Тот самый Мюнхгаузен

Тот самый Мюнхгаузен

Статья в Википедии

Новости в Викиновостях

«Тот са́мый Мюнхга́узен» — телевизионный фильм 1979 года, снятый на студии «Мосфильм» по заказу Центрального телевидения СССР. Сценарий Григория Горина «Самый правдивый» создан по отдалённым мотивам произведений Рудольфа Эриха Распе, посвящённых приключениям барона Мюнхгаузена. Одна из наиболее важных работ в творчестве Марка Захарова и Олега Янковского. Премьера фильма состоялась 31 декабря 1979 года.

Цитаты

Первая часть

Мюнхгаузен: Нужно было выбирать одно из двух: погибнуть или как-то спастись. Охотник: Что же вы выбрали? Мюнхгаузен: Угадайте.

Охотник: Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы? Мюнхгаузен: Обязательно! Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.

Мюнхгаузен: Вот вы говорите «охота». Охотник: Я говорю? Мюнхгаузен: Ну хорошо, не говорите — думаете.

Томас: Господин барон вас давно ожидает. Он с утра в кабинете работает, заперся́ и спрашивает: «Томас, — говорит, — не приехал ещё господин пастор?» Я говорю: «Нет ещё». Он говорит: «Ну и слава Богу». Очень вас ждёт.

Томас: Господин барон пошёл как-то раз в лес на охоту. Медведь бросился на него. А поскольку господин барон был без ружья… Пастор: А почему же он был без ружья? Томас: Я же вам говорю: он пошёл на охоту. Пастор: А… Ну-ну. Томас: Ну вот. И когда медведь бросился на него, господин барон схватил его за передние лапы и держал до тех пор, пока тот не умер. Пастор: А от чего же он умер-то? Томас: От голода. Медведь, как известно, питается тем, что сосёт свою лапу, а поскольку господин барон лишил его этой возможности… Пастор: Понятно. И ты что, во всё это веришь? Томас: Конечно, господин пастор. Да вы сами видели, какой он худой. Пастор: Кто? Томас: Медведь. Пастор: Какой? Томас: Которого вы видели.

Томас: Фрау Марта, я не расслышал: который час? Марта: Часы пробили 3, барон — 2, стало быть, всего 5.

Мюнхгаузен: Ты меня заждалась, дорогая? Извини, меня задержал Ньютон.

Мюнхгаузен: Однако шесть часов. Пора ужинать. Марта: Не путай, Карл. Сейчас пять. Ты выстрелил только два раза. Мюнхгаузен: Да? Но я голоден. Ладно, добавим часок. (Стреляет.) Марта: Осечка. Мюнхгаузен: Чёрт возьми, получилось полшестого.

Мюнхгаузен: Будем бить через дымоход.

Мюнхгаузен: Попал. Утка! С яблоками. Она, кажется, хорошо прожарилась. Пастор: Она, кажется, и соусом по дороге облилась. Мюнхгаузен: Да? Как это мило с её стороны!

Мюнхгаузен: Она сбежала от меня два года назад. Пастор: По правде говоря, барон, я бы на её месте сделал то же самое. Мюнхгаузен: Вот поэтому я и женюсь не на вас, а на Марте.

Пастор: При живой жене вы не можете жениться вторично. Мюнхгаузен: Вы говорите — при живой? Пастор: При живой. Мюнхгаузен: Ага. Вы предлагаете её убить? Пастор: Господи, да упаси вас Бог, барон!

Мюнхгаузен: Но вы же разрешаете разводиться королям. Пастор: Ну, королям в особых случаях, в виде исключения, когда это нужно, скажем, для продолжения рода. Мюнхгаузен: Для продолжения рода нужно совсем другое.

Мюнхгаузен: Церковь должна благословлять любовь! Пастор: Законную! Мюнхгаузен: Всякая любовь законна, если это любовь! Пастор: Это только по-вашему! Позвольте с вами не согласиться! Мюнхгаузен: Что же вы посоветуете? Пастор: Нечего тут советовать: живите как жили. Только по гражданским и церковным законам вашей женой по-прежнему будет считаться та жена, которая вам уже не жена!

