профессор Николас Гудрик-Кларк, — предложила концепцию духовной эволюции человечества, проходящей через бесчисленные миры и эпохи»[42]. По мнению профессора Дональда Лопеза, теософская система духовной эволюции была более «глубокой и продвинутой» по сравнению с той, что предложил Дарвин. Теософы приняли его теорию эволюции, отвергнув утверждение о том, что жизнь возникла из материи, а не из духа[43][K 22]. Согласно Блаватской, между чисто физическим развитием человека и эволюцией его духовной природы «лежит пропасть, через которую нелегко перешагнуть человеку, вполне владеющему своими умственными способностями. Физическая эволюция в представлении современной науки может быть предметом открытой полемики; духовное и моральное развитие, помещённое в тот же разряд, есть безумное отражение грубого материализма»[K 23]. Дарвиновская эволюция и материалистическая наука предполагают, что развитие материи в органической форме приводит к появлению психики и мышления как продуктов двух элементов: вещества и энергии. Оккультизм же утверждает, что такой процесс может привести лишь к созданию физических форм. Вместо того, чтобы рассматривать интеллект и сознание в качестве свойств развившихся организмов, теософия говорит о «духовной эволюции» как о сопутствующей биологической эволюции и связанной с ней. Эволюция в её «высшем аспекте» не может быть объяснена, если свести её факторы к слепым материальным силам, возникающим под влиянием «механических воздействий» окружающей среды[50][K 24].
По утверждению Блаватской, «научный» эволюционизм отражает только ту часть эволюции, которая имеет место в нашем нынешнем физическом мире. Дарвинизм не учитывает то, что происходит до и после этого. По её словам, Дарвин «начинает свою эволюцию видов с нижайшей точки и прослеживает её кверху. Его единственная ошибка заключается в том, что он применяет свою систему не с того конца». Пройдя через период необходимого разделения, дух возвращается к себе, обогащённый за время своего путешествия. Следовательно, биологическая эволюция не является «случайным» событием, которое «могло произойти» из-за какого-то «редкого» сочетания химических веществ и затем продолжилось, движимое необходимостью выживания и подходящими мутациями. По словам Блаватской, «вовсе не дух пребывает в материи, а наоборот, материя временно цепляется за дух»[K 25][K 26]. Таким образом, дух (или сознание) является первичным, а материя — временным средством, используемым в его «работе». Согласно теософии, эволюция — это основное явление Вселенной, не совпадающее с материалистическим видением, которое представляет собой, по мнению Блаватской, «отвратительную непрестанную процессию искр космической материи, никем не созданной, плывущей ниоткуда и несущейся в никуда»[K 27]. Она предложила каббалистическую схему эволюции: «Камень становится растением; растение — животным; животное — человеком; человек — духом; и дух — богом». В этой схеме «каждый продвинувшийся в физической эволюции вид лишь даёт больше возможностей направляющему его разуму действовать в улучшенной нервной системе»[K 28].
По утверждению Олкотта, теософия «открывает тому, кто её изучает, что эволюция — реальный факт, но она никогда не была такой частичной и неполной, какой её представляет теория Дарвина»[K 29]. Профессор Таймни писал, что процесс биологической эволюции на физическом плане «достаточно детально» изучен наукой. Однако биология исследует только внешние формы, структура которых определяется физическими атомами и молекулами, а также физическими и химическими силами, действующими между ними. Науке не известно, что главная цель эволюции форм — получить более эффективные средства для развития разума и «разворачивания» сознания. Это невежество вполне естественно, потому что ортодоксальные учёные отказываются рассматривать всё, что «невидимо» и не может быть исследовано чисто физическими средствами. Оккультизм же позволяет получить «недостающие знания» и делает концепцию эволюции форм не только полнее, но и «объясняет причину всего процесса», без которой он кажется совершенно бессмысленным[59].
В 1888 году президент Теософского общества Генри Олкотт встретился в Оксфорде с Максом Мюллером, «отцом европейского религиоведения», как назвал его Лопез[60]. Олкотт позднее записал в своём дневнике, что профессор Мюллер в разговоре с ним высоко оценил работу теософов по переводу и переизданию священных книг Востока. «Но в отношении нашей другой деятельности, — писал Олкотт, — связанной с исследованием древних представлений о существовании сиддхов[61] и сиддхи в человеке[62][63], он высказался абсолютно скептически». По мнению Мюллера, ни в Ведах, ни в Упанишадах нет никакого эзотерического подтекста, о котором объявили теософы, и они только жертвуют своей репутацией, «потворствуя вере индусов в такие глупости». В ответ на попытку Олкотта аргументировать свою точку зрения ссылкой на Гупта-Видью[K 30] и Патанджали профессор предложил сменить тему. Олкотт хорошо запомнил не только эту беседу, но и две мраморные статуэтки медитирующего Будды, размещённые на полу, справа и слева от камина. Он отметил этот факт, записав в дневнике в скобках: «Пусть буддисты примут это к сведению»[K 31].
