Дуриан

Дуриан

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

У этого термина существуют и другие значения, см. Дуриан (значения).

Не следует путать с дурманом, растением семейства паслёновых.

Дуриа́н, реже дурья́н, под которым имеется в виду чаще всего Дуриа́н цибети́новый (латин. Durio zibethinus, от малайзийского слова duri, шип) — тропическое дерево семейства мальвовых (латин. Malvaceae), знаменитое своими плодами с неповторимым вкусом и запахом.

Плоды дуриана обладают отвратительным запахом, привлекающим, однако, некоторых животных, например, цивет и других виверровых, благодаря чему плоды используются в качестве охотничьей приманки. Из-за сильного неприятного запаха в странах Юго-Восточной Азии часто запрещают вносить дуриан в общественные места и транспорт. Запах дуриана иногда описывают как смесь тухлого лука, сыра и скипидара. Однако вкус мякоти зрелых плодов исключительно хорош, что делает их излюбленным десертом. Из-за своего вкуса дуриан называют «королём фруктов». Народные поверья также приписывают дуриану омолаживающую силу.

Дуриан в коротких цитатах

	Плод дуриана представляет собой, так сказать, растительный парадокс. Яйцеобразной формы, величиною с голову, он усажен острыми крупными колючками и наполнен питательною и весьма аппетитного вида мякотью сливочного цвета. Одним словом, все было бы хорошо, если бы не запах.
	— Луи Буссенар, «Приключения парижанина в Океании», 1882

	Вскрыть плод довольно трудно: кожа на нем очень твердая и, как сказано выше, усажена колючками. Разрезать его, держа в руках, небезопасно: можно очень сильно проколоть руку. Его нужно положить на землю и разрубить ножом. В ту же минуту чувствуется крепкий, острый, противный запах, который у человека слабонервного даже может вызвать рвоту.
	— Луи Буссенар, «Приключения парижанина в Океании», 1882

	Дуріанъ — большое, очень высокое дерево съ широкою, но не особо тѣнистою вершиною. Листья у него <...> снизу бѣловатые. Благодаря этой особенности, серебристо-сѣроватый оттѣнокъ листвы дуріана, преимущественно при вѣтрѣ, даетъ возможность легко отличать его уже издали между другими деревьями...[1]
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	Плоды дуріана <...> усажены сплошь очень острыми и твердыми деревянистыми шипами, нерѣдко достигающими цѣлаго сантиметра длиною. Падая при созрѣваніи съ весьма значительной высоты, плоды эти нерѣдко наносятъ тяжелыя поврежденія домашнимъ животнымъ и людямъ. Извѣстны случаи самой смерти при ушибахъ и раненіяхъ ими головы и лица...
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	Деревянистая, толстая оболочка усаженнаго шипами плода такъ плотна, что послѣдній, благодаря густо торчащимъ во всѣ стороны шипамъ, нельзя взять въ руки и онъ можетъ быть вскрыть только крѣпкимъ большимъ ножомъ или маленькимъ туземнымъ топорикомъ...
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

При <...> вскрытіи плода <дуриана> распространяется тотчасъ же очень сильный и рѣзкій запахъ, весьма противный для непривыкшаго. <...> Многіе путешественники сравнивали и сравниваютъ запахъ дуріана съ запахомъ загнившаго лука или даже сѣроводорода. Это несправедливо; дуріанъ напоминаетъ, конечно въ болѣе сильной степени, запахъ свѣжаго чеснока, представляющій немалое сходство съ запахомъ асафетиды...

