Remove ads
Севернору́сская этнографи́ческая гру́ппа (также севернорусская историко-культурная зона, севернорусская историко-культурная группа, севернорусская этнографическая зона, северные великорусы, северорусы) — одна из трёх крупных этнографических групп русского народа, распространённых на территории Европейской части России (наряду со среднерусской и южнорусской). Областью расселения данной группы является обширная территория от бассейна реки Волхов на западе до Мезени и верховьев Вятки и Камы на востоке к северу до берегов Белого и Баренцева моря[1][2][3].
Севернорусская этнографическая группа характеризуется своеобразием элементов культуры и быта, а также наличием ярких диалектных особенностей, значительно отличающихся от диалектов, культуры и быта южных великорусов. Расхождения в традиционной культуре двух групп русского народа стали причиной появления в российской этнографии в течение некоторого времени мнения о существовании двух самостоятельных народов — северновеликорусского и южновеликорусского, но эта точка зрения не получила широкого распространения, поскольку единство русского народа на всех территориях его расселения выражается безусловной общностью самосознания, а также близостью языка и культуры (в сравнении с другими родственными народами и их языками)[1].
Преимущественно севернорусское происхождение имеют группы русских Приуралья (Кировская, Пермская, Свердловская, Челябинская области и другие районы), а также старожильческое население Западной Сибири (сибиряки)[4][5].
В составе севернорусской этнографической группы выделяется основной массив русских, для которых характерно «общерусское» самосознание, и несколько обособленных групп с ярко выраженными культурно-бытовыми особенностями и осознанием отличия от остального русского населения: в их число входят поморы, сицкари, тудовляне, усть-цилёмы и некоторые другие субэтнические группы, самой крупной и устойчивой из которых являются поморы[6].
Remove ads
Определение северной группы русских как «этнографической группы» соответствует терминологии советского историка и этнографа Ю. В. Бромлея[7]. По его мнению, этнографическая группа представляет собой особую группу в составе этноса, отличающуюся спецификой традиционной культуры, а иногда также особенностями языка и внешнего облика, но не обладающую самосознанием и особым названием[~ 1][8]. Этнографическим группам Ю. В. Бромлей противопоставил субэтносы, которые характеризуются теми же особенностями, что и этнографические группы, но имеют при этом особое самосознание, выражающееся в названии. Термин «этнографическая группа» близок понятию «историко-этнографическая область», используемому в исследовании 1973 года «Этнос и этнография»[9]. Как «историко-культурная группа русского народа» севернорусская группа отмечается в издании 1964 года «Народы Европейской части СССР»[10]. Как «этнографическая» севернорусская группа обозначена в статье Г. Н. Озеровой и Т. М. Петровой 1979 года «О картографировании групп русского народа на начало XX в.»: «этнографические группы, выделенные в науке, например, северная, средняя, южная… которые являются чисто научными понятиями и не отражаются в сознании людей»[11]. В статье «Русские» из энциклопедии «Народы и религии мира» севернорусская группа упоминается под названиями «историко-этнографическая группа», «большая этнографическая зона русского народа» или просто как «северные великорусы»[1]. В коллективной монографии «Русские» в разделе «Этнографические группы русского народа» севернорусская группа упоминается как «северная историко-культурная зона» или «севернорусская этнографическая группа»[12][13].
Remove ads
До прихода восточных славян север Европейской части России был населён финно-угорскими племенами. Освоение этой территории (современной севернорусской историко-культурной зоны), продолжившее процесс заселения земель Волго-Окского междуречья славянскими переселенцами, началось с XI века. Колонизация севера шла двумя потоками — из новгородского Приильменья и из ростово-суздальского Волго-Окского междуречья. В XI—XII веках основной поток восточнославянского переселения на север шёл из новгородских земель в пределы современной Карелии и бассейн среднего и нижнего течения Северной Двины. Эти территории были включены в сферу влияния Киевской Руси сравнительно рано — во времена расцвета Древнерусского государства (в XI—XII веках). Менее значительным был колонизационный поток славян из Ростово-Суздальской Руси, осваивавший в основном области верхней и средней Северной Двины, Белозерье и бассейн Сухоны. Часть этих областей также была освоена в ранний период, в частности, центр земель веси — Белозерье — вошёл в состав Ростово-Суздальской земли уже в XI—XII веках. Как правило, освоение северных территорий не сопровождалось длительными военными столкновениями. По мнению В. А. Александрова и В. А. Тишкова, при обилии свободных угодий на севере сферы хозяйственной жизни у славян переселенцев-земледельцев и промысловиков финно-угров практически не соприкасались друг с другом и не предполагали каких-либо конфликтов[14].