Профессор Лопез написал, что это была «знаменательная» встреча, потому что и буддист Олкотт, и буддолог Мюллер, хотя и были оба непосредственно связаны с буддизмом, всё же «занимали разные позиции и жили в разных мирах». Мир Олкотта, американского эмигранта, убеждённого теософа, никогда «формально не обучавшегося классическим языкам буддизма», но хорошо знавшего как «буддийский мир», так и многих «авторитетных монахов»[K 32], столкнулся с миром Мюллера, немецкого эмигранта, выдающегося санскритолога, читавшего оригинальные буддийские тексты на санскрите и пали, но так и «не сумевшего распознать» их сокровенного смысла и «никогда не выезжавшего» за пределы Европы. Олкотту пришлось встретиться в Азии с буддийским суеверием, из-за чего он вступал в споры с некоторыми из ведущих монахов Шри-Ланки. Но он глубоко чтил буддийские нравы. После своих путешествий по Шри-Ланке и другим странам Азии он знал, что для буддистов было абсолютно «неприемлемо и оскорбительно» размещение чего-либо, «связанного с дхармой», на полу [и даже на стуле]. Тем более, никто из буддистов «никогда не поместил бы статую Будды на пол»[67][K 33].
Олкотт всё же поинтересовался происхождением этих статуэток и задал вопрос об их размещении. Мюллер ответил, что статуи Будды, стоящие на полу около его камина, вывезены из «большого храма Рангуна» (предположительно Шведагона)[K 34]. Профессор настолько проникся «британским имперством», как отметил Лопез, что его нисколько не смущало пользоваться военными трофеями, захваченными в буддийском храме. Ещё более интересно ответил Мюллер на вопрос, почему он поставил статуи Будды на пол: «Потому что у греков очаг был самым священным местом». По мнению Лопеза, «ответ звучит не очень искренне, но его смысл очень важен». Для Мюллера изображение Будды, захваченное в Азии и вывезенное в Англию, перестало быть азиатским, и поэтому его владелец якобы не был обязан следовать азиатским обычаям. Для него Будда сделался частью европейской культуры, «как греческий бог», значит, и оказывать ему почести следовало по обычаям западной цивилизации[68].
Через пять лет после встречи с Олкоттом профессор Мюллер опубликовал статью «Эзотерический буддизм», в которой ещё раз, но уже в другой форме попытался доказать, что никакого эзотеризма в буддизме нет и никогда не было. Всё своё негодование профессор направил против Блаватской, полагая, что буддийский эзотеризм — это исключительно её изобретение. «Я люблю Будду и восхищаюсь буддийской моралью, — писал Мюллер. Именно поэтому, — поясняет он, — невозможно молчать, видя, как его благородный образ используется религиозными шарлатанами, превратившими буддизм в эзотерическую чепуху»[K 35][K 36]. Теософы часто расходились во взглядах с европейскими учёными-ориенталистами и высмеивали их ограниченность. В 1882 году в письме Синнетту махатма Кут Хуми предложил: «Поскольку эти джентльмены-востоковеды полагают, что они облагодетельствовали мир своими так называемыми переводами и комментариями к нашим священным книгам — пусть теософы продемонстрируют великое невежество этих „мировых“ пандитов, предоставив общественности правильные доктрины и объяснения того, что они рассматривают как абсурдные фантастические теории»[K 37].