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	Благодаря своему сильному противному запаху, дуріаны безусловно лишены права гражданства на бортѣ почтовыхъ пароходовъ: какъ только злополучный плодъ обнаружить на немъ свое присутствіе своимъ предательскимъ запахомъ, онъ немедленно выбрасывается въ море...
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	...достаточно очень немного насладиться дуріаномъ, чтобы получить весьма продолжительное, не менѣе 12 часовъ, воспоминаніе о такомъ наслажденіи путемъ послѣдовательной сильной отрыжки чеснокомъ.
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	По мѣрѣ того какъ вы привыкаете въ дуріану, противный запахъ его становится постепенно менѣе непріятнымъ.
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	Между малайцами, китайцами, сунданезами и аванцами дуріанъ вдобавокъ ко всему слыветъ еще и какъ сильное aphrodisiacum, чего наука, по наблюденіямъ колоніальныхъ врачей, не подтверждаетъ.
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	...въ индійскихъ колоніяхъ дуріанъ является нерѣдко не только яблокомъ раздора въ семьѣ, но даже и предметомъ различныхъ нескромныхъ сплетней въ обществѣ.[1]
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	Эти плоды были величиной с человеческую голову; снаружи они были покрыты острыми и крепкими шипами, а внутри их была мякоть, белая и нежная на вкус, как сливки, и слегка отдававшая запахом выдержанного сыра, сперва неприятным, но к которому со временем так привыкают, что находят его прелестным.
	— Эмилио Сальгари, «Ловцы трепанга», 1894

	Далее рос дуриан, громадные плоды которого, покрытые очень крепкими шипами, могут причинить серьезный вред, если упадут на голову проходящего...
	— Эмилио Сальгари, «Ловцы трепанга», 1894

	...орангутаны <...> собираются иногда небольшими группами, когда поспеет фрукт дуриана.[2]
	— Пётр Кропоткин, «Взаимная помощь как фактор эволюции», 1907

	Дуриан — самый противоречивый фрукт. Внешне, по определению Дж. Даррела, он напоминает «трупик инопланетянина»: огромная, тяжелая колючая зеленая звезда, а внутри в дольках — жидковатое желтое вещество. В тропической Азии он считается королем фруктов, а европейцам противен его запах...[3]
	— Ирина Соколова, «Декабрь. Бабочки летают» (заметки о Тайване), 1999

	...дуриан, похожий на огромный каштан, его ещё называют «тайской виагрой». По вкусу он напоминает сладкий густой крем, но имеет сильный специфический запах, из-за которого дуриан запрещено проносить в отели.[4]
	— Евгений Голомолзин, «Райское наслаждение», 2004

	Бирманцы очень любят дуриан — тропический плод, созревающий в сезон дождей. <...> Вкус сладкий, но запах, увы, трудно описать, оставаясь в рамках приличий.[5]
	— Андрей Фатющенко, «Золотой поцелуй, или главное чудо Мьянмы», 2004

Дуриан в научно-популярной прозе и публицистике

Плоды дуриана на рынке

Averrhoa Bilimbi <огуречное дерево> обладаетъ еще и другою интересною особенностью, свойственною инымъ тропическимъ деревьямъ (хлѣбное дерево, т.-е. виды рода Atrocarpus, шоколадникъ, Theobroma Cacao L., дуріанъ, Durio Zibelhinus L.), состоящею въ томъ, что темнокрасные цвѣтки и свѣтлозеленые, призматически удлиненные плоды Averrhoa Bilimbi выходятъ непосредственно изъ коры самаго ствола дерева и основаній старыхъ вѣтвей его.[6]

— Владимир Тихомиров, «Ботанические сады тропиков», 1892

Дуріанъ (Durio Libethinus), представитель семейства бавольниковыхъ, Bombaceae, близкихъ родственниковъ нашихъ мальвъ, Malvaceae, значитъ: покрытый иглами плодъ (Duri по-малайски остріе, шипъ, An — покрытый). Диво ростетъ онъ обильно на Борнео и западѣ Суматры, на родинѣ орангъ-утана, Satyrus rufus, представляя собою, какъ показалъ Уоллесъ, въ незрѣломъ состояніи предпочтительную пищу этого антропоида. Суданезы Суматры и даяки Борнео убѣждены, что орангъ-утанъ — убѣжавшій въ лѣсъ человѣкъ, притворяющійся нѣмымъ, чтобы его не заставили работать.[1]

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

Дуріанъ — большое, очень высокое дерево съ широкою, но не особо тѣнистою вершиною. Листья у него очередные, черешчатые, удлиненно-овальные, съуженные къ основанію и верхушкѣ, гладкіе, сверху темно-зеленые, снизу бѣловатые. Благодаря этой особенности, серебристо-сѣроватый оттѣнокъ листвы дуріана, преимущественно при вѣтрѣ, даетъ возможность легко отличать его уже издали между другими деревьями, даже и при отсутствіи весьма характерныхъ плодовъ, выростающихъ, какъ и нѣкоторые другіе (шоколадникъ, хлѣбныя деревья), не на вершинахъ вѣтвей, а изъ основанія ихъ, или даже изъ самаго ствола дерева, что и понятно: тяжесть плода исключаетъ возможность обычнаго развитія его въ области верхушки вѣтви.[1]