Мюнхгаузен: Мне сказали — умный человек. Марта: Ну мало ли что про человека болтают.

Мюнхгаузен: Ну не меняться же мне из-за каждого идиота!

Марта: Стань таким, как все, Карл! Я умоляю! Мюнхгаузен: Как все? Что ж ты говоришь? Как все… Как все… Как все… Не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов, с Шекспиром не переписываться…

Мюнхгаузен: Что орёшь ночью? Томас: А разве ночь? Мюнхгаузен: Ночь. Томас: И давно? Мюнхгаузен: С вечера.

Томас: Я хотел сказать, что утка готова. Мюнхгаузен: Отпусти её. Пусть летает.

Феофил Мюнхгаузен: Вызовите отца на дуэль. Рамкопф: Никогда! Феофил: Но почему? Рамкопф: Во-первых, он меня убьёт, а во-вторых… Якобина Мюнхгаузен: И первого достаточно.

Феофил: Мне уже 19 лет, а я всего лишь корнет! И никакой перспективы! Меня даже на мане́вры не допустили! Якобина: Манё-овры! Феофил: На манё-овры не допустили! Полковник сказал, что он вообще отказывается принимать донесения от барона Мюнхгаузена.

Феофил: Ты что, собираешься опять повесить в доме эту мазню? Якобина: Чем она тебе мешает? Феофил: Она меня бесит! Изрубить её на куски! Якобина: Не сметь! Он утверждает, что это работа Рембра́ндта. Феофил: Кого? Якобина: Ре́мбрандта. Феофил: Эта? Якобина: Эта. Феофил: Чушь собачья! Враньё! Якобина: Конечно, враньё. Но аукционеры предлагают за неё двадцать тысяч. Рамкопф: Двадцать? Так продайте. Якобина: Продать — значит, признать, что это правда.

Бургомистр: Баронесса, как вам идёт этот костюм амазонки! Рамкопф, вы, как всегда, очаровательны! Как дела, корнет? Феофил: Ещё раз на... Бургомистр: Вижу, что хорошо! Якобина: Судя по обилию комплиментов, вы вернулись с плохой новостью.

Рамкопф: Человек разрушил семью, выгнал на улицу жену с ребёнком! Феофил: Каким ребёнком! Я офицер! Рамкопф: Выгнал жену с офицером!

Рамкопф: Имеешь любовницу — на здоровье! Сейчас все имеют любовниц. Но нельзя же допускать, чтоб на них женились. Это аморально!

Рамкопф: Но это факт? Бургомистр: Нет, это не факт. Феофил: Это не факт?! Бургомистр: Нет, это не факт. Это гораздо больше, чем факт. Так оно и было на самом деле.

Бургомистр: Будучи в некотором нервном перевозбуждении, герцог вдруг схватил и подписал несколько прошений о разводе со словами: «На волю, всех на волю!»

Феофил: Будьте моим секундантом. Рамкопф: Никогда! Феофил: Но почему? Рамкопф: Во-первых, он убьёт и секунданта… Бургомистр: Да. Феофил: Убийца!

Советница: Ваше высочество, может быть, всё дело в нашем левом крыле? Оно ненадёжно. Герцог: Меня и центр беспокоит. Советница: Может, стоит всё-таки в данном случае поднять верх сверху и понизить низ снизу? Герцог: Так и сделаем. Два ряда вытачек слева, два справа. Всё решение в талии! Как вы думаете, где мы будем делать талию? На уровне груди! Советница: Гениально! Гениально, как всё истинное. Герцог: Именно на уровне груди. Шестьдесят шесть. Я не разрешу опускать линию талии на бёдра. Сто пятьдесят пять. В конце концов, мы — центр Европы, я не позволю всяким там испанцам диктовать нам условия. Хотите отрезной рукав — пожалуйста. Хотите плиссированную юбку с вытачками — принимаю и это. Но опускать линию талии не дам!