Завершающей фазой освоения Русского Севера стало заселение русскими Поморья (собирательного названия областей от Карелии и до Уральских гор, примыкающих к Белому и Баренцеву морям, в бассейнах Северной Двины, Онеги и Печоры). Расселение русских в Поморье сопровождалось межэтническими контактами с местным населением — карелами, вепсами, саамами, коми-зырянами, коми-пермяками и ненцами. Поморские земли изначально были включены в политическую орбиту Киевской Руси, а с её ослаблением и распадом — в орбиту Новгородской боярской республики и князей Северо-Восточной Руси[14][15].
С XIII века отмечается усиление притока русских на север, вызванное монголо-татарским нашествием с последующим установлением монголо-татарского ига. Наиболее интенсивным периодом освоения севера русскими переселенцами стали XIV—XVI века, в это время здесь активно шло развитие светского и монастырского феодального землевладения. Одновременно с этим в XIV веке на Русском Севере началось строительство большого числа монастырей. К XVI веку наиболее обжитыми областями Русского Севера были бассейны Сухоны, среднего течения Северной Двины и её левого притока Ваги, а также Заонежье и Белозерский край, в которых развивалось пашенное земледелие. В Тотьме и Соли-Вычегодской распространилось солеварение. Важное значение для экономического развития этого региона имел Сухоно-Двинский речной путь от Вологды до Белого моря. В северо-западных областях Поморья наиболее распространены были кузнечное ремесло и железоделательные промыслы. В северо-восточных областях Поморья преобладали охота на пушного зверя и морские промыслы, а также солеварение. Поморы начали осваивать с XIV века полярное судоходство на Шпицберген и Новую Землю. Одна из последних территорий севера — восточное Поморье (Камско-Печерский край) — стало интенсивно осваиваться с XVII века. В XIV — начале XV века русские появились в Верхнем Прикамье, в конце XV — начале XVI века начали освоение Приуралья, активная же колонизация Пермского края и других приуральских областей выходцами из Поморья началась со второй половины XVII века. Также в XVII веке происходил отток севернорусского населения через Урал в Сибирь. В процессе заселения северных территорий расширялась русская этническая территория, на которой формировалась особая этнически культурная частью русского народа с присущими только ей особенностями материальной и духовной культуры — северные великорусы[16][17]. В результате длительных междиалектных контактов новгородских и ростово-суздальских переселенцев, осваивавших Русский Север, с XII—XIII веков постепенно складывался язык северных великорусов — севернорусское наречие[18]. В процессе обособленного развития к XVII—XVIII векам в севернорусских говорах в равной степени закрепляются те или иные черты новгородского и ростово-суздальского происхождения (в числе прочего сохраняется архаичное оканье), а также складываются собственные диалектные инновации, свидетельствующие о формировании самостоятельного диалектного объединения — северного наречия русского языка[19].
Этнографические особенности северных великорусов отчётливо прослеживались вплоть до начала XX века, но уже к 1950—1960 годам стали во многом сглаживаться. Тем не менее, севернорусские черты в языке, фольклоре, обычаях, постройках и прочих элементах культуры и быта сохраняются в той или иной степени у жителей Русского Севера до настоящего времени[10][20].
Remove ads
Территория расселения русских северной этнографической группы охватывает области от бассейна реки Волхов на западе до Мезени и верховьев рек Вятка и Кама на востоке — Новгородская область, Карелия, Архангельская, Вологодская, Ярославская, Ивановская и Костромская области, север Тверской и Нижегородской областей, восток Ленинградской области, а также ряд других районов. С севера данная территория ограничена берегами Белого и Баренцева морей. Ареал севернорусской этнографической группы непосредственно не граничит с территорией расселения южнорусской этнографической группы — их разделяет широкая полоса переходной среднерусской этнографической зоны, размещённой главным образом в междуречье Оки и Волги[1][2][21].
Remove ads
Общие сведения
Севернорусская этнографическая группа характеризуется распространением окающих говоров севернорусского наречия, которые противопоставлены распространённым в южнорусских областях акающим говорам южнорусского наречия. Среди культурно-бытовых особенностей на севере отмечается преобладание малодворных сельских поселений, образующих отдельные «гнёзда» селений (небольшие деревни и сёла-погосты), в то время как на юге преобладали большие многодворные селения. Для севернорусской деревни характерно монументальное жилище — развитый многокамерный высокий дом с примыкающим к нему крытым (нередко двухэтажным) хозяйственным двором, в южнорусских селениях строились в основном наземные жилища — низкая (без подклета) изба или хата со своеобразной планировкой и открытым двором (а часто и совсем без двора). В прошлом различалась женская традиционная одежда — на севере был распространён сарафанный комплекс женского костюма, на юге — костюмный комплекс с понёвой. Различались сельскохозяйственная техника и её терминология, в частности, на севере в качестве главного пахотного орудия чаще всего использовалась соха. Имелись отличия в вышивках и орнаменте — для северных великорусов был характерен особый сюжетный орнамент в вышивках и росписях, для южных — полихромный геометрический орнамент. Кроме того, на Русском Севере отмечалось бытование былин, протяжных песен и причитаний и т. д. В настоящее время многие из культурно-бытовых черт, характеризовавшие русских разных областей (например, народный костюм, вышивки и прочее), уже практически не встречаются, исключая разве что старообрядческие сёла[2][21].