Сиддхи, или необычные психические способности специальным образом тренированного человека, не являются для индийцев чем-то особенным. Профессор Радхакришнан заметил, что в индийской психологии «такие психические состояния, как телепатия или ясновидение, не считаются ни анормальными, ни сверхъестественными»[74]. Блаватская писала, что считать магию обманом — значит, оскорблять человечество: «Поверить, что в течение многих тысяч лет одна половина человечества занималась тем, что обманывала другую половину, — равносильно утверждению, что человеческая раса состоит только из мошенников и неизлечимых идиотов»[K 38]. Однако, по мнению теософских Учителей, ещё совсем «недавние преследования» за предполагаемое колдовство, магию, за медиумизм убедительно показывают, что «единственное спасение» подлинных оккультистов заключается в скептицизме общества — причисление к «шарлатанам и фокусникам» надёжно их защищает[77]. По утверждению академика Александрова, «паранормальных» явлений не существует: «Не существует телепатии (передачи и чтения мыслей), не существует ясновидения, невозможна левитация, не существует „биолокации“ (она же лозоходство), не существует явлений „полтергейста“, не существует психокинеза»[78][K 39][K 40].
Через несколько лет после смерти Блаватской к руководству Теософским Обществом пришло второе поколение его членов. Как писал Хаммер, в этот период «фокус теософского сциентизма» переместился с теории эволюции на другие области науки[1]. Чарлз Ледбитер, неофициально ставший «главным идеологом» Общества, занялся вместе с Анни Безант изучением функционирования человеческого разума. Оно сопровождается, как утверждали теософы, «передачей во внешний мир мыслеформ», которые можно наблюдать, используя методы ясновидения[82]. В 1901 году Безант и Ледбитер издали книгу под названием «Мыслеформы: данные ясновидческого исследования», содержащую множество цветных иллюстраций форм, «создаваемых», по мнению её авторов, мыслями, переживаниями, эмоциями людей, а также музыкой. Исследователи утверждали, что основным источником «мыслеформ» является аура человека — внешняя часть облакоподобной материи его «тонких тел», которые взаимно проникают одно в другое, выходя за границы физического тела.[83][84][K 41][K 42]
Параллельно с «психофизиологическими» изысканиями теософы занимались оккультной химией, основанной на «значительно модифицированной» атомной теории. Ледбитер начал «оккультное исследование» химических элементов ещё в 1895 году, и вскоре к нему присоединилась Безант. Они утверждали, что, используя ясновидение, могут описать внутриатомную структуру любого элемента. Атомы, по их словам, содержат в себе определённое количество «более мелких» частиц. Эти и другие результаты они опубликовали в 1908 году в книге «Оккультная химия: наблюдение химических элементов при помощи ясновидения». Хаммер предположил, что, хотя Ледбитер был «главным исследователем», его интерес к этой работе был связан, вероятно, с увлечением Безант химией.[1][84][87]
В 1923 году астроном и теософ Дж. Сатклифф опубликовал книгу «Исследования по оккультной химии и физике», представляющую собой «критический анализ» теории относительности. Автор преследовал цель: уравнять значение «западной» и «восточной» науки, описав их как две дополняющие друг друга «школы». В этой публикации теория относительности рассматривается как наивысшее достижение западной науки, тогда как результаты теософского «исследования» атомов и эфирных структур, известного как оккультная химия, представлены в качестве достижения «восточной» школы[K 43]. Стремясь показать, что итоги оккультных исследований можно сопоставить с теорией относительности, Сатклифф предлагает «совершенно новую теорию гравитации», основанную на физике эфира. Из его рассуждений видно, что он основательно изучил теософскую литературу, одновременно имея подготовку по физике конца 19-го и начала 20-го в.в. Сатклифф пытается интерпретировать теорию Эйнштейна в «традиции британского антирелятивизма», свободно оперируя понятием эфира[K 44]. Концепция Сатклиффа основана на «сжатии и расширении» сопутствующего эфира физических тел, таким образом, по его утверждению, «гравитация представляет собой один из эффектов расширяющейся сферы эфира, а электрические явления есть функция его сжимающейся сферы»[K 45].
