Куклы (телепередача)

Куклы (телепередача)

Статья в Википедии

«Ку́клы» — развлекательная сатирическая телевизионная передача продюсера Василия Григорьева на острые темы актуальной российской политики. Выходила в эфир с 1994 по 2002 год на канале НТВ в прайм-тайм — вечером выходного дня. Производитель — телекомпания «DIXI-TV». До 2001 основным сценаристом был Виктор Шендерович.

Цитаты

24. На дне

Костиков: А я не знал, что он [Ельцин] поёт. Что дирижирует — знал, а что поёт… Геращенко: Как хорошо они живут там, наверху. Бедно, но дружно. Костиков: Да уж. В тесноте, да не в обиде! Геращенко: В своём законе… [видят как Ельцин выволакивает Ерина наружу] Ельцин: Эй! Испортил песню, дурак, понимаешь! [нога даёт Ерину пинок под зад] Костиков: О! Ещё один полетел… Геращенко: И ещё! [наливают в стакан] Костиков: Ну! Чтобы не последний!

Ерин: Ну, как? Грачёв: [занюхивает ботинок] А у тебя? Ерин: У меня отлично! У меня теперь никаких забот. Вот, смотри, чего нашёл… Грачёв: Ох, зонтик. Чур мой! Ерин: Вот ещё! Я нашёл! Грачёв: Ага! А мой погон кто заныкал? Ерин: Какой погон? Грачёв: Маршальский! Какой? Ерин: Ну, потерпи, потерпи, погонят ещё… Грачёв: Давай зонт! Ерин: Да зачем тебе зонт? С тебя итак, как с гуся вода… Грачёв: Сам ты гусь! Ерин: Я — не гусь! Грачёв: А кто ты? Ерин: Я… я — министр! То есть… Дай вспомнить-то, кто же я теперь? А, во! Просто, выходит, человек. [Грачёв и Ерин начинают смеяться] Грачёв: Ну ты сказанул… Ерин: А чего? Грачёв: В зеркало-то посмотри. Люди — они знаешь, как выглядят? Ерин: Как? Грачёв: «Как?» Не помню. Но не так.

Гайдар: Слышь! А ты в этом году уже отдыхал? Зюганов: Отдыхал. Гайдар: А где ты отдыхал? Зюганов: [указывает на скамейку] А вот тут и отдыхал. Гайдар: Ну и как? Зюганов: Хорошо. Только жестковато. Гайдар: Зато воздух хороший, когда ветер не с фабрики. Зюганов: А мне нравится, когда с фабрики.

Жириновский: Покупайте газеты «Сокол Жириновского» и «Правда Жириновского»! Куда вы идёте, мужчина, идите ко мне! Вы женщина? Тем более идите ко мне! Журнал «Плэйбой» с фотографией голого Жириновского, где вы ещё такого увидите! Дешёвое представление! Сегодня и каждый вечер на Манежной группа дрессированных депутатов! Кашпировский без псориаза! Марычев без страховки! Ниндзя-Невзоров! Водка «Жириновский», лимонад «Немцов»! Ну, купите хоть что-нибудь, мерзавцы, мне деньги на выборы нужны! Ну! Рыбкин: Прекратите этот цирк, здесь не место! Жириновский: Вы кто? Рыбкин: Я — дежурный. А вы? Жириновский: А я — секс-символ России. Рыбкин: Меня не возбуждает. Жириновский: Слушай, уйди, аграрий, добром прошу! Рыбкин: Я уже не аграрий. Я тут назначен следить за порядком, до зимы. Жириновский: Порядок будет, когда следить буду я! Рыбкин: А зима? Жириновский: И зима! Раньше не мечтайте! Я буду тут стоять, пока не продам всё, что у меня ещё есть! Включая самое дорогое. Рыбкин: Самое дорогое — это Родина. Жириновский: Вот-вот, включая Родину! Вас всё равно продали Киссинджеру, вам нечего терять, а у меня есть всё, что надо для народа! Рыбкин: Нет, это у нас есть всё, что надо для народа! Жириновский: Ну, что? Что у вас есть для народа, кроме триппера? Рыбкин: У нас есть Дума! Жириновский: Вот это самый триппер и есть! Народу нужен герой-освободитель! Рыбкин: А вас разве уже освободили? Жириновский: Слушайте, не выводите меня из себя! Не выводите меня, не надо! Рыбкин: Ах, вывести вас? Хорошая мысль… Жириновский: Так! Всё! Вы — подлец! Всё! У меня ангельское терпение, повторяю, ангельское, но оно кончилось! Где Любимов? Я вас сейчас всех оболью в прямом эфире! Где Любимов? Ну!

Зюганов: Дай вам Бог капитала.

Ельцин: Помогите, люди добрые, не откажите, ради Христа и демократического централизма, на хлеб, кому сколько не жалко! Вот сюда кладите, в эту большую шляпу. Вам потом в повышении пенсии зачтётся… [рука кладёт деньги] Храни вас Конституция! Сашенька, скажи тёте «спасибо»! Коржаков: Пиф-паф! Ельцин: [даёт пощёчину] Молчи!

Лужков: Милок! Милочек, нет ли какого-то фрукта с бочком? Я бы съела. Голос № 1: Иди, иди… Нету денег — так и не ходи сюда! Лужков: Так… Так откуда мне взять денег? Голос № 1: А не моё дело! Не моё дело! Лужков: А чьё? Голос № 2: Ой, да ты в правительство пиши! Лужков: Так, милая моя, я уж пишу, пишу, пишу… Голос № 3: Вообще не дело! Ты в какое пишешь? Лужков: В наше. Голос № 3: Ну и дура. Ты в американское пиши. Должны помогать неимущим!

Голос: Это почём? Черномырдин: Пятнадцать. Отдам за десять. Голос: А эта хреновина? Черномырдин: Хреновина — за семь. Голос: А вот эти ржавые? Черномырдин: Ржавые — по четыре пара. Голос: Это что вообще? Куда вставляется? Черномырдин: Сам найдёшь. Я — по газу специалист.

26. Не тяни резину! Суд

Ельцин: Обещали, понимаешь, показать козью морду, но чтоб такую!

Козёл: Слушается дело об оскорбле-е-е-ении высших должностных лиц государства группой кукол… [герои начинают рыдать] Козёл: К порядку! К порядку! Гайдар: Ах, это невозможно! Козёл: Почему? Гайдар: Мы собою не владеем! Козёл: Подсудимые, держите себя в руках! Ельцин: Да мы и так, понимаешь, в руках! Ерин: Нами всё время манипулируют!

Козёл: Подсудимые! Перестаньте паясничать! Жириновский: Да вы что! Я если паясничать перестану, мне вообще каюк!

Черномырдин: А денег-то, денег на нас ушло… Гайдар: И каких денег! Ельцин: Да-а… Мы, понимаешь, очень дорогие! Ерин: [обнимает Грачёва] Дорогой ты мой!

Ельцин: А если, понимаешь, по закону? Гайдар: Если по нашему закону, то головы сгниют на складе, а тела выдадут родственникам! Зюганов: У нас нет тел! Ерин: И родственников нет! Козырев: Мы круглые резиновые сироты.

Козёл: Прекратить! Прекратить! Слушается дело… Ельцин: Ну, это, понимаешь, не дело! Это какой-то бред! Ерин: И что за муха их там укусила? Коржаков: Это не муха. Ерин: А кто? Коржаков: Это секрет. Козёл: Никаких секретов! Борьба с преступностью! Гайдар: А что, остальных уже поймали? Козёл: Остальных искать надо, а вы тут. Ерин: Ну правильно! Им же нужно хоть кого-нибудь поймать.

Козёл: Дело возбуждено по фак… фа-ак… фа-ак… ну, почерк! Ельцин: Я чего-то не понял. Это что это за «фа-ак, фа-ак, фа-ак»? Козырев: Это по-английски. Козёл: Ага! По факту выхода в эфир передачи… Ерин: «Передачи»? Ну, точно садимся.

Козёл: Мееееее… Кхм-кхм. Ну? Стыдно вам, преступники? Ельцин: Тебе стыдно? Коржаков: Мне? Нет. Ельцин: И мне нет. Коржаков: А чего он тогда к нам пристал? Ельцин: Так ведь он, этот… Гайдар: Ой, не говори этого слова, не говори! Ельцин: Козёл, понимаешь. Грачёв: Не надо было его оскорблять… Ерин: Действительно, мало ли кто на кого похож. Жириновский: Я вот тоже всем кого-то напоминаю. Ерин: И я. Черномырдин: Ты вообще одно лицо! Ерин: Но это ничего не значит!

Ельцин: Ты что, голым снимался? Черномырдин: Я — нет. Ельцин: И я нет. Ерин: [указывает на Жириновского] Это всё из-за него. [Жириновский кусает Ерина за палец] Это он голым снимался, либерал чёртов. [шлёпает Жириновского книгой по голове]

Козёл: Э-э… Возбудилось дело о финансовой дисциплине! Ага! Хе-хе-хе. Небось нарушали? Черномырдин: Ты нарушал? Ельцин: Я — нет. Черномырдин: И я не нарушал. Ерин: Здесь никто не нарушал. Гайдар: А он [Козёл]? Ерин: И он не нарушал. Это так только, пару джипов Чероки родственникам самолётом отправил, и всё. Козёл: Не ваше дело! Ерин: Конечно, не наше. Черномырдин: Ваше.

33. Кровь, пот и выборы

Ельцин: Значит так, парни. Операция состоится в воскресенье, 17 декабря. Всего один день, но очень тяжёлый. Слушайте меня внимательно. По всей стране в тюрьмах сидят отличные ребята: воры, убийцы, извращенцы. Они сидят и спрашивают себя: "Почему мы здесь, а не в Государственной Думе?" Они говорят: "Ты виноват!. Нет, а ты виноват!" и вешают друг-другу дерьмо на уши. Но у них нет депутатской неприкосновенности, и они будут вешать друг-другу это дерьмо ещё 10 лет с конфискацией. Поэтому запомните! Главное - отход. Всё должно быть в порядке. вся процедура займёт несколько часов, потом подсчёт. И вы - в безопасности на пять лет.