Ряд севернорусских особенностей (наряду с южнорусскими) распространён в среднерусской этнографической группе и (наряду со среднерусскими, южнорусскими и белорусскими) — в группе русских переходной зоны, размещённой в бассейне реки Великой, верховьев Днепра и Западной Двины. Во многом сходна материальная культура северных великорусов и русских северо-восточной территории, так называемого Приуралья, в которую входят Кировская, Пермская, Свердловская, Челябинская области, а также ряд прилегающих к данным областям районов. Их объединяют диалектные особенности (оканье и другие черты), схожие приёмы в сельском хозяйстве, общность в свадебном обряде, традиционной пище и т. д. Вместе с тем для русских Приуралья характерны и среднерусские элементы в культуре и быте[1][22][23]. Также севернорусские культурно-бытовые черты отличают сибирских старожилов (переселявшихся в XVI—XVII веках с Русского Севера и Приуралья), прежде всего население Западной Сибири, в котором в прошлом преобладали окающие говоры[24][25].
В свою очередь на севернорусской (как и на южнорусской) территории получили распространение среднерусские особенности — в жилище, одежде, обычаях и т. д. В частности, широко распространились женский традиционный костюм с кокошником и жилище на подклете средней высоты, которые приобрели со временем общерусский характер[1][21].
Антропология
Северные великорусы в антропологическом отношении тяготеют к северноевропеоидной расе. Согласно исследованиям В. В. Бунака, представители северной этнографической группы русских относятся к ильменско-белозерской, вологдо-вятской, вятско-камской и отчасти к западной верхневолжской и восточной верхневолжской географическим зонам русских антропологических типов[26].
Ильменский тип (западные районы Русского Севера) характеризуется средним головным указателем (вариации от 81 до 82), высоким процентом светлых глаз (от 45 до 57) и светлых оттенков волос (от 29 до 40), сравнительно сильным ростом бороды и относительно высоким ростом тела. С ильменским типом схож белозерский антропологический тип. Близок к ильменскому также западный верхневолжский тип, для которого характерна более тёмная окраска волос (37 % светловолосых), более сильный рост бороды, более прямая спинка носа и бо́льшая частота века без складки[27].
Вологдо-вятский тип (восточные районы Русского Севера) характеризуется в сравнении с ильменским и валдайским типами меньшей длиной тела, более широким лицом, более тёмной окраской глаз и волос. Головной указатель несколько меньше, чем у валдайского со значением 82-84, доля вогнутой спинки носа также меньше, чем у валдайского и ильменского типов. Восточный верхневолжский тип отличается более тёмной пигментацией глаз и волос. В крайне восточной территории распространён вятско-камский тип. Его представители выделяются понижением доли светлых глаз до 35 % и незначительной уплощённостью горизонтального профиля[28]. В вятско-камском регионе обнаружен небольшой процент эпикантуса[28].
Антропологический тип русских, населяющих территорию архангельского севера, близок ильменскому типу, отличаясь от него лишь немного более широким носом, большей частотой светлых глаз, более интенсивным ростом бороды, более профилированным лицом в горизонтальной плоскости и реже встречающейся складкой верхнего века. В. В. Бунак считал, что архангельскую группу можно включить в ильменский тип или рассматривать её как вариант ильменского типа. Особо рассматривается русское население бассейнов Пинеги и Мезени, водоразделов Онеги, Сухоны и Двины, где выделяется так называемый онежский антропологический тип. М. В. Витов включает в характеристику этого типа брахикефалию, относительную широколицесть, несколько более сильное развитие скул, сравнительно светлую пигментацию глаз и волос (в антропологических исследованиях этот тип известен как восточнобалтийский)[29].
Диалектные особенности
К основным диалектным чертам севернорусского наречия в области фонетики, отличающим его от южнорусского наречия, относят[30]:
- Различение гласных неверхнего подъёма после твёрдых согласных (оканье): в первом предударном слоге (д[о]ма́, н[о]шу́, тр[а]ва́), во втором предударном слоге (м[о]локо́, д[а]л’око́) и в заударных слогах (в го́р[о]дê, го́р[о]д, на́д[о], о́кн[а]). Для южнорусского диалектного региона характерно аканье: д[а]ма́, н[а]шу́, тр[а]ва́, м[ъ]локо́, д[ъ]л’око́, в го́р[ъ]дê, го́р[ъ]д или го́р[а]д, на́д[ъ] или на́д[а], о́кн[а].