Профессор Таймни писал, что теория относительности, по-видимому, дала «новое направление нашей цивилизации» и создала проблемы, которые «являются вызовом» для нашего нынешнего мировоззрения и способов мышления. В «научных кругах» считается, если для доказательства чего-либо используется математика, то вопрос «решён окончательно», и это можно больше не обсуждать. Однако большинство таких выводов не всегда основано на проверенных предположениях, а это не исключает возможность ошибки в «окончательном результате». Часто не принимается во внимание тот факт, что математический вывод может быть правильным, если учтены «все факторы» по данному вопросу, а если этого нет, то результат может быть неправильным или же только частично правильным. Это следует иметь в виду при рассмотрении природы пространства и времени, а также метода Эйнштейна, использованного при решении данной проблемы. Он основывал свою теорию «только на фактах физического мира», а если есть другие, более тонкие миры[92][93][K 46], кроме физического, — а они, в соответствии с оккультизмом, существуют — то она не имеет никакой ценности в отношении этих миров. Поскольку теория основана только на таких фактах, она может быть верной, в лучшем случае, лишь «для чисто физических явлений». Трудно представить, что она может раскрыть природу пространства и времени «в целом», потому что оценивается «человеческим разумом», функционирующим в границах «физического мозга». Сам факт, что понятие пространственно-временного континуума, данное в ней, слишком сложно для человеческого ума, указывает на её ограничения. Фактически, её автор пытался интерпретировать «изъяны теней некоторых реалий, отбрасываемых на экран в теневом спектакле Сознания».[94]
Таймни писал, что тот, кто «тщательно» изучал природу пространства и времени, мог убедиться в том, что ум человека также является очень важным фактором в этой проблеме, поэтому, для понимания пространства и времени, необходимо учитывать и этот фактор. А поскольку ум человека — это не только то, что проявляется через его физический мозг, но он имеет «много степеней утончённости и способов выражения», вся природа человека действительно вовлечена в проблему пространства и времени. И поэтому только тот, кто «нырнул в своё сознание и разгадал его наиболее глубокие тайны, достигнув источника, из которого пространство и время происходят»[K 47], действительно способен сказать, какова истинная природа этих основных реалий Вселенной. «Кто наиболее правильно выразит, — писал Таймни, — своё мнение о природе апельсина: тот, кто просто поцарапал его кожуру, или тот, кто очистил апельсин и съел его?»[96][K 48][K 49]
По мнению исследователей эзотеризма Эмили Селлон и Рене Вебер, Блаватская, «предвосхищая» выводы теории относительности, теории поля и квантовой механики, предложила новую модель Вселенной, в которой «шарообразные» атомы и «пушпульные» силы уступили место пространству, времени, движению и энергии, составляющим современную картину мироздания[99]. Она утверждала, что «на учении об иллюзорной природе материи и бесконечной делимости атома как раз и зиждется вся наука оккультизма»[K 50]. В 1930 году известный физик Джеймс Джинс высказал предположение:
«Тенденция современной физики заключается в том, чтобы объяснить всю материальную Вселенную волнами и ничем иным кроме волн. Эти волны бывают двух видов: упакованные, которые мы называем веществом, и неупакованные, которые мы называем излучением или светом. Если происходит аннигиляция вещества, то процесс заключается в том, чтобы распаковать энергию волны, которая заблокирована, и позволить ей свободно путешествовать по пространству».[102][K 51]
Во второй половине книги Джинса «Таинственная Вселенная» физика и космология уступают место спиритуализму и мистицизму:
«Вселенная начинает казаться великой мыслью, а не великолепной машиной, потому что разум не является случайностью в царстве материи. Мы начинаем подозревать, что нам следует называть его создателем и правителем этого царства».[105][K 52][K 53]
По мнению религиоведа и философа Владимира Трефилова, современные теософы были одними из первых, кто предпринял попытку создания «новой парадигмы мышления путём синтеза научного и вненаучного знания»[34]. Как писал профессор Евгений Торчинов, буддист и буддолог, вполне возможна дискуссия «между физиками, философами, религиоведами и психологами» с целью поиска путей решения «проблемы изменения общенаучной парадигмы, проблемы изоморфизма сознания и физического мира и даже онтологии сознания вообще»[K 54], если отойти от навешивания ярлыков типа: «это — мистика» [или «это — лженаука»][110]. Профессор Станислав Гроф, психолог, обвинил западную науку в том, что она возвела материю в положение «главного начала во Вселенной», вследствие чего жизнь, сознание и разум стали рассматриваться как её «случайные побочные продукты». Господство в западной науке ньютоново-картезианской парадигмы стало одной из причин «возникновения и развития планетарного кризиса»[111].
По мнению доктора философских наук Юлии Шабановой, «концептуальной основой» цивилизации будущего должна стать «постматериалистическая» научная парадигма и «мировоззренческий идеализм»[112]. Сергей Курдюмов, доктор физико-математических наук, и Елена Князева, доктор философских наук, в книге «Законы эволюции и самоорганизации сложных систем» предположили, что основой новой научной парадигмы станет «парадигма самоорганизации и нелинейности», взявшая от Запада «позитивные стороны традиции анализа», а от Востока — идеи целостности, цикличности и единого закона для мира и человека[113]:
«Восточные идеи о всеобщей связности, единстве всего в мире и о циклическом перетекании друг в друга Небытия и Бытия (непроявленного и проявленного)[K 55] могут резонировать с синергетическими моделями… Можно предположить, что существует некая прасреда, на которой выросли все остальные наблюдаемые и изучаемые среды. Тогда все среды, с которыми мы имеем дело в жизни и научном эксперименте, предстают как некоторые флуктуации (возмущения), видимые нами проявления (модификации) этой единой подложки — прасреды».