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

Плоды дуріана, сферической или продолговатой формы въ зрѣломъ состояніи, смотря по различію культурныхъ породъ, желтовато-зеленые, сѣроватые или красноватые, усажены сплошь очень острыми и твердыми деревянистыми шипами, нерѣдко достигающими цѣлаго сантиметра длиною. Падая при созрѣваніи съ весьма значительной высоты, плоды эти нерѣдко наносятъ тяжелыя поврежденія домашнимъ животнымъ и людямъ. Извѣстны случаи самой смерти при ушибахъ и раненіяхъ ими головы и лица, что не мудрено при величинѣ плода, почти достигающаго размѣровъ головы взрослаго человѣка, его тяжести, высотѣ паденія и крайне тяжелыхъ послѣдствіяхъ раненія кожи подъ экваторомъ, особенно при отсутствіи раціональной врачебной помощи. Деревянистая, толстая оболочка усаженнаго шипами плода такъ плотна, что послѣдній, благодаря густо торчащимъ во всѣ стороны шипамъ, нельзя взять въ руки и онъ можетъ быть вскрыть только крѣпкимъ большимъ ножомъ или маленькимъ туземнымъ топорикомъ, снабженнымъ тонкою и длинною характерною рукояткою. При внимательномъ наблюденіи можно замѣтить пятъ очень узкихъ линій, расходящихся отъ ножки плода и снова встрѣ; чающихся у его вершины. Здѣсь нѣтъ шиповъ, и линіи эти — створки, по которымъ плодъ самъ раскрывается на пять частей во время его зрѣлости. Только по этимъ линіямъ и можетъ быть вскрытъ онъ ножомъ или топорикомъ.[1]

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

При произвольномъ или искусственномъ вскрытіи плода <дуриана> распространяется тотчасъ же очень сильный и рѣзкій запахъ, весьма противный для непривыкшаго. Всего ближе подходитъ онъ къ запаху высшихъ сортовъ свѣжей индійской вонючей камеди (Asa foetida), доставляемой въ Бомбей изъ Кандагара подъ названіемъ Kandahari Hing и употребляемой въ Индіи богатыми туземцами-мусульманами (не на вашъ вкусъ, конечно) вмѣсто приправы въ мяснымъ кушаньямъ. Многіе путешественники сравнивали и сравниваютъ запахъ дуріана съ запахомъ загнившаго лука или даже сѣроводорода. Это несправедливо; дуріанъ напоминаетъ, конечно въ болѣе сильной степени, запахъ свѣжаго чеснока, представляющій немалое сходство съ запахомъ асафетиды вышеупомянутаго индійскаго сорта. Запахъ этотъ такъ силенъ, что онъ рѣзко обнаруживается въ воздухѣ еще висящими на большой высотѣ на деревьяхъ зрѣлыми и созрѣвающими плодами дуріана, какъ въ этомъ легко убѣдиться въ концѣ іюня, проѣзжая по улицамъ города между садами, въ которыхъ очень часто и обильно встрѣчаются весьма любимые въ Сингапурѣ, особенно малайцами и китайцами, дуріаны. Сѣроводородомъ пахнутъ лишь загнившіе, слѣдовательно уже болѣе несъѣдомые плоды.[1]

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	Благодаря своему сильному противному запаху, дуріаны безусловно лишены права гражданства на бортѣ почтовыхъ пароходовъ: какъ только злополучный плодъ обнаружить на немъ свое присутствіе своимъ предательскимъ запахомъ, онъ немедленно выбрасывается въ море, такъ какъ обстоятельство кто предусмотрѣно правилами.[1]
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