- Смычное образование звонкой заднеязычной фонемы /г/ и её чередование с /к/ в конце слова и слога: но[г]а́ — но[к], бер’о[г]у́с’ — бер’о́[к]с’а. Данная черта также известна во всех среднерусских говорах. В южнорусском ареале распространено фрикативное образование фонемы /г/ — [ү] с чередованием с /х/: но[ү]а́ — но[х], бер’о[ү]у́с’ — бер’о́[х]с’а.
- Отсутствие /j/ в интервокальном положении, явления ассимиляции и стяжения в возникающих при этом сочетаниях гласных в формах прилагательных и глаголов: но́в[аа], но́в[а] «новая», молод[а́а], молод[а́] «молодая»; но́в[уу], но́в[у] «новую», молод[у́у], молод[у́] «молодую»; молод[ы́] «молодые», но́в[ы́] «новые»; дêл[аэ]т, дêл[аа]т, дêл[а]т «делает», ум[е́э]т, ум[е́]т «умеет», м[о́э]т, м[о́]т «моет». В говорах южного наречия, как и в литературном языке, в личных формах глаголов и прилагательных явление стяжения отсутствует, интервокальный /j/ сохраняется: но́в[аjа], молод[а́jа]; но́в[уjу], молод[у́jу]; молод[ы́jе], но́в[ы́jе]; дêл[аjе]т, ум[еjе]т, м[оjе]т.
- Ассимиляция согласных по назальности в сочетании [бм], отсутствующее в южном наречии: о[мм]а́н «обман», о[мм]êр’а́л «обмерял».
- Утрата [т], [т’] в конечных сочетаниях [ст], [с’т’]: мо[с], хво[с], кре[с], го[с’], ко[с’], противопоставленная сохранению сочетания ст на конце слова в южном наречии: мо[ст], хво[ст], кре[ст], го[с’т’], ко[с’т’].
- Случаи произношения мягких шипящих [ж’] и [ш’] в соответствии /ж/ и /ш/: [ш’]и́бко, [ж’]ест’, [ш’]а́пка, [ж’]ена́. В южнорусских говорах встречаются только твёрдые шипящие.
- Произношение отдельных слов: [пш]ени́ца (без вставного гласного); [р]и́га (с мягким [р’]); нут[р]о́ (с твёрдым [р]); ко[в]да́, ко[л]да́ «когда» (с согласным [в] или [л] вместо [г]); исключительное распространение слова где (с начальным согласным [г] различного образования). Данные слова соответствуют южнорусским: п[а]шени́ца или п[ъ]шени́ца; [р]ы́га; нут[р’]о́; ко[ү]да́, кода́; иде́, йде, ийде́, де наряду с үде «где».
К основным диалектным чертам севернорусского наречия в области морфологии, отличающим его от южнорусского наречия, относят[31]:
- Наличие у существительных женского рода с окончанием -а и твёрдой основой в форме родительного падежа единственного числа окончания -ы: у жон[ы́], со стен[ы́], с рабôт[ы]. Противопоставляется окончанию -е в этих же формах существительных в южном наречии: у жен[е́], со стен[е́], с рабо́т[и].
- Безударное окончание -а у существительных среднего рода с твёрдой основой в форме именительного падежа множественного числа: п’а́тн[а], о́кн[а]. В говорах южнорусского наречия отмечается окончание -ы: п’а́тн[ы], о́кн[ы].
- Склонение существительных с суффиксами -ушк-, -ишк- по типу слов второго склонения: дếдушко, мал’чи́шко; у дếдушка, у мал’чи́шка; к дếдушку, к мал’чи́шку и т. д. В южнорусском наречии подобные существительные склоняются по типу слов женского рода: дếдушка, мал’чи́шка; у дếдушки, у мал’чи́шки; к дếдушке, к мал’чи́шке и т. д.
- Наличие форм существительных волк, вор, орêх в именительном падеже множественного числа с ударением на основе: во́лки, во́ры, орếхи. В южнорусском наречии ударение в этих формах существительных ставится на окончании: волки́, воры́, орêхи́.
- Обобщение формы существительных и прилагательных в дательном и творительном падежах множественного числа: за новы́м дома́м, к новы́м дома́м; с пусты́м в’о́драм, к пусты́м в’о́драм. В южнорусском наречии формы существительных и прилагательных в дательном и творительном падежах множественного числа различаются: за новы́ми дома́ми, к новы́м дома́м; с пусты́ми в’о́драми, к пусты́м в’о́драм.
- Употребление прилагательного то́лстый с ударением на окончании (толсто́й) в отличие от южного наречия, где это прилагательное имеет ударение на основе: то́лстой.
- Наличие форм личных и возвратных местоимений единственного числа с различением окончаний в формах родительного/винительного и дательного/предложного падежей (с совпадением основ во всех указанных формах): мен’[а́], теб’[а́], себ’[а́] (в родительном и винительном падежах); мн[ê], теб[ê], себ[ê] (в дательном и предложном падежах). В южнорусском диалектном регионе все формы данных местоимений имеют окончание -е (с различением основ): мен[ê], теб[ê], себ[ê] (в родительном и винительном падежах); мн[ê], тоб[ê], соб[ê] (в дательном и предложном падежах).
