Loading AI tools
способность и возможность действовать по своей воле Из Википедии, свободной энциклопедии
Свобо́да — состояние субъекта, в котором он является определяющей причиной своих действий, то есть они не обусловлены непосредственно иными факторами, в том числе природными, социальными, межличностно-коммуникативными и индивидуально-родовыми[1]. При этом свободу не стоит путать со вседозволенностью, когда человек вовсе не учитывает возможной пагубности своих действий для себя и окружающих[2].
Существует множество различных определений свободы. В этике понимание свободы связано с наличием свободы воли человека.
Свобода в философии — универсалия культуры субъектного ряда, фиксирующая возможность деятельности и поведения в условиях отсутствия внешнего целеполагания[3].
Свобода личности в праве — закреплённая в конституции или ином нормативном правовом акте возможность определённого поведения человека (например, свобода слова, свобода вероисповедания). Категория свободы близка к понятию права в субъективном смысле — субъективному праву, однако последнее предполагает наличие юридического механизма для реализации и обычно соответствующей обязанности государства или другого субъекта совершить какое-либо действие. Напротив, юридическая свобода не имеет чёткого механизма реализации, ей соответствует обязанность воздерживаться от совершения каких-либо нарушающих данную свободу действий[4]. Так, в «Декларации прав человека и гражданина» (1789, Франция) свобода человека трактуется как возможность «делать всё, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом»[5].
Слово «свобода» в нынешней его форме имени существительного — сравнительно позднего происхождения. В древних памятниках XI и XII веков встречается лишь наречие в смысле прилагательного: свободь или свободъ (например, в Остромировом Евангелии первичного извода: въ истину свободъ будете).
Древнерусское слово свободь восходит к праиндоевропейскому языку, явным образом соотносясь с древнеиндийским svapati (сам себе господин: «svo» — свой и «poti» — господин)[6].
Славянское слово свобъство (вариант: собъство) означало принадлежность к своему роду-племени; древнерусские слова свобода и слобода означали как состояние независимости, так и селение независимых земледельцев. Лишь с XVIII века в русском языке слово свобода постепенно приобрело новые значения. При этом сначала слова свобода и вольность были взаимозаменяемыми в политических контекстах, но затем для аналогичных контекстов выбиралось уже только слово свобода[7].
В истории развития понятия свободы понятие творческой свободы постепенно вытесняет понятие свободы от препятствий (принуждения, каузальности, судьбы). В древней философии (у Сократа и Платона) речь идёт прежде всего о свободе в судьбе, затем о свободе от политического деспотизма (у Аристотеля и Эпикура) и о бедствиях человеческого существования (у Эпикура, стоиков, в неоплатонизме). В средние века подразумевалась свобода от греха и проклятие церкви, причём возникал разлад между нравственно требуемой свободой человека и требуемым религией всемогуществом Бога. В эпоху Ренессанса и последующий период под свободой понимали беспрепятственное всестороннее развертывание человеческой личности.
Со времен Просвещения возникает понятие свободы, заимствованное у либерализма и философии естественного права (Альтузий, Гоббс, Гроций, Пуфендорф; в 1689 году в Англии — Билль о правах), сдерживаемое все углубляющимся научным взглядом, признающим господство всемогущей естественной причинности и закономерности. Согласно марксизму человек мыслит и поступает в зависимости от побуждений и среды (см. Ситуация), причём основную роль в его среде играют экономические отношения и классовая борьба. Способности человека к анализу, самоанализу, моделированию, представлению результатов своих действий и дальнейших последствий, по взглядам марксистов, не делают человека свободным. Спиноза определяет свободу как любовь к Богу и любовь Бога к человеку: «Из этого мы ясно понимаем, в чём состоит наше спасение, или блаженство, или свобода — а именно в постоянной и вечной любви к Богу или в любви Бога к человеку»[8].
Некоторые определяют свободу как господство над обстоятельствами со знанием дела[9], а другие, как Шеллинг, утверждают, что свобода — это способность делать выбор на основе различения добра и зла[1].
Согласно экзистенциализму Хайдеггера, основным состоянием бытия является страх — страх перед возможностью небытия, страх, который освобождает человека от всех условностей действительности и позволяет ему достигнуть в некоторой степени свободы, основанной на ничто, выбрать самого себя в своем неизбежном возлагании ответственности на себя самого (см. Заброшенность), то есть выбрать себя как собственное, имеющее ценность существование. Согласно экзистенциализму Ясперса, человек свободен преодолеть бытие мира в выборе самого себя и достигнуть трансценденции Всеобъемлющего.