Рамкопф: Подъём в 6 часов утра! Герцог: Ненаказуемо. Бургомистр: Да. То есть нет. То есть… я согласен. Вставать в такую рань для людей нашего круга противоестественно, но…

Рамкопф: С 8 утра до 10 — подвиг. Герцог: Как это понимать? Якобина: Это значит, что от 8 до 10 утра у него запланирован подвиг. Ну, что вы скажете, господин бургомистр, о человеке, который ежедневно отправляется на подвиг, точно на службу? Бургомистр: Я сам служу, сударыня. Каждый день к девяти утра я должен идти в мой магистрат. Я не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом есть.

Рамкопф: 16:00 — война с Англией. Герцог: С кем? Рамкопф: С Англией. Бургомистр: Господи, ну чем ему Англия-то не угодила?!

Герцог: Война — это не покер! Её нельзя объявлять когда вздумается! Война — это… война!

Герцог: Гвардию построить на центральной площади! Форма одежды летняя, парадная: синие мундиры с золотой оторочкой. Рукав вшивной. Лацканы широкие. Талия на 10 см ниже, чем в мирное время. Главнокомандующий: Ниже? Герцог: То есть выше. Главнокомандующий: А грудь? Герцог: Что грудь? Главнокомандующий: Оставляем на месте? Герцог: Нет, берём с собой!

Герцог: Где мой военный мундир? Секретарь: Прошу, Ваше Высочество, прошу! Герцог: Что-о?! Мне — в этом? В однобортном? Да вы что? Не знаете, что в однобортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у порога, а мы не готовы! Нет, мы не готовы к войне!

Герцог: Господа офицеры, сверим часы! Сколько сейчас? А: 15:00! Б: 15 с четвертью! Герцог: А точнее? Главнокомандующий: Плюс 22!

Конвоир: Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен! Вас приказано арестовать. В случае сопротивления приказано применить силу. Мюнхгаузен: Кому? Конвоир: Что кому? Мюнхгаузен: Кому применить силу в случае сопротивления: вам или мне? Конвоир: Не понял… Мюнхгаузен: Так, может, послать вестового переспросить? Конвоир: Это невозможно. Мюнхгаузен: Правильно. Будем оба выполнять приказ. Логично? Конвоир: Э-э-э… Мюнхгаузен: И это хорошо. Одну минуточку. Значит, это делается примерно так. Таак. В стороночку, господа! Вы вообще уйдите. И конечно… И танцы! Трактир всё-таки.

Главнокомандующий: Всё в порядке, Ваше Высочество. Барон Мюнхгаузен будет арестован с минуты на минуту. Просил передать, чтоб не расходились.

А: Пошёл он как-то в лес без ружья. Герцог: В каком смысле без ружья? Б: Ну, в смысле на медведя. Главнокомандующий: Не на медведя, а на мамонта. Но стрелял он именно из ружья. В: Из ружья? Г: Да. Косточкой от вишни. Д: Черешни! Главнокомандующий: Стрелял он, во-первых, не черешней, а смородиной. Когда они пролетали над его домом. А: Медведи? Главнокомандующий: Ну не мамонты же! Герцог: А почему же тогда всё это выросло у оленя?

Герцог: Это ещё что такое? Главнокомандующий: Арестованный. Герцог: Почему под оркестр? Главнокомандующий: Ваше Высочество, сначала намечались торжества. Потом аресты. Потом решили совместить. Герцог: А где же наша гвардия? Гвардия где? Главнокомандующий: Очевидно, обходит с флангов. Герцог: Кого? Главнокомандующий: Всех!

Мюнхгаузен: Ваше Высочество, ну не идите против своей совести. Я знаю, вы благородный человек и в душе тоже против Англии. Герцог: Да, в душе против. Да, она мне не нравится. Но я сижу и помалкиваю!