- Распространение твёрдого окончания -т при его наличии в форме глаголов 3-го лица единственного и множественного числа: но́си[т], но́с’а[т]. В южнорусских говорах окончание -т’ мягкое: но́си[т’], но́с’а[т’].
- Различение гласных в безударных окончаниях глаголов настоящего времени 3-го лица множественного числа I и II спряжения: пи́ш[у]т, дếлай[у]т — ды́ш[а]т, но́с’[а]т. В южнорусском наречии окончания в указанных формах глаголов совпадают: пи́ш[у]т, дếлай[у]т — ды́ш[у]т, но́с’[у]т
- Наличие формы повелительного наклонения глагола лечь — л’яг, противопоставленной южнорусской форме л’яж.
- Ударение на окончании в личных формах единственного и множественного числа у глаголов II спряжения солить, дарить, катить и т. п.: соли́ш, соли́т, соли́м. В южном наречии отмечено передвижение ударения на основу: со́лиш, со́лит, со́лим.
В области лексики также имеются различия, которые полностью охватывают территории севернорусского и южнорусского наречий. В северном ареале распространены такие слова, как квашня́, квашо́нка «посуда для приготовления теста»; ковш, ко́вшик «сосуд, которым черпают воду»; о́зимь, о́зима «всходы ржи»; ла́ет (о собаке); ора́ть наряду с паха́ть «пахать»; сковоро́дник «приспособление для вынимания сковороды из печи»; зы́бка «подвешиваемая к потолку колыбель»; кафта́н «мужская одежда определённого покроя»; суя́гная, суя́ная, суя́нная «суягная» и ягни́лась, объягни́лась, яни́лась «ягнилась» (об овце); берёжая наряду с жерёбая «жерёбая» (о лошади); бре́зговать с тем же значением, что и в литературном языке; хорово́д, корово́д «хоровод»; пого́да в значении «плохая погода» и т. д. В южнорусском ареале этим словам соответствуют: дежа́, де́жка «посуда для приготовления теста»; коре́ц, ко́рчик «сосуд, которым черпают воду»; зе́лени, зеленя́, зе́ль «всходы ржи»; бре́шет наряду с ла́ет и га́вкает «лает» (о собаке); паха́ть с тем же значением, что и в литературном языке; ча́пля, ца́пля, ча́пельник, чапле́йка и другие слова с корнем чап (цап) «приспособление для вынимания сковороды из печи»; лю́лька «подвешиваемая к потолку колыбель»; зипу́н «мужская одежда определённого покроя»; ко́тная, ско́тная, суко́чая, ко́таная, суко́тная, суко́тая «суягная» и окоти́лась «оягнилась» (об овце); жерёбая, жерёбаная, су́жеребая, су́жерёбная «жерёбая» (о лошади); гре́бовать «брезговать»; корого́д, курого́д «хоровод»; пого́да в значении «хорошая погода» и т. д.[35]
Кроме того, севернорусские говоры характеризуются общими чертами, не имеющими чёткого противопоставления в южнорусском ареале. В их число входят такие фонетические диалектные явления, как возможность произношения в ударном и первом предударном слоге гласного [и] перед мягкими согласными наряду с [е] в соответствии фонеме /ê/: в л[и́]сê «в лесу», б[и́]лен’кой «беленький», зв[и]р’йо́; ёканье — произношение безударного гласного [о] после мягких согласных (возможность произношения [о] наряду с [е] в соответствии с /о/ после мягких согласных перед твёрдыми в первом предударном слоге: [с’о]стра́ и [с’е]стра́, с[в’о]кро́вь и с[в’е]кро́вь; возможность произношения [о] в заударном положении перед твёрдыми согласными и в конечном открытом слоге: о́[з’о]ро «озеро», по́[л’о] «поле», вы́[н’о]с «вынес»); возможность усиленной лабиализации и изменения подъёма предударного гласного /о/ перед различными гласными под ударением независимо от качества соседних согласных: б[ô]л’ша́йа, б[оу]л’ша́йа, д[ô]мо́й, н[оу]ги́, ст[ô]лы́, ст[оу]лы́; произношение твёрдых губных согласных в соответствии мягким на конце слова: го́лу[п] «голубь», се[м] «семь», кро[в] или кро[w] «кровь»; произношение слова кринка с мягким р’ — к[р’]и́нка[36].