Ельцин: Никто из вас не должен называть друг-друга по имени. Никогда. Никаких фамилий, адресов там, подробностей, как зовут жену или спонсора. Грачёв: А как мы будет называть друг-друга? Ельцин: По цветам. Грачёв: Тогда я тюльпан. Жириновский: А я нарцисс, однозначно. Лебедь: Кактус. Ельцин: Это всё ерунда, что вы тут говорите. Запоминайте, потому что во второй раз я повторю это на ваших похоронах. Ты [Гайдар] будешь мистер Синий, ты [Рыбкин] - мистер Зелёный, а ты [Жириновсикй] - мистер Коричневый. Жириновский: Не хочу быть коричневым. Ельцин: Почему? Жириновский: На говно похоже. Ельцин: Тогда ты тем более коричневый.

Козырев: Я хочу быть того же цвета, что и вы. Ельцин: Это невозможно. Козырев: Почему? Ельцин: Я их всё время меняю. Козырев: Зачем? Ельцин: Для конспирации.

Гайдар: Сегодня никто не даст за мою жизнь и 5%.

34. Осенний призыв

Явлинский: Дурдом. Хуже Думы!

Жириновский: Самое страшное оружие для ближнего боя - моя голова. Зюганов: Почему? Жириновский: А она у меня со смещённым центром тяжести. Никуда не попадает, всё в клочья разносит.

Лебедь: Тихо, дембель пришёл! Свинья: Отделение! Подъём по полной форме, уроды. Солдаты, у меня накрылся дембель! Я в печали! Какая тварь увеличила мне срок службы? Гайдар: Говорили тебе, не голосуй за эту гадость? Жириновский: Ребята, я пропал. Пропал, однозначно. Свинья: Кто голосовал за то, чтобы я не ушёл на дембель? Выйти из строя. [никто не выходит] Не хотите? Ну стойте-стойте. Сейчас другие деды придут с результатами голосования, и мы научим вас Родину любить.

37. Братья Раскольниковы

Зюганов: А что это у вас под полой? Жириновский: Это топорик. Зюганов: Это у вас не топорик, Родион Романович. Это целый топор. Жириновский: Ну целый, ну и что? Что мне, с половиной по подъезду гулять? Зюганов: С половиной надо в гости ходить. А по подъездам, да с топором — лучше одному. Жириновский: Ну... того гляди, нападут. Зюганов: Да кому на вас нападать? Жириновский: Понимаете — да всем подряд, буквально. Враги, массоны, империалисты — они все спят и видят уничтожить меня. Все куплены, старушки-процентщицы нападают. Самооборона.

Гайдар: Это не упало, это временно понизилось.

Ельцин: Об меня не то что топор, об меня который год судьба обламывается.

40. Из жизни рабочих

Жириновский: Это раньше была больше зарплата в монтажном цехе, а теперь им не платят больше чем нам.

Лебедь: Блоки в неправильном порядке установили. Жириновский: Да с блоками у нас вообще беда, их слишком много.

Явлинский: Здесь [будет] ночной клуб? Странно, кто же будет сюда ходить?. Жириновский: Да ясное дело — иностранцы. Наш брат пролетарий любит по простому, в подъезде. А у этих иностранцев такой досуг, что, как ни бейся — не поймёшь.

Жириновский: Новость страшная, страшная, однозначно! Явлинский: Что случилось, коммунизм наступил?

Жириновский: А я предлагаю в случае приватизации и прочих стихийных бедствий перейти на нелегальное положение и вести партизанскую войну. Партизанскую войну, однозначно. Днём будем отсиживаться в подвале, а ночью — совершать карательные рейды и набеги, как татаро-монголы. Гайдар: Да нет, нет. В подвале же крысы, это такая гадость! Жириновский: Крыс я беру на себя. Нужен просто ораторский опыт, опыт вождя. Я произнесу речь, и они станут нашими соратниками по борьбе. Однозначно!

Козырев: Оно и хорошо, что бастуете. А то в прошлый раз вы по пьяни такой прибор слепили, что... Жириновский: Ладно, ладно, ладно! Может человек ошибиться хоть раз в жизни? Подумаешь — перепутал миллиметры и сантиметры. Ерунда какая!

Жириновский: Ты кстати про приватизацию слыхал? Будет вместо завода ночной клуб с женщинами. Лебедь: заглохни, без тебя тошно Жириновский: Да, тебе хорошо. Может возьмут в вышибалы, будешь стоять у дверей и выкидывать особенно возбуждённых иностранцев. А мне с моей комплекцией — куда податься? Зюганов: Не рыдай, ты языком чесать умеешь. Сойдёшь за конферансье Жириновский: Нет, вот на это я не соглашусь. Не соглашусь, однозначно! При всё моём уважении и любви к женскому полу — нет. Я потомственный фрезеровщик, а не какой-нибудь там Бельмондо. Я же фрезеровщик 19-го разряда. Многостаночник, я могу работать на 10 станках одновременно.

Гайдар: Так что же делать, мужики? Может кооператив организуем? Лебедь: Что ты производить собрался, кооператор? Зюганов: Можно матрёшек наделать! Лебедь: Из нержавейки. В 15 килограммов весом. Жириновский: И продать в Африку, какому-нибудь диктатору заместо авиабомб!

45. Джентльмены удачи

Ельцин № 1: Ну что же, давай пройдём всё с самого начала в последний раз. Ельцин № 2: Давай! Ельцин № 1: Значится так, плохой человек? Ельцин № 2: Морковка. Ельцин № 1: Нет. Ельцин № 2: Э-э… Редиска. Ельцин № 1: Правильно. Кремль? Ельцин № 2: Хаза. Ельцин № 1: Дума? Ельцин № 2: Геморрой. Ельцин № 1: Болтать? Ельцин № 2: Сучить Шумейку. Ельцин № 1: Нет. Ельцин № 2: Э-э… Гнать Бурбулиса. Ельцин № 1: Да! Уйти вон? Ельцин № 2: Голосовать за Ивана. Ельцин № 1: Сенат? Ельцин № 2: Халява. Ельцин № 1: Электорат? Ельцин № 2: Пиплы позорные. Ельцин № 1: Президент? Ельцин № 2: Нуу, это… это я помню. Ельцин № 1: Молодец! Ельцин № 2: Ещё бы.

Ельцин: Здорова, братва! Лебедь: Кто это? Грачёв: Братцы! Да это же сосед мой по лестничной клетке! Козырев: Хай! Зюганов: А ну, вали отсюда! Ельцин: Что он сказал? Грачёв: Он сказал «вали отсюда». Ельцин: Мне? Грачёв: Тебе. Ельцин: Кто это сказал? Грачёв: [указывая на Зюганова] Ээ, вот он. Ельцин: Вот этот толстенький? Грачёв: А тут, кроме меня, худеньких нету. Ельцин: А ну, это, повтори, что ты сказал? Зюганов: Вали отсюда! Ельцин: Ты это, больше не хулигань! Зюганов: Оккупант! Изменник Родины! Ельцин: Чего ему надо? Черномырдин: Малину хочет себе прибрать. Ельцин: Что? Чубайс: На мавзолее потоптаться. Ельцин: [про Чубайса] Кто это? Черномырдин: Толик-Ваучер. Ельцин: Я про мавзолей не понял. Козырев: [про Зюганова] Этот лысый наезжает на нас. Грачёв: Он в нашу хазу намылился. Ельцин: Какую хазу? Грачёв: Центровую. Красного кирпича. С братвой, с курантами, со звездой рубиновой. Ельцин: А эти чего хотят? Грачёв: Так эти того же. Ельцин: А чего они, понимаешь, такие разные, хотят одного? Грачёв: А козлы, внатуре. Жириновский: За «козла» ответишь! Грачёв: Не отвечу! Я за себя не отвечаю, а за «козла» тем более не буду. Зюганов: Отдавай хазу со звездой! Импичмент тебе в зубы! Ельцин: Скольких я порезал… скольких перерезал… скольких я ломтями засолил! Щас будет тебе импичмент! Хрен! Зюганов: Я не хрен! Ельцин: Ну, это… Кочан! Баклажан, понимаешь! Черномырдин: Он не баклажан. По овощам у нас зверюха будет. Зюганов: Будет вам зверюха летом! Такая зверюха… Ельцин: Ну, ты внатуре гомо… социалист! Я тебе ща попишу, редиска обкомовская! Явлинский: [Черномырдину] Сдаётся мне, что ваше место у параши. У параши место ваше. [Зюганову] И твоё тоже. Ельцин: [про Явлинского] Кто это? Черномырдин: Гриша Пятьсот дней. Ельцин: Кликуха его что ли? Черномырдин: Это срок.

Ельцин: Ну что, сгоняем ещё партию? Зюганов: Партию не сгонишь. Грачёв: Кто о чём, а вшивый — о бане.

Зюганов: Белыми не буду [играть]. Ельцин: Почему? Зюганов: Белых ненавижу. Жириновский: Это у него внатуре наследственное, понимаете.

Жириновский: Эй, там, не разговаривайте! Вы сбиваете меня с мыслями! Черномырдин: [спящему Чубайсу] Ты слышал? Чубайс: Что? Черномырдин: У него есть мысль. Чубайс: Одна? Жириновский: А тебе мало? Лебедь: [Зюганову] Лошадью ходи! Зюганов: Отстань! Лебедь: Лошадью ходи! Жириновский: Прав, прав, однозначно, лошадью. Ельцин: Мат вам, редиски!

Ельцин № 2: Ну, не могу, не могу я больше! Я же интеллигентный человек, демократ практически! Ельцин № 1: Да я помню, помню. Ельцин № 2: Это тебе пора лишь бы съесть кого-нибудь живьём. А мне, демократу, здоровый образ жизни подай! Вегетарианство там, духовность всяческую. А тут пятый год одни урки, хаза, ксива, пиплы позорные, водку пейте, в рукав сморкаться… Устал я, понимаешь, устал! Ельцин № 1: Да вижу. Но они же по-другому не понимают. А представляешь, кто этой малиной заправлять начнёт, если мы с тобой на волю выйдем! Ельцин № 2: Представляю. Ельцин № 1: И потом пять лет по нашим меркам разве это срок? Уж сидеть так полную десятку. Ельцин № 2: Нет, брат, второй срок я не потяну. Ельцин № 1: А мы по очереди. Ельцин № 2: У меня здоровье не то, понимаешь! Ельцин № 1: Тоже мне отговорка, здоровья в этой стране ни у кого, кроме меня, не было и нет! Ну что, давай накатаем маляву Тимофеевичу-то. Ельцин № 2: Ээ, какому Тимофеевичу? Ельцин № 1: Да Рябову Николаю, в Центризбирком. Ельцин № 2: Ну, это… Знаешь, я пожалуй подожду до февраля. Нужно же их этих урок людей сделать.