Якобина: Нет, это не герцог, это тряпка! Бургомистр?: Сударыня, что вы от него хотите? Англия сдалась!

Герцог: Почему продолжается война? Они что у вас, газет не читают? Главнокомандующий: Вспомнил! Он действительно стрелял в оленя! Но через дымоход!

Марта: Ты не забыл, что через полчаса начнётся бракоразводный процесс? Мюнхгаузен: Он начался давно. С тех пор, как я тебя увидел.

Якобина: Развод отвратителен не только потому, что разлучает супругов, но и потому, что мужчину при этом называют свободным, а женщину — брошенной.

Мюнхгаузен: О чём это она? Зритель: Барона кроет. Мюнхгаузен: И что говорит? Зритель: Ясно чего: «подлец», говорит, «псих ненормальный, врун несчастный»… Мюнхгаузен: И чего хочет? Зритель: Ясно чего: чтоб не бросал. Мюнхгаузен: Логично.

Бургомистр: Карл, почему так поздно? Мюнхгаузен: По-моему, рано: не все глупости ещё сказаны.

Судья: Как же так: 20 лет всё хорошо было, и вдруг такая трагедия. Мюнхгаузен: Извините, господин судья, 20 лет длилась трагедия, и только теперь должно быть всё хорошо.

Мюнхгаузен: Есть пары, созданные для любви, мы же были созданы для развода.[...] Якобина с детства не любила меня и, нужно отдать ей должное, сумела вызвать во мне ответные чувства. В церкви на вопрос священника, хотим ли мы стать мужем и женой, мы дружно ответили: «Нет!» — и нас тут же обвенчали. После венчания мы уехали с супругой в свадебное путешествие: я в Турцию, она в Швейцарию. И три года жили там в любви и согласии.

Рамкопф: Я протестую! Вы оскорбляете мою подзащитную! Мюнхгаузен: Правдой нельзя оскорбить, уважаемый адвокат!

Мюнхгаузен: Чтобы влюбиться, достаточно и минуты. Чтобы развестись, иногда приходится прожить 20 лет вместе.

Мюнхгаузен: В своё время Сократ как-то мне сказал: «Женись непременно. Попадётся хорошая жена — станешь счастливым, плохая — станешь философом». Не знаю, что лучше.

Мюнхгаузен: И да здравствует развод, господа! Он устраняет ложь, которую я так ненавижу!

Марта: Уступи, Господи! Ты уже столько терпел… ну потерпи ещё немножко!

Мюнхгаузен: Я тебе сейчас всё объясню. Бургомистр: Не надо, не надо! Я старый человек, у меня больное сердце. Мне врачи запретили волноваться.

Мюнхгаузен: Томас, ты доволен, что у нас появилось 32 мая? Томас: Вообще-то не очень, господин барон. Первого июня мне платят жалование.

Мюнхгаузен: Вы рады новому дню? Музыканты: Смотря на что падает. Если на воскресенье, то это обидно. А если на понедельник — ну зачем нам два понедельника?

Марта: Господи, почему ты не женился на Жанне д’Арк? Она ведь была согласна.

Мюнхгаузен: Но я же сказал правду! Бургомистр: Да чёрт с ней, с правдой! Иногда нужно и соврать. Понимаете, соврать! Господи, такие очевидные вещи мне приходится объяснять барону Мюнхгаузену!

Герцог: Смотрите на всё это с присущим вам юмором… С юмором! В конце концов, Галилей-то у нас тоже отрекался. Мюнхгаузен: Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно…

Бургомистр: Не усложняй, барон. Втайне ты можешь верить. Мюнхгаузен: Я не умею втайне. Я могу только открыто.

Мюнхгаузен: «Я не летал на луну». Ну ладно, не летал. Если бы вы знали, дорогие мои, какая она красивая!

Мюнхгаузен: Раз лишний день весны никому не нужен, забудем о нём. В такой день трудно жить, но легко умирать.

Бургомистр: Во всяком случае, город перестанет смеяться над вами. Мюнхгаузен: Жаль! Я не боялся казаться смешным. Это не каждый может себе позволить.