Согласно Р. Мэю, «…Способность трансцендировать из сиюминутной ситуации является основой человеческой свободы. Уникальное качество человеческого существа — широкий спектр возможностей в любой ситуации, которые, в свою очередь, зависят от самоосознания, от его способности в воображении перебирать различные способы реагирования в данной ситуации»[10]. Такое понимание свободы обходит проблему детерминизма в принятии решения. Как бы решение ни было принято, человек его осознаёт, причём осознаёт не причины и цели решения, а значение самого решения. Человек способен выйти за рамки непосредственной задачи (как бы мы ни называли объективные условия: необходимость, стимул, или же психологическое поле), он в состоянии иметь какое-то отношение к самому себе, и уже в соответствии с этим принимать решение.
Свободное бытие означает возможность осуществлять добрую или злую волю. Добрая воля обладает достоверностью безусловного, божественного; она ограничивается бессознательным жизненным упрямством простого определённого бытия и подлинного бытия. Согласно экзистенциализму Сартра, свобода не свойство человека, а его субстанция. Человек не может отличаться от своей свободы, свобода не может отличаться от её проявлений. Человек, так как он свободен, может проецировать себя на свободно выбранную цель, и эта цель определит, кем он является. Вместе с целеполаганием возникают и все ценности, вещи выступают из своей недифференцированности и организуются в ситуацию, которая завершает человека и к которой принадлежит он сам. Следовательно, человек всегда достоин того, что с ним случается. У него нет оснований для оправдания[источник не указан 2085 дней].
Тесно связаны понятия анархизма и свободы. Основой идеологии анархистов является утверждение, что государство — тюрьма для народа. Против этого утверждения можно поставить тот факт, что государство обеспечивает безопасность и другие общие интересы своих граждан, ограничивая их свободу. Иными словами, государство играет роль монополии на ограничение свободы человека. В контексте следует отметить труды таких фантастов как Шекли и Брэдбери, особенно повесть «Билет на планету Транай», описывающую общество с радикально иной моралью.
Основатель немецкой классической философии Иммануил Кант указывал на неразрывную связь свободы и правопорядка. Он утверждал, что человек свободен, если он должен подчиняться не другому человеку, а закону, обязательному для всех[11]:
Свобода есть независимость от произвольной воли другого [человека]. До тех пор пока она не мешает свободе других [людей] в соответствии со всеобщим законом — это природное врождённое право каждого человека, принадлежащее ему в силу его человеческой природы.
Оригинальный текст (англ.)Freedom is independence of the compulsory will of another; and in so far as it can coexist with the freedom of all according to a universal law, it is the one sole original, inborn right belonging to every man in virtue of his humanity.
Эрих Фромм утверждал, что свобода есть цель человеческого развития[12]:
В библейском […] понимании, свобода и независимость суть цели человеческого развития; назначение человеческих деяний есть постоянный процесс самоосвобождения от пут, привязывающих человека к прошлому, к природе, клану и идолам.
 | Эту статью нужно проверить на соответствие критериям взвешенности изложения. |
Л. Н. Толстой более полно охарактеризовал категорию свободы в диалектическом единстве с категорией необходимости (Л. Н. Толстой «Война и мир» т. IV[13]):
В буддизме сансару, в которой живёт человек, также характеризуют как мир несвободы[14]. Будда утверждал, что полная духовная свобода человека возможна, если человек будет следовать восьмеричному пути, избавляющему от страданий. Если такой человек сможет достичь просветления, то с позиции психологии он обретёт «полную свободу от любых негативных эмоций» и «особую, невыразимую полноту бытия»[15].
По мнению школы дзэн, человек по-настоящему обретает свободу лишь в том случае, если у него нет даже догадок о том, «что он свободен и что вообще есть такие понятия, как „свобода“ и „не-свобода“»[16]. Один из ведущих популяризаторов дзэн-буддизма Д. Т. Судзуки также отмечал, что дзэн является практикой, с помощью которой последователь обретает независимость от внешней ситуации и тем самым абсолютную свободу, не связанную с политическими, экономическими и прочими «относительными» свободами: «в какой бы ситуации он ни оказался, он всегда внутри себя найдёт свободу»[17].
 | Этот раздел статьи ещё не написан. |
| Этот раздел статьи ещё не написан. |
Известный экономист Фридрих фон Хайек дал следующее определение экономической свободы[18]:
Экономическая свобода — это свобода любой деятельности, включающая право выбора и сопряжённые с этим риск и ответственность.