47. Заложники

Ельцин: Во всём виноват Чубайс. Коржаков: Что? Ельцин: Если бы не Чубайс этот, всё у нас было бы хорошо.

50. Денонсация

Ельцин: А живём мы, значит, в Союзе Советских? Коржаков: По самые уши в нём. Ельцин: Надо бы Ландсбергиса обрадовать.

Ельцин: А президентом здесь получается... Коржаков: Он самый. Ельцин: Не дай бог узнает!

Зюганов: Вызывали Горбачёв: Вызывали. Спасибо, значит, за помощь в восстановлении [СССР]. Зюганов: Пожалуйста. Горбачёв: Мы здесь в Политбюро ценим республиканские кадры. Вот есть мнение, что они должны расти как можно быстрее. Зюганов: Ну, правильно. Горбачёв: И поэтому мы решили тебя послать послом. Зюганов: Куда? Горбачёв: Ну, я думаю, в Израиль. Зюганов: Почему в Израиль? Горбачёв: Понятия не имею. Просто такое сложилось мнение, что тебе нужно прямо туда На самый трудный для тебя участок. Зюганов: Я языка не знаю. Горбачёв: Язык послу нужен только для того, чтобы вылизывать коллегию МИДа. Этому учатся быстро. Зюганов: Аааа… Горбачёв: Бэ. Удачи тебе, Геннадий Андреевич, до свидания.

Грачёв: А как у нас с деньгами? Черномырдин: У нас хорошо. Грачёв: Да нет, я в смысле, чтоб танкистам заплатили. Они же у меня сознательные — по парламенту задаром не стреляют.

Примаков: Сообщение о восстановлении Советского Союза вызвало живую реакцию во всём мире. В Белоруссии — народные гуляния, в Таджикистане — джихад, Прибалтику приняли в НАТО. Горбачёв: Всю? Примаков: Вместе с Калининградской областью. Ельцин: Но это же Россия. Горбачёв: Это СССР. Примаков: Это теперь НАТО. Горбачёв: Надо связаться с обкомом. Примаков: Пробовали, не получается. Горбачёв: Почему? Примаков: Трудящиеся Калининградской области обрезали провода и на хорошем немецком языке попросили их больше не беспокоить.

Примаков: Инициатива российской думы по восстановлению памятников политической старины поддержана в Европе: Австрия потребовала обратно Венгрию, Германия — Эльзас и Лотарингию. Горбачёв: У кого? Примаков: У Франции. Горбачёв: А французы? Примаков: А французы, раз такое дело — хотят Алжир. Горбачёв: А Алжир? Примаков: А Алжир ничего не хочет. Там так жарко, что все желания пропадают. Ну вот, а Румыния и говорит: раз пошла такая пьянка, берём себе Молдавию! Тогда Турция говорит: руки прочь от Молдавии, Молдавия наша!

Горбачёв: Ещё Маркс предупреждал, что мир погубит невежество. Клинтон: Мир погубят кретины.

Грачёв: Кретины, не кретины, а всё готово. Танки стоят на Охотном ряду имени товарища Маркса, экипажи заряжают боекомплект и ждут приказа. Ельцин: От кого? Грачёв: Да хоть от кого. Главное, чтобы потом история не осудила. На большой срок.

61. Игра в карты на пейзаж

Зюганов: Знал бы прикуп — жил бы в Сочи.

Зюганов: Тузы нужны Анпилов: Какие тузы? Зюганов: Финансовые. Прикупим страну — не то, что в Сочи, в Заполярье жарко будет.

Жириновский: О, едем вместе? Прекрасно. Прекрасно, однозначно! Ельцин: Зачем нам вместе? Жириновский: Странный вопрос. Зачем люди едут вместе? Для умной беседы. Одна голова хорошо, а две — много. Я вас буду развлекать. Ельцин: Не надо меня развлекать, я не Дума. Жириновский: Вы понимаете, без меня скучно. Ельцин: А с тобой противно. Жириновский: Ладно, ничего там противного нет. Что я, себя в зеркале не видел, что-ли? Обыкновенный лидер нации.

Жириновский: Смена белья всегда должна быть. С собой.

Жириновский: У вас [Ельцин] золотые руки. Золотые, однозначно! С такими способностями надо раздевать страну до трусов.

Жириновский: Тут кстати по соседству один лох едет. Тоже большой игрок. Ельцин: Ну и что? Жириновский: Может сделаем его на пару? Ельцин: Ты мне не пара. Жириновский: Это будет брак по расчёту: вы опять войдете в историю, а я не гордый — я возьму деньгами. Ельцин: Ну должен сказать, что это гнусное предложение. Но интересное.

Горбачёв: Да что такое! 40 лет в большом пасьянсе, а всё в дураках.

Грачёв: Слышь, ты! Я тебе всегда симпатизировал. Зюганов: Неудивительно. Мне симпатизируют все честные люди Земли. Грачёв: Во-во. А начиная — с меня.

Лебедь: Здесь играют на пейзаж? Коржаков: Садись, если не боишься. Лебедь: Трусы в карты не играют.

Жириновский: Ну всё, пора наружу. Что я забыл в этом гнезде разврата? Азартные игры, фу. Грубые люди, духовности никакой. Старыми баксами расплачиваются, козлы.

Лебедь: Хода нет — ходи с бубей.

Горбачёв: Плачь больше, карты слезу любят.

Явлинский: Не выигрывай каждый раз, потеряешь партнёров.

Коржаков: А ошибки, они случаются. Карты — не стеклянные.

Зюганов: На девятерной вистуют только женихи и студенты.

Ельцин: Карта не лошадь, вдруг повезет!

63. Наши слёзы в небесах

Горбачёв: Знаете, мне не хотелось бы покидать эту корзину. Ельцин: Знаю. Горбачёв: Я чувствую ответственность за наше обновлённое воздухоплавание, и то, что вы собираетесь в самостоятельный полёт, кажется мне большой стратегической ошибкой. Ельцин: Когда кажется, креститься надо. Горбачёв: И, потом, вы без меня упадёте. Ельцин: Никогда ничего не падало. Горбачёв: Позвольте, но это смешно, ведь есть факт — а с моста? Ельцин: Это, значит, была низость. С вашей стороны. Горбачёв: Вы правы. Действительно, оказалось низковато. Не рассчитали, знаете. Но кто же мог знать, что Вы такой живучий, а? Ельцин: [угрожая кулаком] А по шее? Горбачёв: Понял. С тяжёлым чувством уступаю.

Ельцин: [Козыреву] Радист! Радист! Глухой что ли? Козырев: Ах! Ельцин: Бэ, ё-моё! Что слышно в мире? Козырев: Ну, приветствуют. Ельцин: [Коржакову] А что там внизу? Коржаков: Шахтёры голодают. Ельцин: Почему? Коржаков: Им зарплату не выдали. Гайдар: Будьте любезны, посмотрите какие у них требования — экономические или политические? Коржаков: Никаких у них требований нет. Просто так голодают и всё. Негодяи.

Ельцин: Штурман, что-то земля больше стала. Коржаков: Это не «больше», это — ближе. Гайдар: Надо предпринять решительные меры и сбросить балласт, мешающий цивилизационному полёту. Ельцин: Балласт? Гайдар: Да-да, сбросить и немедленно. Ельцин: Правильно. В трудные минуты я особенно решителен. У тебя, значит, парашют есть? Гайдар: Парашют? А зачем? Ельцин: Слушай меня внимательно. Считаешь до трёх, дёргаешь за кольцо! Гайдар: Какое кольцо? Ельцин: Какое найдёшь. Ну, только не плачь, не надо. Давай, родной. [Гайдар падает с воздушного шара]

Зюганов: Ну что, он сказал «Поехали!» Анпилов: Он взмахнул рукой! Зюганов: [взлетает на воздушном шаре] Летю! Летю! Летю! Летююююю!!!

Ельцин: Что там опять такое? Грачёв: Чечня. Ельцин: Не нравится мне это место. Грачёв: Да место как место. На Афган похоже. Ельцин: Горы какие-то, туман, ни черта не понятно.

Анпилов: [голос по рации] Сокол, Сокол! Я — Зяблик, приём! Как дела? Зюганов: [говорит в рацию] Зяблик, Зяблик! Я — Сокол! Обогнал оккупантов! Продолжаю быстрый подъём наверх!

Ельцин: У тебя парашют есть? Козырев: Был. Ельцин: Тяжело мне. Козырев: Что? Ельцин: Расставаться. Козырев: С кем? Ельцин: С тобой. Козырев: А зачем со мной расставаться? Ельцин: Балласт. Козырев: Я? Ельцин: Ну не я же! Извини, так сложилось. Воздухоплавание — искусство возможного. Давай, прыгай, и лучше, понимаешь, добровольно. Давай!

Зюганов: [дрожа от холода, в верхних слоях атмосферы] Зяблик, Зяблик! Я — Сокол! Что-то холодно мне тут! Анпилов: [по рации] Сокол, Сокол! Приём, терпи! Ты же советский человек, приём! Зюганов: [в рацию] Я уже не уверен… Зяблик, Зяблик! Как бы остановиться!?

64. В Чечню, в Чечню…

Ельцин: Назад теперь дороги нет! Теперь или сепаратисты с нами договорятся… Коржаков: Или… Ельцин: Или мы с ними! Пора, значит, установить порядок в регионе. Кавказцы, таджики, узбеки, урюки — все хотят мира. Грачёв: А урюки же вроде отсоединись. У них теперь своё государство. Коржаков: Урюк — это не национальность, это сушёные абрикосы. Грачёв: Да знаю я этих абрикосов, у каждого абрикоса в сарае «Мерседес», а он на ишаке ездит. Абрикос, а к Турции и Иран мечтает присоединиться. Не верю абрикосам. Вот, сегодня он мирный абрикос, а завтра — вооружённый урюк.