Каждый изъ пяти вышеупомянутыхъ участковъ дуріана-плода представляется внутри въ видѣ какъ бы бѣлой или бѣло-розоватой лодочки, содержащей два-три крупныхъ бурыхъ, овальныхъ или почти сферическихъ сѣмени, величиною равняющихся сѣмени конскаго каштана. Сѣмена эти облечены особою сочною мясистою оболочкою, извѣстною у ботаниковъ подъ названіемъ кровельки (Arillus). Оболочка эта бѣлая, слегка красноватая или желтоватая, такъ сочна, что у плода вполнѣ зрѣлаго расплывается въ полужидкую массу, имѣющую плотность сметаны. Это единственная съѣдомая часть всего плода, которая какъ бы таетъ во рту, обнаруживая совершенно иной, дѣйствительно очень пріятный, слабый и тонкій ароматъ и слабо маслянистый, едва острый вкусъ. Послѣдній, какъ и запахъ съѣдомой мякоти, очень нѣженъ. Во всякомъ случаѣ эти пріятные вкусъ и запахъ не заглушаютъ противнаго запаха вонючей камеди (или чеснока), столь характернаго для дуріана.[1]

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

	Для полноты знакомства со вкусовыми свойствами оригинальнаго плода должно отмѣтить, что достаточно очень немного насладиться дуріаномъ, чтобы получить весьма продолжительное, не менѣе 12 часовъ, воспоминаніе о такомъ наслажденіи путемъ послѣдовательной сильной отрыжки чеснокомъ.[1]
	— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

...туземцы и китайцы страстно любятъ дуріанъ. Европейцы къ этомъ отношеніи дѣлятся на два противуположные лагеря. Одни говорятъ, что это нѣчто прямо невозможное, другіе становятся столь же страстными поклонниками своеобразнаго плода, какъ и туземцы. Кто же правъ? Думаю, увлекаются и тѣ, и другіе. Нельзя, конечно, согласиться съ Уоллесомъ, почитающимъ дуріанъ первымъ изъ всѣхъ плодовъ экватора, могущимъ по своимъ качествамъ стать рядомъ съ лучшимъ апельсиномъ. Въ своемъ увлеченіи, знаменитый авторъ «Малайскаго Архипелага» упустилъ изъ виду даже мангустанъ, тогда какъ послѣднему несомнѣнно принадлежитъ пальма первенства между экваторіальными плодами. Несомнѣнно, что крайне рѣзкій, большинству прямо противный, запахъ плода очень вредитъ и заглушаетъ пріятный, сладко-маслянистый и тонко ароматическій вкусъ его съѣдомой, почти совсѣмъ жидкой, мякоти. Вкусъ этотъ очень хорошъ по разнообразію вызываемыхъ имъ частностей самаго ощущенія, но описанію онъ не поддается. Это подтверждается всего нагляднѣе и лучше столь же подробнымъ, какъ и неудачнымъ, описаніемъ самого Уоллеса. Зато вполнѣ поддаются описанію отрицательныя стороны этого вкуса, а именно очень сильный запахъ чеснока, и упорная отрыжка имъ въ теченіе цѣлаго дня, иногда и болѣе. По мѣрѣ того какъ вы привыкаете въ дуріану, противный запахъ его становится постепенно менѣе непріятнымъ.[1]

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

Между малайцами, китайцами, сунданезами и аванцами дуріанъ вдобавокъ ко всему слыветъ еще и какъ сильное aphrodisiacum, чего наука, по наблюденіямъ колоніальныхъ врачей, не подтверждаетъ. Мнѣніе это пользуется, однако-же, полною вѣрою между европейцами — неврачами. Вслѣдствіе всего вышесказаннаго понятно, что въ виду какъ реальныхъ, такъ и фиктивныхъ свойствъ дуріана, плодъ этотъ многими колонистами-европейцами считается прямо неприличнымъ. Поэтому неудивительно, что въ индійскихъ колоніяхъ дуріанъ является нерѣдко не только яблокомъ раздора въ семьѣ, но даже и предметомъ различныхъ нескромныхъ сплетней въ обществѣ.[1]