Хайек также подчёркивал, что плановая экономика отличается от либерального капитализма именно отсутствием экономической свободы[19].
Французский социолог Алексис де Токвиль в своей работе Демократия в Америке выразил опасение об установлении в будущем новой формы деспотизма, убивающей свободу:
Я хочу представить себе, в каких новых формах в нашем мире будет развиваться деспотизм:
Я вижу неисчислимые толпы равных и похожих друг на друга людей, которые тратят свою жизнь в неустанных поисках маленьких и пошлых радостей, заполняющих их души. Каждый из них, взятый в отдельности, безразличен к судьбе всех прочих, его дети и наиболее близкие из друзей и составляют для него весь род людской. Что же касается других сограждан, то он находится рядом с ними, но не видит их; он задевает их, но не ощущает; он существует лишь сам по себе и только для себя. И если у него ещё сохраняется семья, то уже можно по крайней мере сказать, что отечества у него нет.
Над всеми этими толпами возвышается гигантская охранительная власть, обеспечивающая всех удовольствиями и следящая за судьбой каждого в толпе. Власть эта абсолютна, дотошна, справедлива, предусмотрительна и ласкова. Её можно было бы сравнить с родительским влиянием, если бы её задачей, подобно родительской, была подготовка человека к взрослой жизни. Между тем власть эта, напротив, стремится к тому, чтобы сохранить людей в их младенческом состоянии. Она желала бы, чтобы граждане получали удовольствия и чтобы не думали ни о чём другом. Она охотно работает для общего блага, но при этом желает быть единственным уполномоченным и арбитром. Она заботится о безопасности граждан, предусматривает и обеспечивает их потребности, облегчает им получение удовольствий, берёт на себя руководство их основными делами, управляет их промышленностью, регулирует права наследования и занимается дележом их наследства. Отчего бы ей совсем не лишить их беспокойной необходимости мыслить и жить на этом свете?
Именно таким образом эта власть делает всё менее полезным и редким обращение к свободе выбора, она постоянно сужает сферу действия человеческой воли, постепенно лишая каждого отдельного гражданина возможности пользоваться всеми своими способностями. Равенство полностью подготовило людей к подобному положению вещей: оно научило мириться с ним, а иногда даже воспринимать его как некое благо.
После того как все граждане поочередно пройдут через крепкие объятия правителя и он вылепит из них то, что ему необходимо, он простирает свои могучие длани на общество в целом. Он покрывает его сетью мелких, витиеватых, единообразных законов, которые мешают наиболее оригинальным умам и крепким душам вознестись над толпой. Он не сокрушает волю людей, но размягчает её, сгибает и направляет; он редко побуждает к действию, но постоянно сопротивляется тому, чтобы кто-то действовал по своей инициативе. Он ничего не разрушает, но препятствует рождению нового. Он не тиранит, но мешает, подавляет, нервирует, гасит, оглупляет и превращает в конце концов весь народ в стадо пугливых и трудолюбивых животных, пастырем которых выступает правительство.
Я всегда был уверен, что подобная форма рабства, тихая, размеренная и мирная, картину которой я только что изобразил, могла бы сочетаться, хоть это и трудно себе представить, с некоторыми внешними атрибутами свободы и что она вполне может установиться даже в тени народной власти.
Наших современников постоянно преследуют два враждующих между собой чувства. Они испытывают необходимость в том, чтобы ими руководили, и одновременно желание остаться свободными. Будучи не в состоянии побороть ни один из этих противоречивых инстинктов, граждане пытаются удовлетворить их оба сразу. Они хотели бы иметь власть единую, охранительную и всемогущую, но избранную ими самими. Они хотели бы сочетать централизацию с властью народа, это бы их как-то умиротворило. Находясь под опекой, они успокаивают себя тем, что опекунов своих они избрали сами.
В честь свободы назван астероид (567) Елевтерия открытый 28 мая 1905 года немецким астрономом Паулем Гёцем в Обсерватории Хайдельберг-Кёнигштуль
Seamless Wikipedia browsing. On steroids.
Every time you click a link to Wikipedia, Wiktionary or Wikiquote in your browser's search results, it will show the modern Wikiwand interface.
Wikiwand extension is a five stars, simple, with minimum permission required to keep your browsing private, safe and transparent.