Ельцин: Здравствуйте, граждане Чечни! Крики: ЗДРАВИЯ ЖЕЛАЮ, ВАШЕ СЧАСТЬЕ! Ельцин: Чё они сказали? Грачёв: Поздоровались с Вами. Ельцин: Как-то уж слишком дружно. Коржаков: Очень дисциплинированная нация. Ельцин: Ну, ладно тогда. Граждане Чечни! Беженцы, женщины, дети и прочие, значит, боевики! Рад приветствовать вас на вашей многострадальной земле! Крики: УРААААААААА! Ельцин: Какие-то, понимаешь, странные сепаратисты. Коржаков: Ну, что вы хотите. Восток. Ельцин: Граждане Чечни! Если, значит, сейчас я вам не установлю мир, его установит кто-нибудь другой, а от этого ни вам, ни мне никакой пользы. Поэтому давайте договоримся по-хорошему. Согласны? Крики: ТАК ТОЧНО! Ельцин: Почему они всё время хором отвечают? Коржаков: Родовое сознание. Пережиток древности. Ельцин: А где тут саманные домики? Я хочу в пекло. Коржаков: Это ещё успеется.

Барсуков: Нельзя туда! Грачёв: Да пускай идёт, жалко тебе, что ли? Барсуков: Убьёт же его там! Грачёв: Ага, кто? Боевики? Барсуков: Какие боевики? Крыша на соплях держится. [говорит в рацию] Разворачивайте горы! Грачёв: Горы! Горы держи, бляха-муха! [декорации начинают разрушаться] Ельцин: Вот это я понимаю, война. Вот это… Секундочку. [осматривает декорации] Театр? Театр военных действий, понимаешь… Что такое?

Ельцин: Дед, это Чечня? Дед-Козёл: Тебе виднее… Покурим? Ельцин: Дед, ты, значит, не бойся, мы тебя защитим. Дед-Козёл: А мне то… [берёт сигарету] Курево бы только не кончилось. Как намедни, в 88-ом. Ельцин: Мы куревом обеспечим, дымится будешь как Везувий. Ты скажи: мира-то тебе хочется? Дед-Козёл: А мира нам не надо. Что с ним делать-то с миром? А соток ещё двадцать прирезать бы не мешало! Ельцин: Но скажи, вот я с тобою советуюсь, как с простым… простым народом: Чечня в составе России должна быть? Дед-Козёл: Кто? Ельцин: Ой… Чеч-Ня! Дед-Козёл: Обязательно! А кто это?

68. Ночь после выборов

Грачёв: [считает бокалы] Восемь. Девять. Десять. Коржаков: Десять кандидатов пошли купаться в море, десять кандидатов резвились на просторе… Грачёв: Все не придут! Коржаков: А всех и не звали. «Шварценеггер» с Шаккумом отказались приехать. «Ферейн» водкой пьянствует, а Гельды свою кандидатуру снял. [подъезжают машины с кандидатами] Грачёв: Ааа, вот и приехали! Жириновский: Не уважают русский народ, не уважают, однозначно! За быдло его считают, понимаете! Зюганов: И мне в народе или хорошо, или ничего. Грачёв: Добро пожаловать, гости дорогие! Проходите! Жириновский: Ладно, ладно, щас бюллетени посчитают — тогда увидим, кто вождь, а кто хозяева!

Рябов: [считает бюллетени] За Ельцина, за Явлинского, за Зюганова, за Лебедя, за Фёдорова. За Явлинского, за Ельцина, за Ельцина, за Зюганова, за Явлинского, за Ельцина, ещё за Ельцина, за Лебедя… Свинья: За папу, за маму. Рябов: Что? Кто это? Козёл: [выбрасывают новые бюллетени] Принесли! Волеизъявление народа! Рябов: Ой… Да пропади он пропадом ваш народ вместе со своим волеизъявлением. Вы мне всё спутали! Как я теперь пойму, кто за кого? Козёл: Проблема. Свинья: Надо по справедливости! Всем кандидатам поровну, чтобы никому не обидно.

Лужков: Ваше высокоблагородие, разрешите доложить. Коржаков: Докладывай. Лужков: Палуба намылена. Коржаков: Скользкая? Лужков: Скользкая. Как есть скользкая. Коржаков: Хорошо, иди. Это, конечно, не открытое море, но глядишь и выйдет чего. Лужков: А что, грибочков нет? Грачёв: [достаёт пистолет] Во! Маслята! Полная обойма! Не желаешь? Лужков: Нет, спасибо. Я — мужик головастый. Я уж лучше рукавом занюхаю.

Лебедь: Настоящий мужчина должен сделать три дела! Первое — вырастить солдата! Второе — построить казарму! И третье — посадить… Фёдоров: Что посадить? Дерево посадить? Лебедь: Посадить этого самого солдата в эту самую казарму!

Зюганов: Борис, ты не прав. Сейчас не те времена. Моя классовая ненависть носит совершенно платонический характер. Ельцин: Не верю! Я тебе не верю. Да ты и в самом деле не похож на коммуниста. Ты скорее похож на хитрого попа, знаешь, в спарт-билетах, нет, не верю. Да ты не переживай, я никому не верю. Я вот смотрю на них, на всех, и думаю, понимаешь, что за идиотская профессия такая президент? Если для неё подходит ну кто угодно, кто ни попадя, и лекарь, и аптекарь, и где-то даже пекарь. Зюганов: А пекарь это кто? Ельцин: Ну, этот блины который на штангу вешает. Или другой, рахат-лукум который. Вот видишь такое и думаешь, что за политики. Это же всё шарлатаны какие-то. Вот как парапсихологи, так у нас параполитики. Коржаков: Где паралитики? Ельцин: Не паралитики, а параполитики, глухарь!

Жириновский: А вот, ээм… Вы хотите узнать, что я с вами со всеми… Сделаю, когда стану Президентом? Коржаков: Ну начинается… Жириновский: Хе-хе-хе-хе-хе-хе. Ельцин будет у меня вице-президентом, Зюганов — премьер-министром, Явлинского я сошлю на Таймыр, а Лебедь — будет мыть мои сапоги в Индийском океане, однозначно! Лебедь: Сапоги?! Сейчас я тебя самого умою! Ельцин: Прекратите! Пока я у власти! Поэтому никаких, понимаешь, репрессий не позволю! Коржаков: Это Вы зря. Как говорится, театр начинается с вешалки, а государство — с виселицы.

Рябов: [считает бюллетени] За Ельцина, за Зюганова, за Явлинского, за Ельцина, ещё за Ельцина, за Явлинского, за Явлинского, за Зюганова, за Лебедя… Свинья: Может помочь Вам? Рябов: Нет, нет! Только своими руками. Козёл: Это сколько же Вы так считать будете? Рябов: Пока не сосчитаю, а фальсификаций не допущу!

Ельцин: Уж утро близится, а Рябов — всё нет. [появляется Анпилов, стучится на корабль, издавая электронные звуки] Это ещё что такое? Зюганов: Это — мой пейджер.

Жириновский: Ну ладно, скажи, не стесняйся здесь как девочка. Опять за тебя где-то проголосовали, а? Зюганов: За меня? Да за меня проголосовали все необитаемые острова Северного Ледовитого океана, причём единогласно! Жириновский: Ай! Я же говорил, надо было заселить их журналистами! Так нет — никто меня не послушал. Никто!

Лебедь: [поёт] На палубу вышел, на палубу вышел, на палубу вышел, сознанья уж нет. Фёдоров: Проблемы? Нужна медицинская помощь? Могу помочь, я — славный доктор. Айболит.

Лебедь: [скинув Фёдорова за борт] Куда это он? Коржаков: Упал. Лебедь: В смысле «отжался»? Коржаков: Нет. Просто упал. Лебедь: Я же его только по плечу похлопал. Коржаков: Чуть похлопал по плечу, и конец пришёл врачу. Какая обидная случайность… Жириновский: Предвыборный трюк, однозначно! Явлинский: Какой «предвыборный»? Выборы-то уже состоялись. Зюганов: Но голоса-то ещё не подсчитаны. Явлинский: Послушайте, он же утонет! Ельцин: Кто утонет? Явлинский: Ну, вот он — офтальмолог.

Явлинский: Вот Вы сами его [Фёдорова] и спасите! Покажите, какой Вы есть Президент. Ельцин: Ну, во-первых, в эту ночь я такой же кандидат, как и вы. А, во-вторых, моя жизнь ещё понадобится России. Явлинский: Ага… Да-да. Как руководитель — он Президент, а как людей спасать так сразу Россию. Жириновский: Ну, пускай Лебедь идёт — он военный и плавает отлично! Лебедь: Я плаваю? Я — десантник, а не говно!

Ельцин: Ты вот чё… Спаси кандидата! Грачёв: Не понял. Ельцин: Давай, давай, полезай. Спасёшь — Россия меня не забудет. Не спасёшь — тоже хорошо. Грачёв: Но я вообще-то — министр обороны. Ельцин: Вот, если вернёшься, представлю тебя на повышение. Грачёв: Да куда уж выше-то? Ельцин: Ну, как куда. Пойдёшь ко мне в охрану… Грачёв: Аааа! [Грачёв падает за борт] Ельцин: Ну вот, балласт сбросили. Будем ждать результатов.

Жириновский: А у Вас какое хобби? Ельцин: Как какое? Президент я! Горбачёв: А позвольте узнать Вашу специальность? Ельцин: Строитель. Горбачёв: Как Лужков? Коржаков: Лучше. Ельцин: Лужков — хороший человек, это я помню. Москвичи свой выбор сделали. Молодец!

Горбачёв: [видя кучку бюллетеней в реке] Послушайте, это же наши голоса! Мы же должны их взять, а! Жириновский: Конечно, чтобы офтальмологу не досталось! Лебедь: Да! Тяжело плыть в соляной кислоте с отрубленными ногами! [Лебедь, Горбачёв, Жириновский и Явлинский прыгают за борт] Ельцин: Эй! Куда вы? Вот неблагодарный пошёл народ. Ели, пили и даже «спасибо» не сказали. Коржаков: Десять кандидатов пошли купаться в море, Десять кандидатов резвились на просторе. Один из них утоп, Ему купили гроб. Ельцин: Вот, понимаешь, незадача. Нету никого. Зюганов: Крысы бегут с корабля. Ельцин: Одни, понимаешь, крысы бегут, другие — зато остаются. Зюганов: Не понял. Ельцин: Ну это же диалектика. Гегель. Зюганов: Мы диалектику учили не по Гегелю!