По мнению историка религии Эгила Аспрема, одним из наиболее важных персонажей в теософском дискурсе по науке за последние полтора десятилетия был индийский учёный и инженер Эди Билимория. В его основной работе «Миражи западной науки, рассеиваемые оккультной наукой» подтверждается разделение науки на «западную» и «оккультную», которое имело место уже к моменту образования Теософского Общества, а также концептуально обновляется обсуждение современной физики и космологии. Воспроизводя известную «теософскую риторику», Билимория предлагает продвигаться к примирению и воссоединению «мудрой старой матери» — оккультной науки со своей «блудной дочерью» — западной наукой[K 56][K 57]:
«Оккультная наука не только не стремится дискредитировать западную науку, но желает её продвижения к более высокому положению, используя для этого примеры из самой западной науки и демонстрируя, что своими корнями она глубоко уходит в субстрат оккультной науки и философии».
— Эди Билимория[K 58]
Говоря о древности оккультной науки, махатма Кут Хуми писал: «Наши законы так же неизменны, как и законы Природы, и были известны человеку целую вечность, прежде чем надменный бойцовый петух — современная наука — вылупился из яйца»[K 59]. Так, по утверждению Билимории, факт «расширения Вселенной» был хорошо известен оккультистам «ещё в древности», только с бо́льшими подробностями в сравнении с концепцией «современных космологов-материалистов»[122].
Религиозный мыслитель Владимир Соловьёв охарактеризовал теософское учение как доктрину не только «антирелигиозную» и «антифилософскую», но и «антинаучную»[123]. По мнению философа Николая Бердяева, современная теософия не представляет собой синтез религии, философии и науки, как заявляют её адепты, но есть их смешение, «при котором нет ни настоящей религии, ни настоящей философии, ни настоящей науки»[124].
Неоднозначное отношение теософии к науке особенно резко критиковалось служителями церкви[K 60]. Протодиакон Андрей Кураев обвинил теософов в том, что они нарушают принципы научной этики, когда не реагируют на возражения оппонентов и не приводят «научные доводы в поддержку своей позиции», ставя себя «вне всякой критики со стороны науки». В подтверждение своих слов Кураев процитировал указание Блаватской о необходимости бороться с претензией любого учёного «на право выносить суждения о древнем эзотеризме», если он не является «ни мистиком, ни каббалистом»[K 61]. Священник Димитрий Дружинин в связи с особым вниманием теософов к теории эволюции писал, что «теософия стала паразитировать на центральных тенденциях мысли и науки своего времени». И ещё: «В характерном для Блаватской грубом, развязном стиле критика дарвинизма переходила в личные оскорбления в адрес учёных»[127]. А вот по сравнению с христианским «пониманием назначения человеческой жизни», согласно Дружинину, «построения теософии — абсурдная бессмыслица»[128].
Не менее сурово критиковала оккультные формулировки Блаватской, описывающие антропогенез, доктор философских наук, старший научный сотрудник ИФ РАН Лидия Фесенкова: «С точки зрения науки такие воззрения являются явной профанацией и не имеют права на существование в серьёзной литературе»[129].
Доктор философских наук, профессор, академик РАН Вячеслав Стёпин, отвечая на вопрос о лженауке, отмечал: «Доминирующая ценность научной рациональности начинает оказывать влияние на другие сферы культуры — и религия, миф часто модернизируются под этим влиянием. На границе между ними и наукой и возникают паранаучные концепции, которые пытаются найти себе место в поле науки»[130].
Учёные-теософы, награждённые медалью Субба Роу: Джордж Мид (1898), Эмиль Марко (1936), Икбал Таймни (1975), Лестер Смит (1977)[145].
Seamless Wikipedia browsing. On steroids.
Every time you click a link to Wikipedia, Wiktionary or Wikiquote in your browser's search results, it will show the modern Wikiwand interface.
Wikiwand extension is a five stars, simple, with minimum permission required to keep your browsing private, safe and transparent.