В числе морфологических и синтаксических явлений севернорусской локализации отмечаются такие, как наличие существительных ма́тка «мать», до́чка «дочь»; распространение слов — названий ягод, образованных с суффиксом -иц-: земл’ан[и́ц]а, брусн[и́ц]а, черн[и́ц]а; наличие словоформ типа крест’йа́н[а] «крестьяне» в именительном падеже множественного числа; формы множественного числа существительных мужского рода, обозначающие степени родства, с суффиксами -ов’й-, -ев’й-: з’атев’йа, д’адев’йа, братов’йа; наличие существительных, обозначающих молодые существа, в среднем роде с суффиксом -атк-: цыпл’атк[о], роб’атк[о], с формами множественного числа — цыпл’атк[а], роб’атк[а]; наличие согласуемых постпозитивных частиц -от, -та, -ту, -те (-ты, -ти): дом-от, жена́-та, жену́-ту, дома́-те и т. п.[37]
Среди лексических особенностей отмечается распространение слов ухва́т «приспособление для доставания горшков из печи»; кри́нка «посуда для хранения молока»; сусло́н «малая укладка снопов»; заво́р/прово́р «жердь, закрывающая проезд или ворота», «проезд в изгороди»; пере́дник, борони́ть/боронова́ть, петь, льди́ны — все слова в том же значении, что и в литературном языке[38].
Сельское жилище
Особенности в постройке традиционного сельского жилища обусловлены суровым климатом, характерным для Русского Севера — продолжительными и снежными зимами. Кроме того, важным условием, повлиявшим на формировании севернорусского типа жилища, было обилие леса. Повсеместно распространёнными были большие рубленые постройки, соединявшие, как правило, жилые и хозяйственные помещения под общей крышей. В отличие от южнорусского жилища, в котором преобладала четырёхскатная крыша, на севере чаще всего строили двускатные крыши, четырёхскатные («костром») встречались преимущественно в городах Русского Севера. Крыши покрывались в основном деревом (тёсом, драннкой, реже — соломой). Севернорусское жилище, особенно в XIX — начале XX века, украшалось обилием прорезной и плоской геометрической (с невысоким рельефом) резьбы[39].
Для планировки жилища, получившего название северно-среднерусского, характерно расположение русской печи в левом или правом углу у входа — устье печи было обращено к противоположной (лицевой) стене[40].
Риги, овины, хлебные амбары в севернорусском и среднерусском регионе размещали для защиты от возможных пожаров отдельно от домов, подальше на свободное место. Бани ставили ближе к воде[40].
Народный костюм
Сравнительно рано среди русского населения распространился единый тип мужской одежды, поэтому для севернорусского населения был характерен общерусский мужской народный костюм, включавший прямые туникообразные, а позднее и выкройные, рубашки-косоворотки с разрезом ворота сбоку, обычно слева (с воротником или без него), выпущенные поверх нешироких штанов (портов) и подпоясанные поясом. Из верхней мужской одежды известны кафтаны с клиньями по бокам, глубоко запахивающиеся на левую сторону («сермяги», «зипуны»), суконные армяки. Зимняя одежда — овчинные шубы, полушубки и длинные тулупы, подпоясанные яркими кушаками[41].
Женский севернорусский костюм дольше сохранял свои особенности. Поверх длинной рубашки из белого холста с поликами на севере носили сарафан (длинную плечевую безрукавную одежду), который подпоясывали тканевым поясом. По праздникам замужние женщины носили твёрдые головные уборы, богато украшенные вышивкой, парчой, жемчугом — кокошники и венцы. В будние дни носили повойник (небольшую шапочку с завязками) и платок[42].
Remove ads
Из двух самых крупных этнографических групп русского народа севернорусская является наиболее монолитной. Однородность севернорусского населения объясняется отсутствием частых миграций. Севернорусский регион в основном был освоен в результате стихийных крестьянских переселений с некоторой долей монастырской колонизации. Правительственная колонизация севера в сравнении с южнорусским регионом была незначительной. Переселенческие потоки новгородских и ростово-суздальских славян, двигавшиеся на север, часто пересекались и смешивались между собой, что препятствовало появлению резких диалектных и этно-культурных границ. В сложившемся культурно-языковом единстве Русского Севера, начиная с XIV—XVI веков, местное население различалось только лишь по территориальному признаку, северные великорусы включали группы онежан, каргопольщину, белозеров, двинян, пошехонцев, теблешан, ильменских поозёров, кокшаров, устюжан, важан, тотьмичей, вычегодцев и других, но уже с XVI века эти названия употреблялись всё реже. Особо в XIV—XVI веках в северодвинских землях выделялась только территория с преобладанием переселенцев из Ростово-Суздальской земли — «Ростовщина», клином врезавшаяся в области расселения новгородцев. Позднее её диалектные и этнокультурные особенности были утрачены[43].