74. Вызываем огонь на себя

Чубайс: Граждане! Не забывайте своевременно и правильно оплачивать свой проезд! Жириновский: Ага, щас вообще! Едешь, рискуя жизнью, так ещё и платить надо? Не дождётесь! Я на «Мерседесах» езжу на халяву, а за это рогатое железо платить не намерен, однозначно. И вообще, я народный избранник, мне всё бесплатно полагается, понимаете! Лебедь: Пробейте билет. Жириновский: Что-то сказал, пацан? Лебедь: Прокомпостируйте талон. Жириновский: Хе-хе-хе-хе. Прокомпостируй себе мозги, ты тут новенький. Не вводи своих порядков, понял! Вот он [Ельцин] в восемьдесят седьмом году в троллейбус один раз вошёл, за билет заплатил — народ до сих пор за него голосует! И ты туда же что ли? Лебедь: Я обещал избирателям бороться с коррупцией во властных структурах! Жириновский: Ну и молодец, что обещал! Умница! Молоток, кувалда! Вот поэтому и сидишь во властных структурах… что ж теперь сам с собой бороться будешь? Ты что, нанайский мальчик что ли? Лебедь: А за «нанайского мальчика» я тебе ноги выдерну! Ельцин: Ну ладно, хватит!

Зюганов: Здесь закрывают народ своим телом? Чубайс: Здесь, здесь. Зюганов: Очень хорошо. Троллейбус-то хоть охраняется? Жириновский: Зачем вы его сюда впустили? Он нас всех взорвёт! Ельцин: Пускай лучше сидит тут, меньше вреда. Продолжаем заседание. Что ещё планируется для безопасности москвичей? Лужков: Для безопасности москвичей планируется выселить всю чеченскую диаспору. Ельцин: Ну, это давно пора. Только, значит, Завгаева не трогай! Лужков: Почему не трогать Завгаева? Ельцин: Ну, не будь ты зверем! Человеку отсюда ехать некуда… Лебедь: Как это некуда! Он же Президент Чечни! Черномырдин: Да он в Москве больше площади контролирует, чем в Чечне. Лебедь: А какая у него площадь в Москве? Лужков: За это как раз не беспокойся! Лебедь: Как это не беспокойся! Я же обещал избирателям!

Ельцин: [читает надпись] «Зюганов — наш Президент. Зюганов — наш…» Слушай, кто это всё пишет? Лужков: Я думаю, иногородние. Больно много иногородних в Москве! [вытирает надпись] Да, не защищена Москва, не зачищена! Ельцин: Да… [Лебедю] Ты откуда родом будешь? Лебедь: Из Новочеркасска. Ельцин: Оо… [Чубайсу] А ты? Чубайс: Я — питерский. Ельцин: Ага… [Зюганову] Ну, ты, с тобой всё ясно. [Черномырдину] Ты? Черномырдин: Оренбургская область. А Вы? Ельцин: Ты, значит, поспрашивай ещё у меня! Жириновский: А я зато из Москвы! Сокольников, однозначно. Ельцин: [Лужкову] Когда выселишь иногородних, надо будет, понимаешь, заняться коренными москвичами, понял? Лебедь: Сокольники вырублю собственноручно!

Чубайс: [объявляет] Площадь Восстания. Ельцин: Какого Восстания? Чубайс: Не знаю. Тут не написано. Ельцин: Никаких восстаний! Не останавливайте, едем дальше. Продолжаем заседание Совета Безопасности… Зюганов: Продолжайте на здоровье, только сначала уберите свою сумку с прохода. Ельцин: Это не моя сумка. Зюганов: Как не ваша? А чья? Ельцин: Какое мне дело! Продолжаем заседание… Братцы, чья сумка? Черномырдин: Не знаю. Лебедь: Ага! Попались! Явлинский: Скажите, кто попался? Лебедь: Мы.

Лужков: Ну что же, давайте вскладчину… Жириновский: Вот молодцы, давайте. Черномырдин: А они? Лужков: А что с них возьмёшь! Жириновский: Давай, давай, давай. [Лужков и Черномырдин начинают выгребать пачки денег] Лужков: Так, штука… Жириновский: Так… Лужков: Ещё штука… Жириновский: Вот эту рваную себе оставь. Лужков: Ещё десять штук… Жириновский: Скорее, брат, чтобы я успел… Лужков: Не мешай ты! Двадцать и двадцать — пятьдесят штук… Грабитель. Ельцин: Мужики! Откуда у вас столько денег? Лужков: Николаич, уцелеем — расскажу! Лебедь: И зачем я обещал избирателям бороться с коррупцией?

Ельцин: Слушайте, там чего-то тикает. Черномырдин: Что там может тикать? Ельцин: Угадай с трёх раз, ёлки зелёные! И уже давай принимай, значит, какие-нибудь меры! Ну, что ты сидишь-то? Черномырдин: Эх… Товарищи! Кто обезвредит эту гадость? Лебедь: Есть такой человек. И вы его знаете. [указывает на Жириновского] Это он! Ельцин: А Вы? Лебедь: А за меня проголосовало 11 миллионов человек. Я теперь собой рисковать не имею права. Ельцин: А я, значит, тем более. Жириновский: А мне тоже нельзя! Мне тоже тем более, понимаете. Я сам взрывоопасный, я сыпучий. Нет, я горюч, однозначно. Я не пойду! Ельцин: Вы, значит, хотели закрыть что-нибудь своим телом? [Зюганов кивает] Рад сообщить вам, что такая возможность уже имеется, давай! Зюганов: А кто, по-вашему, будет бороться за права трудящихся? Ельцин: Это мы как раз найдём. Но прошу, понимаешь, пройти к устройству. Давай! Зюганов: Я хоть и коммунист, но не дурак! Вот — тут есть демократ. Явлинский: А я хоть демократ, но не сапёр!

Черномырдин: Давайте посмотрим на это снаружи! Ельцин: Нет! Смотреть будем, как вся страна. Изнутри. Черномырдин: Но почему? Ельцин: Потому что, значит, я — фаталист. Да не бойся ты. Я в лесу ребёнком терялся, пальцы резал, с моста летал, с самолёта падал… И всё всегда выходило хорошо.

76. Учиться

Ленин: С началом семестра, Иосиф Виссарионович. Сталин: А что у нас нынче за контингент? Брежнев: Ограниченный. Хрущёв: Очень ограниченный контингент Ленин: Неужто кухарки? Брежнев: Кухаркины дети. Ленин: Ничего, мы научим управлять государством и кухаркиных детей Брежнев: Они уже давно управляют, без нас. Сталин: Это только кажется, что без нас. Ленин: А для руководств страной архиважно иметь превосходное образование. Сталин: Необязательно. Вас, Владимир Ильич, из университетов выгнали, и ничего. Ленин: А вы, батенька, если на то пошло, семинарист-недоучка и грубиян, хи-хи-хи. Что значит ничего? Я целую империю развалил. Сталин: А я — сколотил другую. Брежнев: Это выходит я тут один — с высшим образованием?

Сталин: Посмотрим на старую карту Евразии. Что мы там видим? Мы там видим Союз Советских Социалистических Республик. Какое место занимает этот Союз? Зюганов: Первое и только первое. Сталин: Правильно, но не точно. Советский Союз занимает на карте всё место. Явлинский: Я вам скажу откровенно — это ужасно. Сталин: А я бы попросил при репликах называть свою фамилию. Жириновский: А я знаю его фамилию. Знаю, однозначно. Заинтересуйте меня материально — и я вам её скажу, понимаете. Сталин: Всему своё время.

Сталин: Что мы имеем на севере? На севере мы имеем три прибалтийских республики. Горбачёв: В виде добровольного дара от товарища Риббентропа, ха-ха-ха. Сталин: Чьи народы сами попросили нас о вхождении в Союз. Явлинский: Литва ведь всегда тяготела к Туркменистану.

Сталин: Перейдём к современной карте Евразии. Что мы видим? Прежде всего, мы не видим Союза Советских Социалистических Республик. Почему? Явлинский: По кочану, потому что народы выбрали свободу, блин. Сталин: Свобода, блин, это буржуазный фетиш. Зюганов: Это правильно! Мы, коммунисты, в гробу видели это осознанную необходимость. Жириновский: Профукали, пустили совок по ветру. Однозначно! Продали Киссенджеру за полцены. Горбачёв: Ну, знаете, насчёт цены — это вопрос неоднозначный.

Сталин: А где было руководство коммунистической партии, её политбюро? Зюганов: Они, вот они, отменили 6-ю статью. Сталин: Скажите, а 58-ю статью тоже они отменили?

Сталин: А разве Россия перестала прирастать Сибирью и в особенности Колымой? Ельцин: Сибирь, значит, нас уже почти что не слушается. В Кузбассе Аман этот, шахтёры в голодном обмороке. До Наздратенки ваще не докричишься, он кроме как по-японски не понимает.

Лужков: Иосиф Виссарионович, простите, а что это у вас за акцент? Вы, случайно, не лицо кавказской национальности? Сталин: Я в Москве с 18 года, как правительство переехало из Петрограда. Лужков: С какого такого Петрограда? Ничего не знаю, будем выселять всю диаспору.

Брежнев: История. Однажды со мной произошла вот какая история. Сижу я на заседании политбюро, а товарищ Пильшер... Здесь женщины есть? Горбачёв: Да нет, знаете, ни одной. Брежнев:Тогда я другую историю расскажу. Явлинский: Простите, но нас интересует новейшая история. Брежнев: Хорошо, расскажу новенькую. Недавно товарищ Суслов... Ельцин: Нам нужна история в более широком, понимаешь, смысле.

Ленин: Товарищи студенты! Будете переговариваться — расстреляю к чёртовой матери, как заложников.

Ельцин: Я, значит, готов отвечать! Зюганов: Совесть что ли проснулась? Ельцин: Не дождётесь! Готов отвечать по билету.

80. Вывод войск из Чечни, или За что выгнали Лебедя

Ельцин: [готовится к взлёту, напевая песенку] «Наплевать, наплевать, надоело воевать. Ничего не знаю, моя хата с краю…»

Горбачёв: Нет, всё-таки странная какая-то была война. Сёла бомбили, боевиков не трогали, при штурме банк зачем-то в щепки разнесли. Грачёв: А потому что стратегический объект! Шарах — и нету платёжек! «Где денежки?» — «А какие денежки?» Горбачёв: И ещё почему-то у них наше оружие было… Явлинский: Кто же бандитам столько оружия оставил? Грачёв: А вот это не я! Явлинский: А кто? Пушкин? Грачёв: Да это само получилось! Помню, списывали бандитам всё старенькое, а потом смотрим — а у них всё новенькое, в масле. Прапорщики так удивлялись. Лебедь: Русским оружием торговали? Грачёв: Ну, торговали. А что же его, бесплатно отдавать?