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

Из работы проф. Эдуарда Беккари, итальянского ботаника, странствовавшего в Сараваке (Борнео), видно, что местные дикари жестоко истребляют орангутанов, при помощи своих тонких ядовитых стрел, выдуваемых через длинную трубку человеком, спрятанным в засаду. Немудрено, что при таких условиях, орангутаны предпочитают вести одинокую жизнь, но есть факты, указывающие на то, что прежде орангутаны не были чужды общительности, так как, даже теперь, они собираются иногда небольшими группами, когда поспеет фрукт дуриана. «Лучшая пора для охоты за орангутанами», пишет Беккари, «это когда фрукт созреет. Тогда их легко находить по пяти, шести, или более, на одном дереве. В ту пору, когда я был в Маропе, маи (орангутаны) бродили по лесам в поисках за пищею, и нелегко было найти их, особенно нескольких вместе. Всё-таки я видел восьмерых в один день, из них четыре — на одном дереве». Даже разновидность тяпинг, которой меньше, чем разновидности касса, появляется группами, и даяки говорят, что многие из первых видны бывают около сёл, когда поспеет дуриан...[2]

— Пётр Кропоткин, «Взаимная помощь как фактор эволюции», 1907

Дуриан в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

Страстные поклонники плода — а такихъ встрѣчается не мало между колоніальными европейцами — говорятъ, что запахъ этотъ становится подъ конецъ даже пріятнымъ. Это, конечно, уже дѣло вкуса! Въ маѣ и іюнѣ 1891 года, въ Сингапурѣ и на Явѣ, я не упускалъ случая, чтобы поскорѣе привыкнутъ въ дуріану, и говорю объ немъ теперь на основаніи нѣкоторой личной опытности. Къ дуріану можно привыкнуть до извѣстной степени, можно и должно отдавать справедливость его тонкому вкусу, но куда же дѣвать сильнѣйшій чесночный запахъ? Пусть обсудитъ читатель.[1]

— Владимир Тихомиров, «Сингапур», 1894

Дуриан — самый противоречивый фрукт. Внешне, по определению Дж. Даррела, он напоминает «трупик инопланетянина»: огромная, тяжелая колючая зеленая звезда, а внутри в дольках — жидковатое желтое вещество. В тропической Азии он считается королем фруктов, а европейцам противен его запах, но до тех пор, пока не привыкли. Например, здесь уже несколько лет живет один болгарин. Когда улетала на родину его семья, он спросил: «Что бы вы хотели съесть напоследок тайваньского?» «Конечно, дуриан!» — был единодушный ответ. Дуриан завозят из Таиланда, но он типичен для тайваньских фруктовых магазинов.[3]

— Ирина Соколова, «Декабрь. Бабочки летают» (заметки о Тайване), 1999

	Дорога идет через сёла, мимо бесконечных фруктовых базаров с неведомыми плодами: мангустин, рамбутан, папайя... Самый экзотический — дуриан, похожий на огромный каштан, его еще называют «тайской виагрой». По вкусу он напоминает сладкий густой крем, но имеет сильный специфический запах, из-за которого дуриан запрещено проносить в отели.[4]
	— Евгений Голомолзин, «Райское наслаждение», 2004

	Кстати о запахах. Бирманцы очень любят дуриан — тропический плод, созревающий в сезон дождей. Размером и видом он похож на ежа, только зеленый. Вкус сладкий, но запах, увы, трудно описать, оставаясь в рамках приличий.[5]
	— Андрей Фатющенко, «Золотой поцелуй, или главное чудо Мьянмы», 2004

	Представьте гигантский «каштан» в зеленоватой кожуре с плотными пирамидообразными колючками. В странах Юго-Восточной Азии дуриан называют королём фруктов. Отменные вкусовые качества плода с сильным запахом тухлых яиц по достоинству оценили как местные жители, так и приезжие иностранцы, включая автора статьи.[7]
	— Виктор Пинчук, «Очень вкусный... паучок!», 2014