Вторая часть

Герцог: А что если не побояться и… Главнокомандующий: Ликвидировать! Или… приблизить? Герцог: Соединить!

Герцог: Из Мюнхгаузена, господа, воду лить не будем! Незачем. Он нам дорог просто как Мюнхгаузен… как Карл Фридрих Иероним… а уж пьёт его лошадь или не пьёт — это нас не волнует.

Рамкопф: Прошу: вдова барона, сын, святой отец.

Феофил: Мне страшно вспомнить. Я мечтал о дуэли с отцом. Я хотел убить его… Мы все убили его… Убийцы‼

Мюнхгаузен: Тюльпанчики! По талеру за штуку. Покупательница: А гвозди́ки почём? Мюнхгаузен: По два талера. Покупательница: Как это по два талера? Они ж вялые! Мюнхгаузен: Вялые. Ха-ха-ха! Наш барон, пока был жив, тоже дёшево ценился. А завял — стал всем дорог. Покупательница: Да на, подавись!

Томас: Я не верил, что вы умерли. Даже когда в газетах сообщили, не верил. Когда отпевали, не верил. И даже когда закапывали, сомневался.

Мюнхгаузен: В Германии иметь фамилию Мюллер — всё равно что не иметь никакой. Томас: Всё шутите… Мюнхгаузен: Давно бросил. Врачи запрещают. Томас: С каких это пор вы стали ходить по врачам? Мюнхгаузен: Сразу после смерти.

Томас: А говорят, ведь юмор — он полезный. Шутка, мол, жизнь продлевает. Мюнхгаузен: Не всем. Тем, кто смеётся, продлевает, а тому, кто острит, укорачивает.

Томас: Хороший мальчик? Мюнхгаузен: 12 килограмм. Томас: Бегает? Мюнхгаузен: Зачем? Ходит. Томас: Болтает? Мюнхгаузен: Молчит. Томас: Умный мальчик, далеко пойдёт.

Мюнхгаузен: Одни мои похороны дали мне денег больше, чем вся предыдущая жизнь.

Якобина: Завтра годовщина твоей смерти. Ты что, хочешь испортить нам праздник?

Мюнхгаузен: Сегодня в полночь у памятника. Якобина: У памятника. Кому? Мюнхгаузен: Мне.

Солдат: Вы же умерли! Мюнхгаузен: Умер!

Солдат(?): Четвёртый раз гоним этого кабанчика мимо Его Высочества, а Его Высочество, извините за выражение, мажет и мажет! Прикажете прогнать пятый раз? Бургомистр: Нет! Неудобно. Он его уже запомнил в лицо. Солдат: Кто кого? Бургомистр: Герцог кабанчика!

Х: Прошу прощения, господин бургомистр. Его высочество лесом не доволен. Темно, сыро, ну и вообще. Вот если бы ему, говорит, подстрелить медведя. Бургомистр: Где я ему возьму медведя? Солдат: А может мы его у цыган займём? Бургомистр: Делайте что хотите, но чтоб через полчаса в лесу было сухо, светло и медведь!

Бургомистр: Кстати, барон, я давно у вас хотел спросить: где вы, собственно говоря, доставали медведей? Мюнхгаузен: Уже не помню. По-моему, в лесу. Бургомистр: Нет, это исключено. Они у нас давно не водятся.

Мюнхгаузен: Итак, господа, я пригласил вас, чтоб сообщить вам пренеприятнейшее известие. Чёрт возьми, отличная фраза для начала пьесы. Надо будет кому-нибудь предложить.

Мюнхгаузен: Это не мои приключения, это не моя жизнь. Она приглажена, причёсана, напудрена и кастрирована! Якобина: Обыкновенная редакторская правка. Мюнхгаузен: Дорогая Якобина, ты же меня знаешь: когда меня режут, я терплю, но когда дополняют, становится нестерпимо.