Жириновский: Не, ребята, я считаю, по паре скважин на брата мы навоевали, однозначно! Гайдар: То есть? Жириновский: А тебе не понять, а нормальный боец сам себя с довольствия не снимет, однозначно. [Коржакову] Ты как насчёт нефти? Чего молчишь, как бескорыстный? Коржаков: За меня не волнуйся. Придёт время — скажу. Чубайс: Когда начнёшь говорить, про наркотики не забудь и про «Шаму» своего с Фондом. Горбачёв: И как двенадцать триллионов на восстановление Чечни могли куда-то деться, а? Гайдар: Для чего же мы тогда два года вшей кормили? Жириновский: А что, вши не люди что ли? Все хотят есть, не ты один, чмо. Зюганов: Мы защищали территориальную целостность России! Явлинский: Вот заладил свою «защищали, защищали»… Зюганов: Чечня — исконно российская земля! Я геополитик, я знаю. Хасавюрт, Шикотан, Кунашир, Мадагаскар — исконно русские земли!

Жириновский: Нет, нельзя было выводить войска. Нельзя, однозначно! Горбачёв: Почему? Жириновский: Потому что это подрыв престижа! Теперь НАТО совсем обнаглеет. Оно итак наглое почти как я. Грачёв: А мы это НАТО — за два часа силами одного парашютно-десантного… Лебедь: Я его сейчас ударю. Сапогом. Ерин: Не поможет, но попробовать надо.

Жириновский: Россия превыше всего, однозначно! Зюганов: Правильно. А то что же выходит: зря мы восемьдесят тысяч человек положили? Явлинский: Вам мало? Вам восемьсот тысяч положить надо? Зюганов: Да хоть миллион! За территориальную целостность не жалко! Явлинский: Ну и иди, контуженный, воюй, давай, давай, прыгай! Там тебя ждут, давай! Зюганов: Не дождутся! Я дембель с геополитическим уклоном! В окопах пускай другие, а я теперь за Россию в Думе думу думать буду. Лебедь: Дум-дум. Жириновский: Чего?! Лебедь: Пуля такая была — дум-дум. Как в кого попадёт — вдрызг! Коржаков: Я тоже хочу попасть в эту… в дум-дум. Приеду на дембель — первым делом стану депутатом. Явлинский: Ага-ага-ага. Только охранки нам не хватало. Гайдар: Послушайте, вы не юрист и даже не сын юриста. Что вам делать в законодательном собрании? Коржаков: Хочу и буду! Как раз вот, благодаря Александру Ивановичу, от Тулы местечко освободилось. Лебедь: Милости прошу. Горбачёв: Как? Вы-вы-вы… Вы будете с ним дружить? Лебедь: А куда деваться? Жириновский: Все к нам, однозначно! В Тулу со своим Коржаковым! Грачёв: Я тоже хочу в депутаты от Тулы! Горбачёв: Побойтесь Бога, вы-то куда? Грачёв: Куда все — за иммунитетом. Горбачёв: Зачем вам иммунитет? У вас итак, знаете ли, здоровье гораздо лучше, чем надо! Ерин: Слушайте, а для меня там местечко не найдётся? Ну я же не Ленин, чтобы в Польше-то. Чем я хуже этих? Горбачёв: Хуже этих — это, знаете, уже патология.

Сталин: Я пришёл поделиться с вами опытом решения чеченской проблемы. Мне приходилось иметь с нею дело. Решается эта проблема так: войска НКВД входят в аул… Черномырдин: Знаю… Вам-то было хорошо — НКВД… В наше время это невозможно. Сталин: Время, Виктор Степанович, терпит, как видите. И потом: для коммуниста нет ничего невозможного! Черномырдин: Я уже не коммунист. Сталин: А это вы, конечно, погорячились. Партия воспитала вас, научила управлять массами, поставила на руководящую должность… Вы оступились. Но опыт зачистки Самашек указывает нам на то, что возврат на принципиальные, партийные позиции в чеченском вопросе ещё возможен.

Ельцин: Фу-ты! Дыму, как в преисподней! Кто это тут накурил-то? Черномырдин: Извините, это я… так задумался. Ельцин: Аа, куда, понимаешь, летим? Черномырдин: Не знаю, мы на автопилоте. Вы отдыхайте, всё хорошо. Ельцин: Ну и ладно. Красную кнопку видишь? Черномырдин: Ну. Ельцин: Ядерная. Если совсем всё надоест — нажми.

110. Первый белорусский

Лукашенко: Простите, а где тут у вас будет Кремль? Березовский: А вы, я вижу, из Белорусии? Лукашенко: Из неё. Березовский: Гастарбайтер? Лукашенко: Кто? Березовский: Я говорю, работать искать приехали? Лукашенко: Мне работу искать не надо. Я тебя русским языком межнационального общения в последний раз спрашиваю: "В какую тут сторону Кремль"? Березовский: А вам зачем? Лукашенко: Не ваше дело. Березовский: Эй, эй, любезный! Вы куда пошли? Лукашенко: Я всегда без колебаний иду прямо вперёд. Березовский: Ну, скатертью дорога. Только прямо впереди у вас — Бутырская тюрьма. А кремль — это в другую сторону, направо. По Тверской направо и вниз-вниз-вниз, пока не упрётесь. Лукашенко: Во что? Березовский: Во что-нибудь упрётесь, непременно. Лукашенко: Почему? Березовский: Знаете, вы производите впечатление очень упёртого человека.

Лукашенко: "Отечество славлю, которое есть, и трижды которое будет." Да, хороший поэт. Памятник оставим.

Жириновский: Приезжий? Лукашенко: Чего? Жириновский: О, понятно. Девушка нужна? Лукашенко: Какая девушка? Жириновский: Ну нормальная русская девушка без комплексов. Лукашенко: Я сам без комплексов. Жириновский: ха-ха, а чего тогда стоишь такой одинокий весь Лукашенко: Я специально приехал. Я хочу потеснее интегрироваться. Жириновский: А, нет проблем. Щас всё организуем. Лукашенко: Я хочу всё делать с вами сообща/ Жириновский: Не-не-не, со мной не надо. Я тебе сейчас табун приведу, понимаешь, и интегрируйся до утра сколько хочешь по сто за час. Договорились? Лукашенко: По сто чего? Жириновский: Зайчиков бобров, твою мать, козлов. Слушай, не морочь мне голову! Тебе нужны бабы — скажи. Не нужны — проваливай в свой колхоз сраный, однозначно! Что ты тут вообще забыл? Маяковского тут вовсю читает "я достаю из широких штанин"... что достаёшь? Лукашенко: Уважаемый, мне как можно скорее нужно в Кремль. Жириновский: Чего? Оооо... слушай, в Кремле девочек вообще нет. Там мужской бардак, я проверял. И расценки там другие вообще. Лукашенко: Какие ещё расценки? Жириновский: Ну там за 100 баксов тебя вообще на порог не пустят, понял? Не то что интегрироваться с тобой. Лукашенко: Да при чём тут вообще деньги? Мы же все славяне! Я хочу полного слияния. Жириновский: Слушай, да ты маньяк, колхозник! Ты колхозный маньяк. Иди отсюда! Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Иди отсюда!

Куликов: Здравствуйте, документики предъявите, пожалуйста. Лукашенко: А вы собственно кто? Представьтесь, пожалуйста. Куликов: Я вам щас представлюсь, в ушах зазвенит. Документы! Лукашенко: Пожалуйста. Куликов: Спасибо. О, прописки московской нет. Лукашенко: Будет. Прописка будет, в самом центре. Это я вам торжественно обещаю. Куликов: Я не пионерская организация, не надо мне торжественно обещать.

Лукашенко: Не надо со мной ничего выяснять. Всем честным людям планеты со мной давно всё ясно. Мне надо поскорее попасть в Кремль.

Лужков: Куда такой красивый собрался? Лукашенко: Куда глаза глядят. Лужков: Я знаю, куда они у тебя глядят. Лукашенко: Не у меня одного. Лужков: У меня они куда глядят на благо России. Лукашенко: А у меня — на благо всех славянских народов.

124. Техосмотр 97

Горбачёв: Послушайте, мы же интеллигентные люди. Давайте как-нибудь договоримся, придём, как говорится, к консенсусу. Куликов: К консенсусу не знаю, а ко мне вы ещё разок придёте. Приведёте автомобиль в порядок — и придёте.

Куликов: В автомобиле всё должно быть прекрасно: и капот, и крылья, и салон, и выхлоп.

Куликов: Что-то не нравятся мне ваши тормоза. Жириновский: А они никому не нравятся. Но это только кажется, что я без тормозов. А чуть-что — встаю как вкопанный, всё нормально.

Куликов: Автомобиль — это песня, это баллада. Если хоть одна нота звучит фальшиво...

Жириновский: Тормоза придумал трус.

Лебедь: Эй, друг! Ты тут крайний? Лукашенко: Да я не только тут, я везде крайний. Лебедь: Ой, не люблю пессимистов. Лукашенко: Да кто их любит-то, от них всё зло. Только я не пессимист, я белорус. Вон, паспорт могу показать.

Ельцин: Ну смотри аптечку, смотри. Мне скрывать нечего, не наркоман какой-нибудь. Если, конечно, зять не подложил. Чубайс: Папа! Ну вы хоть иногда думайте, что говорите. Ельцин: А как это сразу можно думать и говорить? Я же тебе, понимаешь, не компьютер.

Куликов: Борис Николаевич, у вас валидола нет Ельцин: Мы тут на рыбалку ездили, ну и, понимаешь, пивка взяли. Для рывка. У нас пиво знаешь, какое? Уууу! Вода потому что хорошая. Для пиво ведь что самое главное? Вода. Куликов: Валидол-то здесь причём? Ельцин: Да, валидолом потом запах заели. Он — от вашего брата-гаишника, а я — от жены. Не разрешает она мне, понимаешь?

Чубайс: Не бывает честных ментов, бывает мало денег.