Несмотря на единство севернорусского населения в диалектном и культурно-бытовом отношении, некоторые группы местных жителей развивались в некоторой степени обособленно. В первую очередь — это поморы. Одна из наиболее крупных субэтнических групп русских по численности (наряду с казаками), с высоким уровнем и устойчивостью самосознания. Поморы занимают северную окраину расселения северных великорусов — побережье Белого и Баренцева морей. Они представляют собой потомков главным образом новгородцев и отчасти ростово-суздальцев, начавших осваивать поморский регион с XII века. Формирование поморов происходило в результате сложных процессов, связанных с несколькими волнами переселений выходцев из севернорусских и среднерусских областей, а также с ассимиляцией местных групп финно-угорского, саамского и ненецкого происхождения. Доля финноязычного компонента в составе разных групп поморов неодинакова. В частности, для поморов Летнего берега она невелика, а для поморов Онежского берега составляет существенную часть их генофонда[44]. Название «помор» впервые встречается в письменных источниках со второй четверти XVI века. Во многом обособленность поморов от остального русского населения сложилась под влиянием особых природных условий и основных занятий поморов — рыболовства и промысла морского зверя, мореходства и предпринимательства, определивших своеобразие поморского быта и уклада. Поморов выделяли также сословные отличия — они относились к государственным крестьянам. По вероисповеданию население поморского побережья в основном придерживалось старообрядческого беспоповского направления. В то же время по языку и народной культуре поморы в целом схожи с остальными северными великорусами[24][45][46].
Поморы не являлись однородной субэтнической группой, в их составе выделялись несколько подгрупп. Их отличия были выражены в разной степени смешения с финноязычным населением, и обусловлены особенностями природной среды и географического положения, а также неодинаковым соотношением отраслей хозяйства. Выделялись «настоящие» поморы, жившие на Поморском берегу, иногда к ним относили жителей Летнего берега. Живущих на побережье Кандалакшского залива все остальные поморы называли «губянами» и «пяккой», не признавая их «настоящим» поморским населением. Жители Терского берега от Умбы до Поноя были известны под названиями «терчане» и «рокане» («роканы»)[47]. Названия «пякка» и «роканы» указывают по-видимому на не совсем русское происхождение данных групп[48].
В советскую эпоху этнографические различия среди разных групп русских нивелировались, это коснулось и поморов. После распада СССР, в 1990 — начале 2000 годов отмечались процессы возрождения поморской субэтнической группы и даже появились требования признать поморов самостоятельным народом[47]. Поморы наряду с казаками и камчадалами были включены в список этнических общностей России, составленный по результатам переписи населения 2002 года[49][50]. Согласно результатам переписи, поморы имели сильные позиции и устойчивое субэтническое самосознание. К поморам (в том числе и к канинским поморам) отнесли себя 6571 человек[51]. По итогам переписи 2010 года число лиц, указавших принадлежность к поморскому субэтносу, сократилась до 3113 человек[52].
К субэтносам Поморья также относят усть-цилёмов, или усть-цилёмцев и пустозёров (иногда их причисляют к поморам). К усть-цилёмам относится население Усть-Цильмы и окрестных селений по левым притокам реки Печоры в Усть-Цилемском районе Республике Коми. В основном этот субэтнос представляет собой потомков старообрядцев, массово переселившихся в Усть-Цильму на рубеже XVII—XVIII веков. Их изолированное положение в силу географических условий и религиозной замкнутости общины способствовало сохранению архаичных черт русской культуры (до начала XX века сохранялась развитая книжная рукописная традиция и былинный жанр в устном народном творчестве). Из-за сложности земледелия в условиях севера хозяйственная деятельность усть-цилёмцев была ориентирована на разведение скота, охоту и рыболовство. Одной из особенностей в традициях данной группы было почитание лиственницы, которая считалась «чистым деревом»[53]. Пустозёры, также жившие на Печоре, по происхождению были, по одной версии, потомками новгородцев, смешавшихся с финно-угорским населением, по другой, потомками московских служилых людей, с которыми также смешалась часть местного населения. Но, вероятнее всего, переселенцы из московского региона (ссыльные и купцы) появились в Пустозёрье несколько позже новгородцев, их влияние отражено в распространении среди пустозёров былин и акающего говора со смягчением согласной [к][45].
Также к севернорусским субэтническим группам относят сицкарей и тудовлян. Сицкари жили в селениях, расположенных по реке Сить в Моложском уезде Ярославской губернии. От остального ярославского населения сицкари отличались особенностями говоров — их оканье владимирского типа отличалось от севернорусского оканья. Вероятнее всего, сицкари были потомками переселенцев из среднерусских районов, расположенных к югу от Ярославского региона. Из-за диалектных и культурно-бытовых отличий соседи сицкарей считали их обрусевшими карелами, литовцами или белорусами. Вероятно, в состав субэтноса сицкарей в разное время влились группы карел, белорусов, переселенцев из Московской губернии. В отличие от соседних групп русских у сицкарей были развиты плотницкое ремесло и лесные промыслы[54]. Тудовляне жили в селениях по реке Туд в Ржевском уезде Тверской губернии. В их говорах и народной культуре сочетались севернорусские и белорусские элементы. Предполагается, что тудовляне были обрусевшими белорусами. В течение XX века особенности в языке, материальной и духовной культуре, сближающие тудовлян с белорусами, были практически полностью утрачены[55][56].