Мюнхгаузен: А вы за это время очень изменились, господин бургомистр. Бургомистр: А вы зря этого не сделали.

Томас: Фрау Марта, у нас беда: барон воскрес! Будут неприятности!

Феофил: Ненавижу! Всё! Дуэль! Здесь же стреляться! Через платок!

Бургомистр: … иногда мне кажется, что он, а иногда — что нет. Ну нет, ну нет. Как… ну, кажется… ну, могу ли я доверять собственному мнению… Полностью доверяюсь суду! Как решите, так и будет. Якобина: Позор! Позор! И это наш бургомистр!

Бургомистр: Я на службе. Если решат, что вы — Мюнхгаузен, я паду вам на грудь. Если решат, что вы — Мюллер, посажу за решётку. Вот и всё, что я могу для вас сделать.

Рамкопф: (после появления Марты) Так, прошу сделать перерыв — я болен. Вот свидетельство. [Достаёт бумажку из камзола и падает на руки коллег]

Марта: Правда одна. Якобина: Правды вообще не бывает. Да. Правда — это то, что в данный момент считается правдой.

Марта: Господи, неужели вам обязательно нужно убить человека, чтоб понять, что он живой?!

Якобина: И мой вам совет: не торопитесь стать вдовой Мюнхгаузена. Это место пока занято.

Марта: Тебе грозит тюрьма. Мюнхгаузен: Чудесное место! Здесь рядом со мной Овидий, Сервантес… Мы будем перестукиваться.

Пастор: А ты что, и впрямь думаешь, что он долетит? Томас: До Луны? Конечно! Пастор: Её ж даже не видно. Томас: Когда видно, так и дурак долетит. Барон любит, чтоб было потруднее.

Пастор: Ну, будем исповедоваться. Мюнхгаузен: Я это делал всю жизнь. Но мне никто не верил. Пастор: Прошу вас, облегчите свою душу. Мюнхгаузен: Это случилось само собой, пастор. У меня был друг — он меня предал. У меня была любимая — она отреклась. Я улетаю налегке.

Мюнхгаузен: Ну, скажи что-нибудь на прощанье! Марта: Что сказать? Мюнхгаузен: Подумай. Всегда найдётся что-то важное для такой минуты. Марта: Я… я буду ждать тебя! Мюнхгаузен: Не то! Марта: Я… я очень люблю тебя! Мюнхгаузен: Не то! Марта: Я буду верна тебе! Мюнхгаузен: Не надо! Марта: Они положили сырой порох, Карл! Они хотят помешать тебе, Карл! Мюнхгаузен: Вот! Спасибо, Марта.

Якобина: Дочь аптекаря — она и есть дочь аптекаря!

Мюнхгаузен: Сейчас я улечу, и мы вряд ли увидимся. Но когда я вернусь, в следующий раз, вас уже не будет. Дело в том, что время на небе и на земле летит неодинаково: там — мгновения, тут — века.

Мюнхгаузен: Господи, как умирать надоело!

Герцог: Где командующий? Военный: Командует!

Герцог: И вот тут некоторые стали себе позволять нашивать накладные карманы и обуживать рукав — вот этого мы позволять не будем!

Бургомистр, затем Герцог, затем все: Присоединяйтесь, господин барон. Присоединяйтесь.

Мюнхгаузен: Да поймите же, барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал, а тем, что не врёт.

Мюнхгаузен: Когда я вернусь, пусть будет шесть часов. Томас: Шесть вечера или шесть утра? Мюнхгаузен: Шесть дня!

Мюнхгаузен: Я понял, в чём ваша беда: вы слишком серьёзны. Умное лицо — это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!

См. также

• Барон Мюнхгаузен
• Приключения Мюнхаузена

Фильмы Марка Захарова
Стоянка поезда — две минуты (1972) • 12 стульев (1976) • Обыкновенное чудо (1978) • Тот самый Мюнхгаузен (1979) • Дом, который построил Свифт (1982) • Формула любви (1984) • Убить дракона (1988)