Лукашенко: Вы только российские рубли берёте? Чубайс: Можно американские.

Чубайс: Так, ну я пошёл. Ельцин: Вот именно — пошёл-ка ты. На серьёзное дело — серьёзные люди нужны.

126. Старик и море

Ельцин: Сначала просишь в долг, а потом — милостыню.

Зюганов: Клюет? Ельцин: Клюёт жареный петух. А рыбу — ловят.

Селезнёв: Вы на что ловите? Ельцин: По разному, но в основном — на кресла. Одни, понимаешь, прямо за горло берут и просят послать их куда подальше — ну послом там, или губернатором. А кому-то, понимаешь, и куска трубы хватает. Селезнёв: Ну, это вы преувеличиваете. Ну зачем мне, например, кусок трубы? Ельцин: Все, понимаешь, зависит от того, что в трубе. Как же, например, без трубы нефть или газ качать?

Ельцин: Старику уже давно не снились великие события. Только море и рыбы.

Черномырдин: Борис Абарамович, дело есть. Государственной важности. Березовский: Готов выполнить любое задание любого правительства. Пропорционально оплате, разумеется.

Ельцин: Старик постоянно думал о рыбе как о женщине, которая дарит великие милости или отказывает в них. Что поделать — такова уж их природа.

Лужков: Рыба, ты это, ты верни нам Севастополь с Байконуром, и Босфор с Дарданеллами. Верни, я всё прощу!

Жириновский: Лучшая рыба — это колбаса А лучшая колбаса — это чулок с деньгами.

Ельцин: Да знать, не судьба, ядрёна мать, с умом Россией управлять.

127. Криминальное чтиво

Сталин: А почему товарищ Коржаков вы назвали нашу встречу презентацией? Что это за слово такое? Почему нельзя было сказать представление? Вы же русский писатель, откуда это низкопоклонство перед Западом?

Лебедь: Кого там ещё нелёгкая принесла. Ельцин: Меня, значит принесла. Лебедь: Приглашение на два лица. Ельцин: Да я вроде один, зачем на два? Лебедь: С двуличных — на два.

Сталин: А вы садитесь. В ногах правды нет. Коржаков: Но нет её и выше.

Сталин: Товарища Толстого, конечно читали. Ельцин: Ну лично не пришлось, не успел. Но много слышал. Там, значит зеркало, понимаешь, русской революции. Сталин: Вот-вот-вот. А это — товарищ Коржаков, зеркало русской контрреволюции.

Березовский: Я ему предлагал по пушкински разойтись: "не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать". Немцов: Да разве он в Пушкине чего понимает? Березовский: Вот именно. Вдохновение — пожалуйста, продам. А рукопись — вот вам, вот [показывает фигу]. Ну я и плюнул, гори оно всё огнём. Немцов: Рукописи не горят.

133. Экипаж

Ельцин: Нет, ну это человеческий фактор виноват Чубайс: Я не виноват, я всё время держал правильный курс Ельцин: Плохо значит держал.

Черномырдин: Они наваляют, а мы — разгребаем. Ельцин: А ты бы хотел, чтобы мы наваляли? Черномырдин: Нет. Им тогда-б ни в жизнь не разгрести.

140. Колодец и маятник

Березовский: Вообще-то я математик, а не слесарь. Но ради такого случая можно немного и запачкаться. Не подмажешь — не поедешь.

Зюганов: Думать не надо, думать вредно. Ельцин: Правда? Зюганов: Ей богу, на себе проверял! В детстве думал-думал — стал учителем. 100 р. в месяц и куча оболтусов. А потом перестал думать, начал говорить. Теперь вот геополитик, книжки пишу. Ельцин: Книжки? И как с гонорарами? Зюганов: А вот этого не надо. Я, не то, что некоторые — я всё отдаю детям сиротами, старикам и старухам, простым людям. Пропади они пропадом. Ельцин: Себе хоть на жизнь остаётся, геополитик. Зюганов: Нууу. Ельцин: Ну и слава богу! А то я , понимаешь, уже заволновался. Умрёшь с голоду — где я такую оппозицию себе достану?

144. Россия во мгле

Ельцин: Ой, вьюга, ой вьюга! Не видать, понимаешь, ни хрена за четыре за шага.

Ельцин: Чем топим? Чубайс: Да книжкой своей "История приватизации России". Хорошо тираж успели отпечатать, я его купил весь. Чтобы не говорили, что спросом не пользуется.

Черномырдин: Всё зло от коммунистов.

Горбачёв: Дарённое не дарят.

Горбачёв: Дорога ложка к обеду, а икра - к бутерброду.

Березовский: добыли что-нибудь? Немцов: Массу впечатлений.

159. Дембель-98

Куликов: А на гражданке и сапоги почистить некому, ё-маё! Лужков: Это да. Ты же любишь чтобы рукие чистые были Куликов: Хоть босой ходи, ё-маё! Лужков: Ты лучше спроси, как мы тут без тебя, ё-твоё, будем. Теперь чурки-то в раз оборзеют. Куликов: Юра! Так нехорошо говорить. Лужков: Я хотел сказать: "Теперь Куликов: лица Лужков: разных Куликов: национальностей Лужков: вот в раз и оборзеют". Только-только порядок навели - и снова-здорово. И кто их без тебя приструнит? Куликов:Эх, некому, ё-маё. Бедные вы мои [плачет]

Ельцин: Чем думаешь на гражданке заняться? Куликов: Да вот книгу хочу написать, товарищ командир. Даже название придумал: "Служил я недолго, но честно". Пособие, ё-маё, для будущих поколений. Ельцин: Ну что-ж, пиши, коли руки чешутся. Только смотри, писатели у нас плохо кончают. Вот и младший сержант подтвердит. Ельцин: Вот и младший сержант подтвердит. Чубайс: Так точно. Баловство одно, эти книжки.

Ельцин: А вот за тебя, Степаныч, у меня душа болит. Что ты там делать будешь? Просто понимаешь, болит у меня душа, и всё. Черномырдин: Да вы не переживайте, товарищ командир. Авось не пропаду. Всё-таки столько лет рядом с вами с утра до ночи. Это такая школа, можно сказать - школа продлённого дня. Так что я у вас многому научился, теперь мне ваша наука и пригодится. Ельцин: Ну спасибо на добром слове. И где же ты мою науку применять будешь, если, конечно, не секрет? Черномырдин: Это товарищ командир не секрет, а сюрприз.

166. 17 мгновений весны

Президент смотрел "17 мгновений весны" в 18-й раз. Он ненавидел эту картину, но каждый раз, когда её показывали по телевизору, смотрел как и все россияне с начала и до конца. Он не имел права отрываться от народа.

Личное дело Штирлица Бориса Николаевича. Штирлиц Борис Николаевич. Член КПСС с 1961 по 1991 год. Истинный мариец. Характер исторический. Крупный. Беспощаден к врагам и товарищам по работе. Хобби: радиообращения к народу. Дирижирует. Абсолютный чемпион Барвихи по теннису.

Личное дело Лужочкова Юрия Михайловича. Лужочков Юрий Михайлович. Член КПСС с 1968 года. Истинный мариец. Характер холерический. Крупный. Беспощаден к врагам. Хобби: Кобзон и строительство монументов. В целях, не порочащих его, замечен не был.

Лужков: Я с утра — штандартен-фюрер, а поеду по стройкам — стану фюрер-бригаден.

Ельцин: А как вообще насчёт фашизма? Что думаете? Лужков: Фашизм — это позор, это совершенно не допустимо. Ельцин: Ну и слава богу. Лужков: Чёрных только не люблю. Ельцин: Кого? Лужков: Ну этих, лиц кавказской национальности. Чуть встречу их без прописки — и сразу в ментовку, бабки сшибать на строительство демократии. А фашизм — это стыд. Вот только Севастополь у хохлов оттяпать, и дальше Drang nach Westen, фирштейн?

На конспиративной квартире Ш встречался со своим агентом в парламенте по кличке Жирик. Жирик был прирождённый провокатор; работал легко, артистично. И за это ему позволялось многое: ему даже позволялось ругать режим, иметь отца-еврея и нарушать уголовный кодекс.

Личное дело Зюгана Геннадия Андреевича. Зюган Геннадий Андреевич. Член КПСС с 1966 года. Убеждённый национал-социалист. Истинный мариец. Характер твердокаменный, тяжёлый. Беспощаден. Хобби: Руководство массами.

Зюганов: Признайтесь наконец, что проиграли. Демократия провалилась, организации разрушены. Собчак бежал, а ваш резидент — тяжелобольной человек без передатчика. Новодворская: А кто тут здоровый после вас? Тут с 17 года — одни инвалиды.

Зюганов: Вы знаете этого человека? Новодворская: Кто его не знает! Он вот где уже у всего фатерлянда, этот человек! Зюганов: Вы его знаете? Новодворская: Этот человек, который меня арестовывал Зюганов: Вас арестовывали мы? Новодворская: Меня арестовывали все. Горбачёв: И, в целом — правильно делали. Зюганов: Это ещё кто? Новодворская: Это наш демократический первенец.

Черномырдин: Я спускаюсь в маленький швейцарский курорт который называется Давос. В Давосе я начинаю начинаю ходить по улицам с портретом Зюганова, пугать банкиров и просить деньги на нужды демократии. кому сколько ни жаль.

199. Вытрезвитель

Кириенко: Где я? Где я? Черномырдин: Ну ты-то известно где, ты там с 17 августа. А вот где я? Жириновский: А ты — в "Отечестве". Уже забыл, что-ли?

Жириновский: Покойники разные бывают. Один вот помер, а тело его — живёт. Селезнёв: И тело, и дело.

Березовский: Я говорил — это не морг. Это рай. Явлинский: Если это рай, почему на окне решётки? Лебедь: В настоящем раю должны быть решётки. Слишком много желающих.

Ельцин: Такую страну прогуляли!

Жириновский: Простите, а вы кто? Апостол Пётр? Это вы значит в рай пропуска выдаёте? Чур мне два. Козёл: А зачем тебе два? Жириновский: Со мной моя партия.

Жириновский: Товарищи! Если это чёрт, значит мы в аду. Какие будут точки зрения? Явлинский: А где же вам ещё быть?

Примаков: С кого-то уже шкуру снимают. С кого, если все здесь? Черномырдин: Лифшица нет. С него начали. Гайдар: При чём здесь Лифшиц! он частное лицо. Явлинский: Теперь он несчастное лицо.