Ряд локальных групп Русского Севера выделяются самоназванием, происхождением и отчасти диалектными особенностями. Тем не менее, к субэтническим группам их не относят, поскольку элементы культуры и быта у них ничем не отличаются от общесевернорусских[57]. Это группы, сложившиеся в связи с бурлацким промыслом — ягутки (или ягуны), жившие до XIX — начала XX веков в Череповецком, Белозерском и Кирилловском уездах Новгородской губернии (название они получили по особенностям говора — произношению «яго» вместо «его») и гагары, проживавшие в сёлах Малмыжского уезда Вятской губернии. А также группа, выделяемая по принадлежности к помещику — пушкари — бывшие крестьяне Мусиных-Пушкиных в Весьегонском уезде Тверской губернии, ничем другим от остальных северных русских не отличавшиеся[58][59].
На севернорусских территориях в прошлом широко были распространены поселения старообрядцев, после раскола в русском православии старообрядческое население севера активно пополнялось в течение XVII—XIX веков переселенцами из более южных районов Европейской части России. Конфессиональные группы русских старообрядцев отличались от остального населения замкнутостью и патриархальным бытом, что способствовало сохранению многих архаичных элементов культуры и быта русского народа. Старообрядцы делились на два течения — поповщину и беспоповщину, в которых выделялись многочисленные толки и согласия. На севернорусской территории были распространены такие беспоповские толки, как поморский (даниловцы), филипповский, федосеевский и бегунский (страннический). Также на севере имелись представители поповского толка (беглопоповцы, Белокриницкая церковь) и промежуточного между поповцами и беспоповцами часовенного старообрядчества. По сравнению с остальным русским населением староверы на Русском Севере составляли сравнительно небольшую часть населения: в конце XIX века в Архангельской губернии их было 1,80 %, в Вологодской — 0,58 %, в Вятской — 3,17 %, в Костромской — 2,81 %, в Новгородской — 2,24 %, в Олонецкой — 0,81 %, в Пермской — 7,17 %, в Псковской — 3,17 %, в Санкт-Петербургской — 0,94 %[60].
В Карелии и Архангельской области проживает несколько обособленных групп севернорусского населения, которые редко упоминаются в работах по отечественной этнографии. Это — выгозёры, населявшие до середины XX века сёла по берегам Выгозера (сформировались из двух групп — обрусевших карелов западного берега Выгозера и русских, живших на восточном берегу), заонежане, населяющие этнографическую область Заонежье (сложились в результате смешения дославянского населения Заонежья — саамского, вепсского и карельского — и русских переселенцев), водлозёры, населявшие острова и побережье Водлозера в Пудожском районе (представляют собой смешанную группу из обрусевших вепсов, русских и отчасти карел), даниловцы (выговцы), жившие по берегам реки Выг (старообрядческое население разного происхождения), гангозёры (жители карельского села Гангозеро), а также кенозёра в Каргопольском районе Архангельской области[61].
Кроме того, северные великорусы являются важной составляющей русского населения Сибири. Переселенцы конца XVI—XVII веков из северных уездов Европейской России составили основную часть сибирских старожилов, прежде всего в Западной Сибири[~ 2][62].
Со второй половины XIX века в составе русского этноса происходит стирание различий между локальными группами населения, вызванное усилением внутренних миграций, развитием средств массовой информации и другими факторами. Наиболее активно процесс слияния мелких субэтнических групп с основным массивом русских протекал в XX веке. В то же время с конца XX века отмечаются попытки возродить язык и обычаи субэтнических групп. На Русском Севере это происходит в основном в среде потомков поморов. Некоторое оживление интереса к прошлому наблюдается у потомков сицкарей. Известна также попытка искусственно сконструировать общность субэтнического типа в Мышкинском районе Ярославской области, в среде так называемых кацкарей[63].
Remove ads
Согласно исследованиям О. П. Балановского, анализ генетических расстояний по гаплогруппам Y-хромосомы европейских популяций показал наибольшую близость генофонда северных русских (расселённых севернее линии Великий Новгород-Кострома-Нижний Новгород) с генофондами населения Прибалтики (эстонцев, латышей и литовцев) и генофондами соседних финно-угорских народов (вепсов, карелов, коми). Вместе с этим генетические связи северных русских удалены на значительное расстояние как от русских центральных и южных европейских областей, так и от финнов[64].
Remove ads
Wikiwand in your browser!
Seamless Wikipedia browsing. On steroids.
Every time you click a link to Wikipedia, Wiktionary or Wikiquote in your browser's search results, it will show the modern Wikiwand interface.
Wikiwand extension is a five stars, simple, with minimum permission required to keep your browsing private, safe and transparent.
Remove ads