Дуриан в беллетристике и художественной литературе

Вскрытый плод дуриана

Фрике, превозмогая боль, ходил в лес, опираясь при этом на палку — обезьяна ходила за ним, неуклюже потрясая дубиной и стараясь подражать всем его движениям. Когда на пути встречалось дерево дуриан. Дедушка ловко влезал на него и сбрасывал на землю плоды. Несмотря на постоянный голод, молодой человек до сих пор не мог превозмочь отвращения к плоду этого дерева. Его превосходное, питательное содержимое обладает отвратительным запахом гнилого чеснока, к которому, впрочем, можно в конце концов привыкнуть. Плод дуриана представляет собой, так сказать, растительный парадокс. Яйцеобразной формы, величиною с голову, он усажен острыми крупными колючками и наполнен питательною и весьма аппетитного вида мякотью сливочного цвета. Одним словом, всё было бы хорошо, если бы не запах. Вскрыть плод довольно трудно: кожа на нём очень твердая и, как сказано выше, усажена колючками. Разрезать его, держа в руках, небезопасно: можно очень сильно проколоть руку. Его нужно положить на землю и разрубить ножом. В ту же минуту чувствуется крепкий, острый, противный запах, который у человека слабонервного даже может вызвать рвоту. Но как только положишь в рот вонючую мякоть, отвратительный вкус пропадает, мякоть тает во рту, — одним словом, к этому блюду можно так же привыкнуть, как привыкают к плесневелому сыру. Орангутанг до безумия любит этот плод, но лакомиться его содержимым зверю приходится довольно редко из-за сложностей вскрытия. Заметив, что Фрике сравнительно легко справляется с трудной операцией, Дедушка то и дело таскал к нему свою добычу.

— Луи Буссенар, «Приключения парижанина в Океании», 1882

Разложить костер они все же не решились, боясь привлечь внимание папуасов: ведь те могли оказаться вблизи и скрываться за чащей леса. Поэтому странникам пришлось удовлетвориться одними бисквитами, коробкой копченых сельдей и прибавить к ним несколько плодов, сорванных поблизости на громадном дереве, называемом дурианом. Эти плоды были величиной с человеческую голову; снаружи они были покрыты острыми и крепкими шипами, а внутри их была мякоть, белая и нежная на вкус, как сливки, и слегка отдававшая запахом выдержанного сыра, сперва неприятным, но к которому со временем так привыкают, что находят его прелестным.

— Эмилио Сальгари, «Ловцы трепанга», 1894

Не было недостатка в этом лесу и в плодоносных деревьях. Здесь было немало манговых деревьев, нежные плоды которых не раз утоляли жажду наших путешественников. Далее рос дуриан, громадные плоды которого, покрытые очень крепкими шипами, могут причинить серьезный вред, если упадут на голову проходящего; потом шли artocarpusintegrifolia — хлебные деревья с такими крупными плодами, что только несколько человек могли поднять и унести их.

— Эмилио Сальгари, «Ловцы трепанга», 1894

	Ещё седой Океан наказал хитрого Дориана. Теперь, этого сластёну зовут дуриан и запах у него такой, что все разбегаются, кто нос не успел закрыть. Правда, гурманы говорят, что вкус-то у дуриана остался прежний, да кто теперь его пробовать станет.[8]
	— Александр Асмолов, «Самый маленький вулкан», 2015

Источники

1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 В. А. Тихомиров. Сингапур. — СПб: «Вестник Европы», № 8, 1894 г.
2. 1 2 П. А. Кропоткин. «Взаимная помощь как фактор эволюции». — С.-Петербург: Товарищество «Знание», 1907 г.
3. 1 2 Ирина Соколова. «Бабочки летают» (заметки о Тайване). — Тайпей, Тайвань. Июль 1999 г.
4. 1 2 Евгений Голомолзин. Райское наслаждение. — М.: «За рулем», №2, 2004 г.
5. 1 2 Андрей Фатющенко. Золотой поцелуй, или главное чудо Мьянмы. — М.: «Вокруг света», № 6, июнь 2004 г.
6. ↑ В. А. Тихомиров. Ботанические сады тропиков. — СПб: «Вестник Европы», № 7, 1892 г.
7. ↑ Пинчук В. В. Очень вкусный... паучок! — Крымское время: газета, № 38 (3393) от 25 сентября 2014 г. — С. 19
8. ↑ А. Г. Асмолов. Белошвейка и белоручка. Сборник сказок. — Дубна: ИП А. Г. Асмолов, 2015 г.

См. также

• Авокадо
• Груша
• Асафетида
• Маслина
• Земляничное дерево
• Клещевина
• Сельдерей
• Подсолнечник
• Анчар
• Миндаль