Черномырдин: И меня простите. Особенно ты, мальчик. Дорогой ты мой, прости, что я тебя под пирамиду ГКО положил. Кириенко: И вы меня простите, что пирамиду не удержал. Грудь слабая. Лебедь: Да уж, на твою грудь подходящую амбразуру долго искать надо.

248. Декабристы

Ельцин: Ну а я - пойду себе с миром. Ну в том смысле, что по миру. Устал, надоело. Как говорили древние: "Я наделал всё что мог". Ну пусть тот, кто может, наделает больше.

Зюганов: Будем! [чокаясь] Селезнёв: Будем-то будем, вот только где?

Примаков: А вы, собственно, кто? Вы из какого общества? Жириновский: Я - из высшего общества.

Чубайс: [слыша кашель Кириенко] Ну вот, я же говорил - молодёжь надо поберечь. Кириенко: Нет-нет, я пойду с вами. Гайдар: А кто-же подхватит знамя из наших рук, когда картечь повыкосит передние ряды наступающих? Кириенко: Так вы думаете, будет и картечь? Немцов: Это совершенно понятно. Я сразу подумал - теперь очередь за картечью. Жириновский: Могу пропустить без очереди, никаких возражений.

Путин: Друг мой, не предавайтесь ипохондрии! Рушайло: Я предан исключительно вашему высочеству, и могу под присягой подтвердить, что никаких сношений с упомянутой ипохондрией не имел. Слово офицера!

Ельцин: Ну и за что же вас сюда, касатиков? Зюганов: Они все на государя-императора злоумышляли. А меня - меня же по ошибке. Но ничего, их величество разберутся. Я третьего дни прошение отправил, 16-е уже. Чубайс: А я никаких прошений не писал. Но меня всё равно скоро обратно призовут, я точно знаю. То, что я здесь - это не ошибка, а преступление. А виновные понесут заслуженную кару. Жириновский: За меня не то что понесут, волоком потащат за меня. А я сзади пойду и батогами.

Ельцин: Ну спасибо, сынки! Обогрелся я у вас и пора дальше в путь. А вы, как говорится, во глубине сибирских руд храните гордое терпение. Хотя с другой стороны, что вам ещё, понимаешь, остаётся? Что имеем не храним, потерявши - плачем. Так, что-ли?

291. Ванька

Путин: Дорогой дедушка! Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от Господа Бога и закона о неприкосновенности. Ельцин: И тебе, значит, со временем - того же.

Путин: Вот прошёл год, как ты отдал меня в город. А только житья мне тут совсем нету. Которым ты отдал меня в обучение политтехнологам, милый дедушка, они мучают меня так, что нет просто никакой возможности. Заставляют ездить всюду и разные слова говорить. Я уж и на истребителях летал, и с девчёнками в дзюдо, и в кефир лицом окунался. Павловский: Так надо, голубчик. Путин: Я знаю, но всё равно - противно. Павловский: Думаете мне - не противно?

Путин:Издеваются, выставляют меня на потеху. Народ уже пальцем показывает. А согласья меж собой у них нету, и советуют мне всё разное. Одни говорят: "Давай, валяй Ваньку что ты - демократ". Другие говорят: "Кончай валять Ваньку! Покажи, какой ты есть на самом деле!". А я, милый дедушка, уже забыл, какой я на самом деле! Мне бы выспаться.

Путин: Не любят меня тут совсем. Политик: Неправда, любим! Жириновский: Я так просто обожаю вас. Вы душка, вы мой...я не знаю...я щас... Шаймиев: Почему? А потому что личность. Селезнёв: Меня к вам даже, знаете, тянет. Путин: Но-но! Селезнёв: В политическом смысле.

Путин: Зато здешний градоначальник прилюдно меня лицом по столу возил. Говорил, что я вообще не человек, а стечение обстоятельств. Говорил? Лужков: Говорил. Но счастливое стечение обстоятельств. Путин: Хорошенькое счастье.

Путин: А купец Борис Абрамович, про которого ты мне говорил, что он будет меня всегда любить и подкармливать из своих запасов - уехал на Лазурку и оттуда гадости обо мне пишет. Березовский: Я пишу не гадости, а чистую правду. Павловский: В политике, чем чище правда - тем больше гадости. Березовский: Ха-ха--ха, он мне будет рассказывать.

Путин: А холод тут собачий, и у городовых с бандюками лица одинаковые. Только эти - в масках. Ельцин: Бандюки? Путин: Бандюкам это не зачем, их и так вся страна знает.

Путин: А Cерёжка твой врёт всё одно и тоже. Ястржембский: Это не ложь — это информационная война.

Путин: А губернаторы надо мной надсмехаются, что у центра стоит только федеральная вертикаль.

Путин: Твой бывший квартальный теперь сидит в счётных палатах и пытается сосчитать, кто сколько своровал. Степашин: Я до стольких считать не умею.

Путин: А про Леонида Даниловича говорят, что он человека убил. Ну не знаю, может и не убивал, но газ ворует точно.

Путин: Милый дедушка! Когда ты привёз меня, а сам уехал, ты напоследок меня попросил, чтобы я берёг Россию. Но у меня не получается её беречь - она очень большая и непонятная. Мне бы самому от неё сберечься. Милый дедушка, Борис Николаевич! Сделай божецкую милость - верни всё как было. Забери меня отсюда обратно, к пал Палычу Бородину в свою администрацию. Я буду за ним кредитные карточки таскать, а за тебя - молиться! Ельцин: [читает] Прощая милый дедушка! Кланяйся Тане и всей семье. Остаюсь всегда твой политический внук Ванька. На деревню дедушке. Надо же, дошло.

293. Брат III

Жириновский: Вот, паспорта и билеты. Шандыбин: А почему у меня в паспорте «Чапаев» написано? Жириновский: Потому что, Василий Иванович. Ельцин: А это что, понимаешь, и я теперь Чапаев? Жириновский: Однозначно, вы же братья. По разуму. Не нравится, могу обоих в Абрамовичей переделать. Ельцин: Нет уж, я лучше Чапаевым останусь. Ну, брат, вперёд! Как говорится, в город Жёлтого Дьявола. Шандыбин: Свободу Анжеле Дэвис!

Пограничник: Какая цель вашего приезд Амэрика? Шандыбин: Конференция по защите этих, как их… от компьютеров. Пограничник: Вы есть учёный? Шандыбин: Я есть доктор рабочих наук! Ельцин: А я — артист, на кинофестиваль, значит, приехал. [пограничник указывает на ствол ружья] Реквизит, понимаешь! [пограничник ставит штампы о пересечении границы в паспорта] Шандыбин: [погранчинику] Сэнк ю вери мач! [Ельцину] Вот урод!

Ельцин: [поднимаясь по лестнице] Я узнал, что у меня Есть огpомная семья — И тpопинка, и лесок, В поле каждый колосок! Речка, небо голубое — Это всё моё, pодное! Это Родина моя! Всех люблю на свете я! Березовский: И меня любите? Или уже разлюбили? Ельцин: А ты чего тут делаешь? Березовский: Вот, попросили Вас задержать. Любой ценой сказали. Ха-ха. Им хорошо говорить «любой», у меня нынче с финансами-то не очень. Да-да-да. Очень, не очень. Ельцин: А вот скажи мне, Борис Абрамович, в чём правда? Березовский: Правда? Вы будете смеяться — в деньгах! Ельцин: Вот ты говоришь, правда в деньгах. Мой брат говорил — в газе. А я так думаю: правда в силе! Кто сильнее, тот, понимаешь, и прав. Пал Палыч, пригнись!

Ельцин: Перестарался маленько. Был Пал Палыч, и нет Пал Палыча. Шандыбин: Была тюрьма, и нет тюрьмы. Березовский: Был Бруклин, и нет Бруклина.

324. Собачье сердце

Ельцин: Чем обязан? Буш-младший: На вашей площади, профессор проживает без регистрации это… этот человек? Ельцин: А вы кто будете? Буш-младший: Домоуправ Швондер, коллега Кофи Анан, коллега Клинтон, наши пропагандисты и водопроводчик Шеварнадзе. Шеварнадзе: Гамарджоба, батоно. Шариков: Утесняют меня, господа хорошие! Мяса не дают... Буш-младший: Отгородите ему 16 суверенных аршин, а он — паспорт выпишет Путин: Какой к чёрту паспорт! У него только вчера хвост отвалился, показать? Буш-младший: Про хвосты в инструкции о правах человека что-то написано? Кофи Анан: Ничего не написано. Ельцин: Вот видите. Ельцин: Нет у меня никаких суверенных аршин, а что есть — это моё внутреннее дело. И не вам голубчик их считать. Буш-младший: Напрасно упорствуете, профессор. Вы один занимаете 1/6 часть дома. Отдаёт тоталитаризмом. Клинтон: Вот сосед ваш Милошевич тоже ведь не хотел уплотняться. Так мы его вообще выселили в Гаагу.

Зюганов: Да... Народ болтает, профессор теперь всех собак в подворотне переловит и людей из них понаделает. Шандыбин: Так они-ж размножаться начнут. Это что же за порода такая будет?

Ельцин: Это где ж ты подлец таких слов нахватался? Швондер напел? Шариков: Почему Швондер? Книжки нужно читать. Ельцин: Позвольте полюбопытствовать. "Переписка Бзежинского с Гусинским". Экая дрянь. Взгляните. Путин: А бы этого Бзежинского на первом суку повесил. Ельцин: Прочтёшь — и в печку её.

Ельцин: Сходите-ка с Шариковым в цирк. Пусть мозги проветрит. Путин: Только чтоб в программе евреев не было, а то я за себя не отвечаю.

Только один вечер проездом с Лазурного берега на Бутырский вал — Борис Абрамович Березовский.

Шеварнадзе: А где кстати ваш жилец? Ельцин: У Швондера спросите. Буш-младший: Шариков борется с тоталитарными диктатурами. Как только он закончит, передайте, чтобы зашёл за командировочными. Ельцин: Ага, зайдёт. И бошки вам поотрывает.

357. Записки сумасшедшего

Жириновский: Не отдадим ни пяди своей земли, и чужой не отдадим. Японцам — кукиш с маслом, янкам — гоу-хоум. Мы — великая держава, однозначно!